Родился Алексей в Михайловском, а школу закончил уже в Олонце. Было это в 39-м. Отец хотел, чтобы сын стал агрономом, и даже документы отправил в Тимирязевскую академию. Но сын решил по-своему и в том же 39-м поступил в Тамбовское кавалерийское училище. В 41-м закончил его. Служить отправили в Западную Белоруссию. Там, в городке Ломжа, на четвертый день после прибытия он встретился с войной. — То утро и сейчас помню прекрасно, — рассказывает Алексей Васильевич. — Связной вбегает, докладывает: «Товарищ лейтенант! Тревога!». И, видя, как я собираюсь, бросает: «Да не берите ничего с собой. Каждое воскресенье такая тревога: заседлаем коней и расседлаем». Но на этот раз все было по-иному. Когда построились, увидели самолеты с крестами. Кто-то присвистнул: «Вот это учения: все приближено к боевой обстановке!». И даже когда самолеты бомбить начали, первой реакцией было недоумение: «Они что - с ума посходили там?». Из городка полк вывели в лес. Там провели день. Ночью тронулись в путь. Ехали целый день, а вечером - бой. Немцы успели окопаться, заняли оборону. А нашим был дан приказ: «В конном строю, вперед!». Что из этого получилось, представить нетрудно. Так начались первые потери… А потом — сплошная горечь и чернота: отступления и потери, потери… Хождение по мукам В плен его взяли под Минском. Раненным в плечо. Вместе с другими пленными офицерами доставили в лагерь под Брест. Там держали недели три, потом повели на вокзал. Лейтенант Фомин был так слаб, что во время этого перехода потерял сознание. Если б не летчики, с которыми подружился в лагере, его бы просто пристрелили. Но друзья не оставили, несли под руки. Пришел Алексей в себя от того, что его обливали холодной водой… Еще запомнилось, что рядом суетилась немка с фотоаппаратом, фотографировала со всех сторон. Когда закончилась сия процедура, летчики снова подхватили его - и в вагон. Их привезли в Южную Баварию, в город Хаммельбург, где раз-мещался офицерский лагерь 13-Д. Потом — в лагерь Райзендорф. Оттуда в 42-м с группой товарищей он попытался бежать. Неудачно: их кто-то выдал. Схватили всех, но не расстреляли, а перевели в разные лагеря. Алексей очутился в лагере Сталак-1-А в Восточной Пруссии, а затем его перевели в рабочую команду лагеря Хохенштейн. Оттуда, когда их вели на работу, бежали — впятером. На cей раз побег был удачным. — Пока шел по немецкой земле, не доверял, скрывался, все было нормально, — вспоминает Алексей Васильевич, - а когда дошел до Белоруссии, размяк: свои кругом. Но оказалось, что и свои бывают чужими. Совсем немного не дошел он до места, указанного партизанским связным. В одной из деревушек зашел в хату, хозяин принял его приветливо, пригласил к столу. А через некоторое время нагрянули эсэсовцы. Оказывается, хозяин за ними сына послал. Так Алексей Фомин оказался в тюрьме в Белостоке. Оттуда его конвоировали власовцы, и главным у них по иронии судьбы был офицер, тоже закончивший Тамбовское военное училище. До сих пор помнит ветеран его злобную гримасу: «Ну что, здесь тебя не расстреляли? Ничего, там, куда попадешь, сам пожалеешь, что жив остался».…Алексея увезли в Майданек.…Барак длиной в тридцать метров и шириной в десять. Размещались в таких бараках, как правило, 300—350 человек. И жизнь здесь была именно такой, как обещал предатель. Люди погибали тысячами — от голода, болезней, издевательств, избиений расстрелов. — Один день особенно врезался в память, — вспоминает Алексей Васильевич, — когда я об этом рассказываю, — не верят. Но это было действительно так. За один день было уничтожено 17 тысяч человек. Это по данным фашистов. Сколько на самом деле, никто не знает. Тогда ходили слухи, что после освобождения нашими войсками Киева, в ноябре 43-го, поступил приказ: тех, кто не может работать, кого нельзя эвакуировать, уничтожить. И уничтожили. Пленных заставили выкопать ров. А потом подвозили колонну, выстраивали у края рва — пулеметная очередь. Следующие. И так целый день. Печи крематория не успевали сжигать труппы. Тогда фашисты придумали сжигать их в кострах. Крест накрест: ряд трупов — ряд поленьев и т. д. до полутора метров. Потом обливали соляркой и поджигали. Эти костры горели до нового 1944 года. Осенью 43-го в Майданек привезли генерал-лейтенанта Дмитрия Михайловича Карбышева. Его истязали на глазах у всех, мучили изо дня в день, изощренно издевались. Но мужество этого человека было настолько сильным, что вселяло силу духа в окружающих. — Удивительный он был человек, измученный, но очень сильный и светлый. Патриот. Говорил нам: «Ребята, я уже не доживу до Победы. А вы, кто останется жить, обязаны рассказать, что эти изверги здесь творили», — Алексей Васильевич некоторое время молчит. А потом добавляет: — Как могу, выполняю его наказ. Девятого апреля 1944 года их, группу пленных в 500 человек, отправили в Эльзас в местечко Урбез под Сан - Амареном. Вместе с Алексеем был его друг Сергей Михайлов. … Лагерь в Урбезе, куда их привезли, располагался среди гор на каменистой площадке, обнесенной колючей проволокой, по которой пропущен электрический ток. Метрах в восьмистах от лагеря — тоннель, в котором им предстояло работать. Вот как описывает жизнь пленных в этом лагере В. Понизов-ский: «Заключенные работали ночами. А днем на площадке три раза - построение и поверка. Еда - миска вареной брюквы. Тех, кто уже не в силах был выходить на работу, надсмотрщики забивали до смерти». Мысль о побеге не оставляла друзей. Согревало и то, что вокруг была Франция, в которой немало патриотов, не смирившихся с оккупацией. Была надежда, что поможет знание Алексеем французского языка, который он изучал до войны в училище. Стали готовиться к побегу. Попросили мастера-француза принести стрелку от компаса, соли, спичек… План побега был таким. Вдоль всего тоннеля тянулась квадратная труба (70×70 см), по которой стекали грунтовые воды. Заканчивалась она бассейном за воротами лагеря. Сверху труба была прикрыта плитами-люками. Последние метров 300 плиты были забетонированы, а выше - нет. Их можно было приподнять. Правда, как заканчивается труба (перегорожена ли решеткой, сужается ли), никто не знал. Но и это не остановило. Побег В ночь с 19 на 20 апреля они бежали. Первым пошел Сергей. В его ушанке были спрятаны стрелка от компаса, спички, соль. Вторым скользнул в трубу Алексей. Когда он добрался до друга, тот уже порядочно закоченел. Время в ожидании двигалось медленно. Наконец подошел Николай Четверяков. Вода все прибывала и прибывала, ведь своими телами они загораживали проход. И вот ее набралось столько, что голову нельзя уже было опустить. Больше не пришел никто. На счастье беглецов, решетки в трубе не было. И когда поток вынес их в бассейн, им повезло еще раз: часовых на месте не оказалось. «Видимо, были в будке, уже праздновали день рождения фюрера», — улыбается Алексей Васильевич. …Они выбрались из бассейна и побежали в горы. Шли всю ночь и, казалось, оставили позади не один десяток километров. Но когда рассвело, увидели: лагерь внизу. Выходит, они кружили вокруг одной сопки. День переждали в какой-то яме, прикрывшись ветками. Ночью опять пошли. Так и передвигались трое суток: ночью шли, днем прятались. Казалось, отошли от лагеря на порядочное расстояние, когда путь преградила горная речушка. — Эх, — вздыхает Алексей Васильевич, — нам бы, дуракам, по лесу идти, смотришь, все бы живые остались. А мы подумали: вода холоднющая, от лагеря далеко, перейдем через мост. Перешли. И вышли как раз в местечко, где так: дом, рядом — забор высотой с дом, снова — дом, забор такой же вышины. И не свернешь никуда. Идем. И вдруг, откуда ни возьмись фриц. Осветил фонариком: «Хальт!». Сергей — бежать. Я — за ним. А Коля остановился. Слышим — очередь. Думали, убили его на месте. И лишь после войны узнали, что тяжело ранил его фашист. Через день Коля умер в лагере. …А Сергей с Алексеем, посовещавшись, решили идти обратно через речку — в горы. То ли ледяная купель «помогла», то ли еще что, но Алексей заболел. Голова горела, разламывалась, даже бред начался. Когда приходил в себя, просил друга: «Оставь меня, Сергей. Иди. Пропадешь со мной». Но друг не оставил его. Шли больше недели, а отошли лишь километров на двадцать. Сергей сам от усталости еле на ногах держался, а его тащил. Как-то вышли к горному лугу, на котором молоденькая девушка коров пасла. А с ней была огромная рыжая овчарка. Конечно, она их сразу учуяла.Девушка подошла, а когда увидела их полосатые костюмы и изможденные лица, испугалась, но все-таки спросила: «Кто такие?». Алексей ответил по-французски: «Пленные. Бежали из лагеря Урбез». А она с удивлением: «Да из этого лагеря еще никто не убегал».Так они познакомились с Сюзанной. Она велела им ждать на лугу, а сама спустилась вниз на ферму за едой. Страшно было? Да. Как знать, не приведет ли эта девчушка с собой фашистов. Но она вернулась одна, накормила, а потом сказала: — Вечером спускайтесь вот к той ферме. Тревога не оставляла, когда спускались вниз. Вошли в сад, собака залаяла. Сюзанна выскочила: «Заходите! Заходите!». И они вошли в дом Фелиппе — в дом своих спасителей. Главы семейства - Пьера - не было дома, а мать девушки Матильда их сразу накормила. Потом отправила на сеновал. Только поднялись - Алексей потерял сознание. Очнулся от разговора двух мужчин (уже потом узнал, что это были Пьер и доктор, которого Сюзанна привела из деревни), ясно уловил только одно слово «пневмония» и вновь куда-то провалился. А доктор оставил пенициллин, спирт, шприцы, показал Сергею, как делать уколы. Уже через неделю лечение и уход друга и Сюзанн подняли Алексея на ноги…Друзья понимали, что им нужно как можно скорее покинуть дом Фелиппе: семья из-за них рисковала жизнью. И они настойчиво стали просить Пьера связать их с партизанами — маки. Вскоре такой случай представился. Маки Командир партизанского отряда капитан Проспьер сам привез их к месту базирования отряда. Сначала их было лишь десять. Но постепенно отряд пополнялся. Шли все новые и новые добровольцы. Среди них были и русские. Пришла пора решительных действий. И в первую очередь надо было добыть оружие (охотничьими берданками и поржавевшими пистолетами не обойтись). Алексей Фомин, назначенный коман-диром русской группы, повел своих к шоссе. Вот как описывает эту операцию В. Понизовский: «Залегли по обеим сторонам дороги. Слышат: стрекочут, приближаются мотоциклы. Пропустили их вперед - и ударили залпом из берданок. Всех наповал. Мотоциклы подожгли, а оружие — вороненые пулеметы и автоматы, гранаты с длинными ручками, парабеллумы — забрали — и в лес. Вся операция — пять минут». Таких операций было немало, с каждым днем партизаны набирались сил, действовали бесстрашно и дерзко. Фашисты тоже не оставляли их в покое. Не раз партизанам приходилось отбиваться от карателей. Отряд заметно вырос (до трехсот человек насчитывал после выброски десанта), скрываться становилось все труднее. Однажды эсэсовцы окружили отряд Проспьера. Командир решил прорываться к фронту. Партизаны шли напролом, потери были большими. Когда уже почти вышли к линии фронта, к месту прорыва, Сергей и врач-француз (тот самый, что лечил Алексея на ферме Фелиппе) напоролись на мину. Врач погиб сразу же. Сергея ранило в ногу. Алексей бросился к нему, понес. Вынес из-под обстрела. Укрыл в домике лесника, старик обещал помочь. Алексей оставил другу продукты, оружие. Ушел со словами: «Пробьемся, я вернусь за тобой». Алексей с группой партизан прорвался через линию фронта. Когда он со взводом алжирских стрелков (в составе ВС Франции были алжирские части) вернулся в тот лесок, от домика лесника осталась лишь воронка… Не хотелось верить в гибель друга. Алексей надеялся, что какое-то чудо спасло Сергея, что он жив. После прорыва французские партизаны влились в регулярные части, а русских отправили в городок Дижон. Здесь собирались все советские, воевавшие во французском Сопротивлении. Батальон «Аверон» На вокзале в Дижоне к группе русских подошел офицер-француз, который предложил желающим вступить в батальон «Аверон», отправляющийся на фронт. Алексей предложение принял сразу. К нему присоединились и многие боевые друзья. …Через некоторое время батальон дрался с фашистами — и всегда был в боях на самых трудных участках. Алексей был назначен командиром взвода разведки, который состоял в основном из советских. Ни разу они не посрамили себя. И вот настал момент, когда батальон «Аверон» был отправлен на недельный отдых в Вогезы. Здесь и нашел его Сергей. Он лечился в госпитале, а потом был восстановлен в звании и назначен начальником сборного пункта советских граждан в Велар-сюр-Уш (в 11 км от Дижона).…Первого мая из Марселя вышел теплоход Алексей, Сергей и их боевые друзья. В Одессу прибыли 8-го. И уже ночью из личного оружия салютовали Победе!