Мой короткий боевой путь

Я, боец 698 стрелкового полка 146 стрелковой дивизии, с осени 1940 года служил ездовым в хозводе на паре лошадей в городе Бердичево Житомерской области Украинской ССР. Командиром взвода был старший лейтенант Лисыцин. Лагерь нашей воинской части располагался в липовой роще на окраине города около Кожевенного завода. С начала лета 1941 года на деревьях было много гусениц, на некоторых деревьях все листья были уничтожены полностью, а шипы на кустарниках были от гусениц мокрые. Гусеницы ползали и по траве на всей территории лагеря.

16 июня 1941 года я получил приказ от лейтенанта Лисицына, чтобы 17 июня в 6-00 часов утра с напарником на паре лошадей выехал на склад. Когда приехали на место, то нам погрузили на брички по 10 ящиков с винтовками. Вернувшись в лагерь, нас уже ожидали солдаты, которые быстро разобрали оружие и отправились в путь. Одну бричку загрузили офицерскими чемоданами и гранатами, а вторую 4-мя пулемётами. Старшина Косарев, заведующий столовой, накормил нас, но несмотря на потерянное время мы быстро догнали полк. Ехали (шли) и днём и ночью, привалы были короткие, минут по 15-20. Шли прохожими болотами, оврагами 5 суток. Последний привал сделали возле города Кременец в берёзовой роще. Рано утром нам объявили, что 22 июня 1941 г. немцы бомбили города Ровно, Луцк, Киев, Минск.

Полк продолжил путь в город, расположенный в 5-ти километров от березовой рощи, а мне приказали собрать весь мусор и сжечь. После этого я догнал полк. Как только мы вошли в город Кременец, то через несколько минут с противоположной стороны появились немецкие танки, они шли в три колонны по семь танков в каждой. Мы отступили по той же дороге, по которой вошли в город.

Я с напарником ехал позади колонны. Лошади были голодные. Напарник мне предложил накосить травы для лошадей и мы свернули влево, где было поле с клевером. Быстро накосили по охапке, а когда стали выезжать на дорогу, то нам перегородили путь два генерала в хромовых пальто. Оказывается, они наблюдали за прохождением нашего полка. Остановили нас и сделали замечание, якобы мы занимаемся браконьерством: «Вы знаете, что Чапаев за это расстреливал. Передайте своему командиру, что я дал вам по пять суток ареста».

Когда мы вернулись в берёзовую рощу, то полк уже окопался. Ко мне подошёл комиссар полка и приказал ехать с ним. Нас сопровождали 6 кавалеристов. Стемнело, ехали лесом, а когда выехали на полянку, то приостановились при встрече с мужчиной и спросили: «Были ли здесь немцы». Он ответил, что днём были. Мне поручили передать письмо командиру полка. Прочитав письмо, командир полка, тут же поднял роту. Мне на бричку поставили четыре пулемёта, рота шла за мной. Встретив немцев и отбив их атаку, мы пошли в сторону города Дубно. Город держали 10 суток. Бойцы ходили в разведку к реке и возле мельницы захватили в плен немецкого мотоциклиста.

Бои за город были жестокие, патронов не хватало. Старшина направил меня к железнодорожному тупику, куда должны были подойти вагоны для наших воинских частей. Когда приехали, то вагоны уже стояли. Первый вагон был загружен котелками, кружками и полотенцами. Второй вагон - мелкокалиберными патронами и лишь в третьем вагоне мы обнаружили всего пять ящиков с патронами. Три ящика погрузили товарищу, а два ящика оставшиеся у меня, я отвёз на передовую.

На 11-е сутки рота стала отступать и заняла оборону на окраине города. Мы видели, как один немецкий самолёт преследовал наших три небольших самолета. На другой стороне города он сбил всех наших, которые загорелись в воздухе и упали совсем рядом с нами, т.е. на окраине города. Со старшиной я подбежал к одному из сбитых самолётов, мы хотели чем-то помочь лётчикам, но пламя было сильное и невозможно было подойти к самолёту. Немецкий самолет улетел обратно.

На другой день над окраиной города зависли три немецких аэростата с подвешенными корзинами с наблюдателями на высоте более 500 метров и огонь артиллерии стал более прицельный. С окраины города мы стали отступать дальше на восток. Выступил генерал, сказал, что отступает наша армия временно, немецкая дивизия находится в окружении. Впоследствии оказалось, что не они в окружении, а мы.

Когда выехали из леса на поляну, то попали в засаду. Справа открыли огонь трассирующими пулями, а с левой стороны стреляли из миномётов. Я спрыгнул с брички и стал удерживать взбесившихся лошадей, а вскоре их ранило. Лошади громко заржали и встали на дыбы, а затем упали, подмяв меня под себя. Сильно придавили ноги, идти я не мог. Ползком добрался до ржаного поля и залёг в меже. Немцы вели бой шквальным огнём, пули свистели даже над моей головой. В меже я пролежал не шевелясь до самого утра. На рассвете стрельба стихла и я пополз к своим лошадям, которые уже стояли, а бричка была опрокинута вверх колесами. Ногам немного стало легче. Я попробовал опрокинуть бричку, но не осилил. Неожиданно заметил рядом ползущего младшего лейтенанта, окрикнув его, я попросил помочь мне перевернуть бричку. Этими действиями мы создали шум и немцы вновь открыли шквальный огонь. Лошади рванули в сторону ржаного поля и разбили бричку, а одна из лошадей вскоре упала. Мы поползли в сторону леса. На окраине леса мы увидели на дереве человеческие кишки и обрывки одежды, слева лежала убитая лошадь и валялась пушка со снарядами. С лейтенантом мы сделали два выстрела из этой пушки. Немцы вновь открыли шквальный огонь, даже листва слетала с деревьев.

Мы углубились в лес. Там мы встретили моего напарника, у которого на бричке было пять человек раненых, он взял и меня. Повёз нас обратно в город Кременец в больницу, но город был уже захвачен немцами. Около больницы наших раненых укладывали прямо на землю, а тех кто был госпитализирован ранее выносили, так как в палаты клали только раненых немцев. Украина немцев встретила цветами.

Я решил, что надо из города как-то выбираться и вышел на окраину. Наших солдат нигде уже не было и вдруг, уже далеко за городом, увидел около 30 человек, среди них было несколько офицеров, а один в чине полковника, остальные были рядовые. Я присоединился к ним. Вскоре налетел немецкий самолёт и все бросились в овраг, а я из-за проблем с ногами не успел и залёг прямо в поле. Самолёт сделал три круга, но не стрелял. Я лежал не шевелился. Он улетел, тогда я пополз к остальным в овраг. Вскоре все собрались и мы пошли дальше на восток. Прошли где-то чуть более километра, стало вечереть, повернули вправо, прошли небольшую речку по мосту и вышли в чистое поле, где-то ближе к Карпатским горам. Справа увидели автоколонну немцев, но нас они не заметили. Мы свернули опять в овраг, прошли какую-то деревню и на окраине возле высокой горы залегли спать.

Я вообще не смог заснуть, т.к. сильно болели ноги. На рассвете заметил, что с горы спускаются немцы. Оружие у нас было, но без патронов и мы все разбежались в разные стороны. Полковник на лошади куда-то поскакал, но на окраине деревни его застрелил немецкий снайпер. Каким-то чудом с двумя солдатами я вышел к хутору, где неподалеку работала женщина с грудным ребёнком, полола лён. Он неё мы узнали, что немцев нет. Я сообщил ей, что ляжем отдохнуть в кустах и если немцы появятся, то пусть разбудит меня. Спал я почти до вечера, а проснувшись пошёл на дорогу и сел на обочину. Ко мне подошла молодая женщина и села рядом, подошли двое солдат и сказали, что с полукилометре находится село Загайце. Женщина была из этого село и повела нас туда, там у неё был дом. Собрала нам поесть, а её мать всё ходила возле дома. Только сели за стол, как к дому подъехал немец. Стал кричать: «Матка яйки, яйки», она ответила, что нема, нема. Мы все трое спрятались, а когда немец уехал, то мы перешли дома через три в сарай, где раньше хранился лён.

Ночь переночевали спокойно, а утром хозяин сарая велел нам уходить, так как за укрывательство русских ему грозит 10 лет каторги. Пришлось нам уходить из этого сарая. Недалеко от церкви напоролись на молодого немецкого офицера, нас забрали и заперли в этой церкви. Там уже было много таких, как мы. Я стоял около двери, через час этот же офицер открыл дверь и показывает троим на выход, в.т.ч. и мне. Повёл нас на окраину деревни и дал нам три лопаты, велел копать могилы в рост человека. Земля была белая-глина, я копал в середине, когда он велел вылезать, то сказал, что вы для себя выкопали. Офицер сказал это по-немецки, но мы всё поняли. Потом показал руками, что нет и повёл нас к другим офицерам, их было трое. Он им стал рассказывать, что он нам говорил возле могил. Старшие офицеры покачали головой и приказали молодому дать нам горохового супу. В последствие нас отвели не в церковь, а в какой-то сарай. Там уже было около ста человек, охраняли нас два солдата. Утром всех вывели и повели полем, а затем асфальтовой дорогой. На противоположной стороне дороги стояла небольшая деревушка, расположенная недалеко от деревни Загайце. Мы видели, что немцы вытаскивали из домов людей и сгоняли их в сарай покрытый соломой, который стоял около дороги. Там были один офицер, пять солдат и поп с крестом. Загнали в этот сарай стариков, женщин и детей, затем подожгли. Поп бегал вокруг с крестом и велел нам креститься.

Нас вскоре привели в город Кременец. Одну ночь ночевали в местной тюрьме, а утром подошли машины, крытые брезентом, на которых нас перевезли в г. Дубно. Сопровождали нас по два немца в каждой машине. Разместили нас опять в тюрьму, но уже пяти этажную. Между этажами внутри здания висели сетки. Тюрьма была заполнена битком, даже пройти было затруднительно. Я попал на пятый этаж. Офицеры находились в другом помещение, т.е. одноэтажном здании. В тюрьме нас держали пять суток, выдавали один раз по два сухаря. Видел, что каждое утро выводили знакомого раненого полковника на допрос, оттуда приводили всегда битым, лицо в крови. Этот полковник шёл с нами из города Кременца оврагами.

На шестые сутки нас отправили на машинах в город Луцк. Вечером, не доехав полкилометра до тюрьмы, конвой повёл нас ржаным полем, местами лежали убитые наши солдаты, трупы уже почернели. На подходе к Луцкой тюрьме на левой стороне от дороги было захоронено семь немецких солдат, на могилах лежали по одной винтовке без затворов. Тюрьма располагалась на правой стороне от дороги на окраине города. Нас разместили в одной из камер, где пол был весь в крови, а на стенах повсюду наблюдались человеческие мозги. На полу в углу лежала учебная граната, аналогичная обстановка была и во второй камере. На втором этаже я не был, всю ночь просидел под лестницей и не спал от полученных впечатлений.

Утром часов в 10 всех вывели всех на улицу и построили по 10 человек в ряду. Всего собрали около 10 тысяч человек, усиленным конвоем при присутствии офицеров повели асфальтовой дорогой в сторону железной дороги, это примерно пять километров. Поезда ждали около одного часы у дороги, рядом был пруд покрытый зеленью и эту воду мы пили. Когда подошёл поезд, то нас всех загнали в вагоны, сколько всего их было я не знаю. Я попал в последний вагон, он был с тамбуром, там стояли двое конвоиров. Когда поезд тронулся, то один солдат побежал и его тут же убили.

Всего мы ехали пять суток, проехали Варшаву, стояли на окраине города около суток, из вагонов нас не выпускали. Затем привезли нас в город Холм и поселили в лагерь, который был до конца не достроен, а лишь обнесён колючей проволокой, по периметру стояли две вышки. Разбили нас на группы, в первый блок разместили русских, во второй блок украинцев, в третий блок узбеков и других мусульман. В лагере было 21 блока. Находились мы там три с половиной месяца. В первую ночь копали под бараки рвы, всю ночь шел ливень. Недалеко, где-то внутри лагеря стоял домик, он не был занят и некоторые ребята ходили в этот дом греться, а некоторые на чердак отдохнуть.

Утром немцы всех выгнали из этого дома, а с чердака стали просто сбрасывать. Некоторые пытались бежать через колючую проволоку, но их расстреливали с вышки. Так повторялось ещё суток двое, затем побеги стали реже. Пытались бежать и со второго украинского блока, там главным «бунтовщиком» был Копациров, которого конвой всего исколол штыками и сбросили в ров, который мы ранее выкопали. В одном блоке кто-то каждое утро пел песни на весь лагерь, его затем избивали три охранника плётками, били больше по голове. Он вначале кричал, затем потерял сознание и упал на землю. В нашем первом блоке таким «бунтовщиком» был Серёгин Сергей, его дважды привязывали колючей проволокой. Первый день на одни сутки, а второй на двое суток. За что именно он получил эти наказания никто из нас не знал. Часто нас использовали вместо лошадей и автотехники для подвоза картофеля со станции, «запрягали» по 10 человек.

После города Холм нас перевезли в город Нойбранденбург, где находились полтора месяца в местном лагере. Там уже были поляки и французы, нас поместили в третий блок. В первую ночь нас заели вши, они ползали как муравьи. Утром приходил офицер с овчаркой и всех выгоняли строиться, затем направили на нас пожарный брандсбойд и долго поливали, а тех кто убегал у двери били плётками. Однажды в конце ноября я не вышел на построение, т.к. был без обуви. Мои ботинки развалились, а на улице был мороз градусов 15 и лежал снег. Меня за это выставили на мороз минут на 30, а выставил меня полицай, но предварительно избил ремнями. Полицай был Огурешников Александр.

Как то в конце ноября нас всех вывели из лагеря и построили. Вдалеке стоял одинокий домик и один из полицаев по очереди заставлял нас бежать к этому дому, а для ускорения процесса бил нас плёткой. За столом сидело трое полицаев, они нас допрашивали, затем опять били и снова допрашивали. Спрашивали, кем был в России, коммунист, верующий или нет. После процедуры повели мыться, из всех выбрали человек 50. На улице лежал снег, был мороз градусов 10-15, а нас обливали холодной водой из шланга. Когда разрешили одеваться и обуваться, то только польским, французским и сербским гражданам дали деревянные колодки.

Позднее нас погрузили на поезд и отправили в город Висмар. По приезду в город нас встретил трактор с прицепом, в него всех погрузили и привезли в деревню Дорф-Красов. Поселили в лагерь всего на 20 человек, который также обнесён колючей проволокой, а на окнах были решётки. На ночь снаружи запирали замком, для охраны и сопровождения было три конвоира. Управляющий поместья был Цис, а фабрикант Лейдеман. Работали только с конвоирами. Вначале собирали камни и убирали свёклу, затем выполняли разные хозяйственные работы и так до конца апреля 1945 года.

После освобождения в 1945 году 1-го мая я был взят в армию, это была особая комендантская рота 365 полка. Служил до конца 1945 года в городе Гюстров и Штеберче, командиром полка был полковник Токунов, а начальником штаба Шаповалов. Демобилизовался я досрочно, так как был помощник машиниста паровоза, на основании приказа о демобилизации всех железнодорожников для работы в промышленности. Выехал домой 25 декабря 1945 года.

Перепечатано с рукописного текста Огурцова М.Ф.