(Михайлова)
Раиса
Александровна
ПОДЕЛИТЬСЯ СТРАНИЦЕЙ
История солдата
Бояршинова (Михайлова) Раиса Александровна родилась (29.01.1928) в обыкновенной крестьянской семье. Родители - Александр Михайлович и Евдокия Ивановна Михайловы трудились, не покладая рук, чтобы прокормить многочисленную семью, где Раиса была младшенькой. Их старания не пропали даром, дети росли трудолюбивыми и стремились получить знания, стать образованными людьми. Младшие школьницы Рая и её сестра помогали во всём: работать по дому, вести хозяйство, пасти колхозных овец. Деревня Быки, родина Раисы Александровны, находилась всего в двадцати километрах от города Псков, если ехать по Рижскому шоссе. Осенью дети собирали клюкву и продавали её проезжим горожанам. Жизнь шла по накатанной колее: осень сменяла зима, зиму - весна, а за весной наступало долгожданное лето. Детство кончилось в один день: пришла недобрая весть о войне, болезнь двадцатого века - «коричневая чума» добралась и до Советского Союза. О бомбёжках 22 июня города Киев местные жители узнали по радио из сводки Сов информбюро. Более подробные сведения о происходящем на фронте сельчане узнавали от пограничников, чей пост находился неподалёку от деревни. Но детская память сохранила иные подробности, более мелкие, но ярко характеризующие эти первые дни войны... - Вскоре нам объявили, что хлеб завозить не будут. Началась ужасная суета, многие соседи стали разъезжаться, кто куда, и брали с собой только самое необходимое. Мама собрала нас, детей, оставила папу смотреть за хозяйством, и мы поехали подальше от войны. По пути встретились с такими же беженцами, и вместе отправились к реке Великая. А берега там оказались заминированными. Потом нас догнал папа, хорошо, что он успел захватить с собой полмешка пшеницы. В одной деревне он поменял пшеницу на большой каравай хлеба. До сих пор помню вкусный, с хрустящей корочкой хлеб и стакан парного молока. Молока было вдоволь - колхозный скот во многих деревнях был брошен на произвол судьбы, и встретить бездомную корову и подоить её не составляло труда. Так мы провели две недели в Демьяновском районе, пытались эвакуироваться, но потом встретили беженцев, которые шли нам навстречу. От них мы узнали, что враг уже впереди... Семья Михайловых вернулась домой. Долгое время деревня Быки оставалась в глубоком немецком тылу, и враги обошли её, практически не тронув. Но через полгода после начала оккупации, фашисты решили обосновать здесь свой лагерь. Советская разведка узнала об этом, и деревню не раз бомбили с воздуха. В домах были слышны взрывы бомб, пулемётные очереди, выстрелы зенитных орудий. Пронёсся даже слух, что освобождение близко, и здесь, на границе с Эстонией, скоро будут советские войска. Но реальность была жестокой, и впереди были долгие годы оккупации. В доме Михайловых поселили ещё пять семей односельчан, а в их домах расположились гитлеровцы. В деревне был назначен староста, через которого вскоре немцы объявили, что детей 1929 года и старше будут отбирать у родителей. Как вспоминает Раиса Александровна, многие приходили к старосте и спрашивали, зачем? Но он и не собирался отвечать, не то время, да и не тот человек. Первой забрали старшую сестру Анну, её увезли в город Лугу. Вскоре пришёл черёд и пятнадцатилетней Раисы. Хотя немцы и объявляли, что будут забирать совершеннолетних детей, в случае недобора своей разнарядки «прихватывали» и тех, кто был моложе на год-два... Ещё осталось в детской памяти, как стояла Раиса на станции Изборг, не зная, что ждёт её дальше, не осознавая по-настоящему серьёзности своего положения. Мечты девушки никак не были связаны с насильственным перемещением в чужую страну. Вместе с другими молодыми людьми девушку посадили в товарный вагон и перевезли в эстонский городок Юрьев. Здесь юных рабов «Третьего рейха» переобули в деревянные колодки и направили на завод по переработке рыбы. Тем, кто постарше, досталась тяжёлая грязная работа, маленькой Рае «повезло» - её поставили на конвейер чистить рыбу. Летели дни, недели, месяцы - тяжёлый монотонный труд изматывал невольниц, навсегда похоронив детство и мечты о будущем. В один из редких дней отдыха старшие повели девушку в кинотеатр на просмотр зарубежного фильма: «Девушка моей мечты». Но даже чужим счастьем полюбоваться не пришлось - советские самолёты сбросили на город бомбы, одна из которых угодила в кинотеатр. В полной темноте раздавались крики раненных людей, сидевших в первых рядах возле экрана. Остальные бросились бежать, кто куда. Рая с подругами в общей суматохе выбежала из горящего городка и скрылась за городим в лесу. Несколько дней голодные девушки бродили по крестьянским полям, собирали и ели сырую картошку. Обессилев, они зашли на один из эстонских хуторов. Там им повстречались добрые и гостеприимные люди. Эстонцы обогрели беглянок, накормили, дали с собой продуктов в дорогу. Поблагодарив добрых людей, девушки решили идти дальше, на родину. На одной из просторных полян они расположились на отдых... - К нам подошёл человек в советской военной форме. Не знаю, кто он был по национальности, откуда-то с востока, мы тогда не очень-то и разбирались. Главное, наш, советский. Он участливо расспрашивал нас, кто мы, откуда. Мы с подругами обрадовались человеку в военной форме и всё рассказали. Солдатик был молодой, участливый такой, выслушал внимательно, пообещал помочь добраться домой, и попросил никуда не уходить, дождаться его. Мы и «дождались» - через несколько часов солдат привёл с собой немцев с овчарками, специально обученными искать беглецов. Оказалось, солдат был предателем, и специально искал таких, как мы. Тут же подъехали машины с пойманными пленными, нас посадили в кузов и повезли, неизвестно куда. О чём мы думали в тот момент? Конечно о смерти, которая ждала нас в концлагерях, много слухов ходило о них в то время. И что нам оставалось делать? Даже сегодня хорошо помню: мы пели песни о Родине, о товарище Сталине, о вожде нашего народа... Однако мрачные прогнозы не сбылись. Пойманных беглецов привезли в Таллинн, поселили в бараках, а через три дня погрузили на грузовую баржу и выдали продовольственный паёк: тушёнку, паштет, печенье. Для чего их кормили и куда везли - никто не знал, но было ясно, что им оставили жизнь. Однако это везенье было недолгим: вскоре баржу, плывущую над бездонными глубинами Балтийского моря, стали бомбить английские самолёты. Но и на этот раз судьба была благосклонна к Раисе и её подругам - ни одна бомба не попала в баржу с пленными, и через четверо суток их ждал порт города Кенигсберг, ныне Калининград. Фашисты берегли бесплатную рабсилу, поселили узников в достаточно пригодных для жизни помещениях, а малолетним девушкам досталась работа на складе: они паковали бельё для немецкой армии. Конечно, по сравнению с работой на рыбозаводе, условия были во много раз лучше, даже надзиратели казались человечнее. Только этот «отдых» продлился недолго. Германия истекала кровью на двух фронтах, и вскоре гитлеровцам понадобилась рабочая сила для других целей. Узников переправили в Германию, и они попали в Магдебург. Их поселили в трёхэтажном здании бывшей школы и направили работать на завод по копчению рыбы. Ни о какой личной гигиене или медицинской страховке не могло быть и речи, благо, не давали умереть с голода: в сутки выдавали 200 граммов хлеба и тарелку баланды на обед. Эти муки голода усиливались видом копчёных тушек рыбы, плывущих по конвейеру, но за кражу лишь одного кусочка этого деликатеса можно было угодить в лагерь смерти Бухенвальд, который располагался неподалёку, и страх пересиливал голод. Яркий пример отношения немцев к узникам - судьба голодных мальчишек, которые ловили воробьёв и готовили их на обед. Когда гитлеровцы узнали об этом «дополнительном пайке», мальчишек отправили в концлагерь... В одну из зимних ночей Раисе Александровне приснился сон, который навсегда остался в её памяти... - Я чётко помню этот сон зимы 1945 года. Мне приснился портрет Сталина, который говорил мне, что свобода не за горами, и осталось ждать до мая месяца... И вот прошло три-четыре месяца, и тот вещий сон сбылся: 8 мая 1945 года стал самым светлым днём для всего советского народа. Разрушенные, опустошённые, политые кровью вражеские города утонули в белом - повсюду висели белые флаги... Закончились суровые будни войны, узники обрели надежду, что их мучения также подошли к концу. Утром 8 мая никто не пришёл к узникам, поднимать их на работу за кусок ржаного хлеба вперемешку с опилками и стакан чая. Вместо надсмотрщиков пришли американские солдаты с переводчиком и объявили об окончании войны. Родная деревня Раисы Александровны была сожжена фашистами. Когда гитлеровские войска отступали, они использовали для борьбы с партизанами тактику «выжженной земли» - всё на селение деревни Быки выгнали в соседнюю деревушку Брод, и специальные отряды подожгли все постройки. После того, как советские войска освободили Псковщину, многие жители вернулись к родным очагам, к пеплу пожарищ. Вернулась и семья Михайловых, стали жить в землянке и копить деньги на новый дом. Приезд младшенькой дочери принёс много радости родителям, три дня и три ночи проговорили они о пережитом, о планах на будущее. Дальнейшая жизнь сложилась удачно: окончила курсы, устроилась работать бухгалтером, повстречала Николая Бояршинова, молодого красивого офицера, вышла замуж, родила двух дочерей. Правда, долгие годы молчала Раиса Александровна о своём прошлом, лишь спустя десятилетия вспомнили об узниках фашизма в Германии, а затем и на родине, и новая страница истории открылась для миллионов потомков, которые знают о войне лишь по книгам и фильмам. (материал взят из сборника документальных воспоминаний последних свидетелей жесточайших событий войны 1941-1945годов - «Забвению не подлежит», изданный в 2005 году в городе Тирасполь)
Боевой путь
Воспоминания
Воспоминания....
«Я помню себя с четырех лет, фамилия нашей семьи была Михайловы. Помню, как родилась моя сестра Оля, где ее положили. Пришла ее крестная, тетя Оля Рыжова, и подарила ей отрез ткани на платье, я даже помню, какого цвета была ткань. Детство мое было счастливым, я думала, что вырасту и все равно буду играть целыми днями, как ребенок. Я помню наш большой сад, помню, где какая яблоня росла. Когда яблоки созревали, они бренчали как погремушки. Нигде таких яблок не ела, как у нас в Псковской области: ни в Молдавии, ни в Венгрии, ни на Украине. Родители уходили на колхозную работу, а нам давали задания, которые мы должны сделать за день. У меня было три сестры и два брата, с нами жили дедушка и папин брат Алексей, он был холостяком. Дядя Леша работал бригадиром по охране. Однажды во время уборки урожая он лег спать, но уснуть не мог. Тревога заставила его пойти на склад после полуночи, где он увидел такую картину: председатель колхоза и охранник взвалили на плечи мешки с пшеницей и понесли к дому. Дядя Леша задержал их и заставил вернуть зерно. На следующий день воры стали угрожать ему. В то время «насолить» было просто, на него могли «накатать» ложный донос, силком собрать подписи. Мы жили недалеко от Эстонии. Его и папины сестры жили в Эстонии (недавно установленная граница разделила родственников), вот злодеи и указали причину, якобы дядя Леша переправлял какое-то добро через границу. Ночью приехал «черный ворон» с обыском. Перевернули дом вверх дном, забрали дядю Лешу и увезли в тюрьму. Потом взялись за папу, допросы устраивали всегда ночью. Потом надолго его задержали, и мама уже начала готовить вещи, но папа неожиданно вернулся. Сколько у нас было радости! «Живи спокойно, товарищ Михайлов. Вас никто не тронет. Разведка доложила, что ваши родственники состоят в компартии», – сказали в итоге ему. А вот дяде Леше не повезло: суд вынес ему суровый приговор в 10 лет. Он писал папе, что попал на стройку на Урал, и за хорошую работу ему сократили срок. Перед началом войны мы ждали, что он вернется, и вдруг получили извещение о том, что он на стройке якобы упал со второго этажа и разбился насмерть. Только успели пережить одну печальную весть, как началась Великая Отечественная война. Эвакуация проходила пешим ходом, даже моя беременная мама шла пешком. Мне тогда исполнилось 13 лет. Шли по заминированной территории, ночевали в заброшенных домах, но чаще – под открытым небом. Когда наш обоз двигался по дороге, налетали немецкие самолеты. У нас было ужасное состояние – мы идем в страхе неизвестно куда… Помню, я нашла какую-то небольшую канаву и спрятала туда голову, а тело было снаружи и пули свистели совсем рядом. Так продолжалось две недели. Страшные картины видели мы. Сожженные танки, а на них – обгоревшие танкисты со вздутыми животами. Нам не разрешали останавливаться, но эти ужасные вещи врезались в мою память. Хлеб, который мама купила в Пскове, простояв за ним целый день (а давали полбуханки), быстро кончился. Спасали нас молоко и мясо без соли. Скот был брошен, мы могли подоить любую корову. Мясо без соли было невкусным, но когда хочется есть, то всякому рад будешь. В лесу появились два солдата-связиста, наматывавшие провода на катушку, они сказали нам, что отступают и здесь скоро будут немцы. Через время мы попали в окружение и вернулись домой. В нашем крае появились немецкие карательные отряды. Один из таких отрядов решил забирать не только продукты, но и вещи. Было у нас одеяло, в нем мама крестила всех детей. Мама, которой спустя месяц подходило время родов, умоляла немцев вернуть одеяло. Фриц толкнул ее и бросил на нее это одеяло. 7 сентября родилась сестричка Нина. У сестры Марии образовалось на глазу бельмо, и мама отправила нас в эстонское село, где знахарка могла ее вылечить. По дороге мы встретили немца и страшно испугались. Он спросил, что у нас в карманах, сестра показала ему клюкву. Он ударил ее по руке, и клюква украсила белый снег красными точками. «Цурюк нах хауз!» – сказал немец («назад, домой»). Видать, человечный попался. Когда папа поехал в Псков и взял меня с собой присмотреть за лошадью, увидела еще одну жуткую картину. Немцы везли наших военнопленных на дровнях, лежащих вдоль и поперек. Некоторые еще шевелились. Женщины говорили, что за городом вырыта большая яма: когда наполнят, тогда закопают. В то время захватчики выселили из своих домов наших родственников и поселили к нам – всего у нас жили 12 человек. Ночью прилетали наши самолеты и бомбили, а это было опасно тем, что крыши в то время были крыты соломой и мог случиться пожар. Самое страшное началось, когда молодежь начали принудительно увозить на работу в Германию. Из нашей семьи взяли меня и двух сестер. Сколько было слез со стороны родителей… Мы ведь не знали, куда нас везут и чем это все кончится. Первоначально нас привезли в город Юрьев (нынешний Тарту, Эстония). Работали мы на рыбном заводе, кормили нас плохо – два кусочка хлеба и чай с сахарином, а вечером – баланда. Когда мы выходили с завода, нас проверяли, и если обнаруживали у кого-то рыбу, то сразу отправляли в лагерь смерти. Как-то повели нас в колодках в кинотеатр смотреть фильм на немецком «Девушка моей мечты». Вдруг начали бомбить Тарту, одна бомба угодила в кинотеатр. Первые ряды пострадали больше, а так как мы лучших мест не были достойны, нас посадили назад. Кругом царила паника, и мы с сестрой убежали. К нашему удивлению, в первом же хуторе нас накормили. Вообще-то эстонцы не особо жаловали русских, потому мы и удивились. Неожиданно нас встретил военный в советской форме. Обещал, что поможет, а привел… немцев с собаками. Он оказался власовцем, ловившим таких беглецов, как мы. Четыре дня мы плыли в ужасных условиях на корабле до Кенигсберга, где работали на вещевом складе и копали огороды. Потом нас гнали строем в лес, там уже работали пленные африканцы: они валили деревья, а мы обрубали сучки. Пришлось расчищать какой-то город после бомбежки. Там я очень устала и попросилась в туалет, где решила немного отдохнуть, а юный надзиратель так мне надавал по щекам, за что я надолго запомнила этот отдых. Потом был город Магдебург, снова рыбный завод и еда вроде баланды с червями, приходилось вылавливать их. Двое мальчиков поймали воробьев и хотели съесть, и немцы избили их и увезли в лагерь смерти. После такого не уснешь. Мне приснился вещий сон: вроде бы у нас в лагере на стене висит портрет Сталина. Вдруг генсек поворачивается и говорит: «Недолго осталось вам мучиться, потерпите до мая месяца». И действительно, 9 мая нас утром никто не будил на работу, удивительная тишина стояла. В каждом окне были вывешены белые полотнища. Через полчаса пришли американцы с переводчиком и сообщили нам о Победе. Мы обнимались, радовались концу наших бед, а гости угощали нас вином, которого нам, впрочем, по глотку хватило, потому что мы никогда не пили и были истощены. В тот день была гроза, да такая сильная, что хотелось прятаться. Когда нас переправили на другой берег Эльбы к нашим, они встретили нас недоброжелательно, смотрели как на изменников Родины. А в чем мы были виноваты? Я приехала в родную деревню и увидела лишь пепелище. Родители жили в шалаше, потом отстроили клеть. Помогла нам тетя Марина, которая предложила отправить меня помогать по хозяйству в город Пярну, где ее муж работал первым секретарем горкома партии. После этого голодной я уже никогда не была.
После войны
Позже, в Валге, я встретила будущего мужа, Николая Бояршинова, и через три месяца, 26 марта 1951 года, мы расписались. Во время его учебы в Киеве у нас родилась дочь Люда.
В 1954 году я поехала с ребенком к мужу в Венгрию. А спустя два года там начались военные события. В Будапеште на улицы вышли студенты: у каждого в кармане лежали американские сигареты и деньги. Ясно, чьими руками делался переворот. Мы две недели находились в части, пока наше правительство договаривалось с Чехословакией о том, чтобы провести поезд по их территории. Союзная страна очень хорошо нас встретила, продумали прием до мелочей: кормили в ресторанах, маленьким детям раздавали теплое молоко и разовые пеленки. Одной ночью поезд надолго остановился – оказалось, что дорога заминирована в четырех местах. «Кто-то счастливый в вашем составе ехал», – сказали тогда пограничники. Вторая дочь, Таня, родилась в Житомирской области. Помотала военная судьба мужа и меня вместе с ним по разным городам, и когда он вышел на пенсию, мы приехали в Тирасполь. Коля устроился на завод имени Кирова, а я – на завод имени Ткаченко, и проработала там до 70 лет. В городе на Днестре началась уже совсем другая история…»