Личные воспоминания моего дедушки, изложенные на бумаге.

"Карнаухов Павел Петрович 1926 года рождения, беспартийный, воинское звание ефрейтор. Участвовал в Великой Отечественной войне на Третьем Прибалтийском фронте в составе 212 гвардейской дивизии 669 полка. Имею тяжелое осколочное ранение обеих ног, головы, левой руки и контузию. Имею награды: медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне1941-1945 гг.», медаль «Двадцать лет победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», юбилейная медаль «50 лет вооруженных сил СССР», медаль «За отвагу», знак «25 лет Победы в Великой Отечественной войне». Освобождал города Выкса и Вара в Прибалтике.

Со временем все боевые и мирные эпизоды стираются в красках из памяти. О том, как не докончил своих учений в Полковой школе под городом Казанью, и о том, как ушел добровольцем на фронт. О том, как и все в то время, ходил в атаки, бил врага, занимал города от Пушкинских гор в Псковской области до города Риги, был автоматчиком в танковом десанте, ходил в тыл врага, был в ячейке управления роты у старшего лейтенанта Шеменцева. Всё это реже  и реже приходило с годами на память. А вот, что больше фронтовиков, и меня, в том числе беспокоит, и не выходит из моей памяти - это память о бывших солдатах инвалидах, которые ещё живы и в данный момент и трудятся как на фронте.  А им и мне про войну напоминает старые раны.

Имея контузию и 17 ран на своем теле, это что-то значит, и дает о себе знать. И как не вспомнить Томского районного комиссара, который при встрече сказал: «Ты что, Карнаухов, в свои 18 лет на борону упал? Нет на твоём теле свободных мест от ран». И, действительно, когда меня демобилизовали в апреле 1945 года, я ещё имел пять открытых ран, и одна из которых была открыта пять лет. В придачу, вместо орденов и медалей, мне были вручены два костыля, с которыми я не расставался два года.

Ещё вспоминается то, как лежал по госпиталям и медсанбатам, как нас раненых и безнадежных к жизни и возврату в строй солдат, лечили люди в белых халатах. А об этом есть что вспомнить.

Лежал я в госпитале в городе Острове Псковской области в казарме военного городка, а в подвале лежали пленные немцы. Осень, слякоть, холод, а в окнах одни проёмы, нет стёкол. Днём кое-как вставят, заделают тем, что попадёт под руку, а ночью при бомбёжках все окна вылетают. А мы, тысячи раненых, беспомощно лежали и люди в белых халатах ухаживали за нами, спасали наши жизни. Мне было в это время лучше всех, так как я имел свою личную – собственную машину. Эта машина была широкая 40 миллиметров доска, длиннее моего роста на 50 сантиметров. Так я был постоянно с ней связан по рукам, ногам и голове бинтами. И вместо рулевого управления была только одна правая рука, свободная от бинтов и повязок. Брали за доску и несли куда нужно.

Под бинтами я хранил эликсир моей жизни, это были настоящие опарыши, которые специально на мои раны пустили врачи, чтобы они поедали большое выделение из ран. Так они жили у меня как в рассаднике две недели.

Вот это эпизод из эпизодов из моей фронтовой жизни, об этом человеческая память никогда не сглаживается"