Иванов Михаил Михайлович родился 2 октября 1926 года в Суксунском районе Пермской области. Младший сержант. После окончания 7 классов с июня 1941 года работал в колхозе, затем на местном оптико-механическом заводе. В Красную Армию призван в 1943-м. Проходил начальную военную подготовку  в учебном полку в Тюменской области. Воинская специальность – наводчик противотанкового орудия. В действующую армию направлен в мае 1944 года. Служил в 283-м стрелковом Выборгском полку 90-й стрелковой Ропшинской Краснознаменной ордена Суворова стрелковой дивизии 2-го Белорусского фронта. В марте 1945 года получил тяжелое ранение грудной клетки. Выписан из госпиталя по инвалидности в январе 1946-го.
В мирное время работал на разных должностях в советских и партийных органах Суксунского района. Вышел на пенсию в 1987 году.

Награжден орденами Славы III степени и Отечественной войны, медалями «За отвагу», «За освобождение Варшавы», «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны» и другими.
У него три сына, шесть внуков и пять правнуков.

Со слов деда: - Родился я в многодетной семье. У отца с матерью нас было десять детей, я – седьмой. Выжило, правда, только шесть. Понятно, что тогда время было трудное, хоть и в колхозе работали, но все равно харчей не хватало. Трое сыновей и я, в том числе, воевали в Великую Отечественную войну. Вернулись только двое. Труднее всех досталось старшему моему брату Николаю. Его в первый раз призвали на войну с японцами на озере Хасан. Отвоевал – вернулся домой. Потом начались бои на Халхин-Голе. Его – снова в армию. Японцев разгромили, его – снова домой. Между Хасаном и Халхин-Голом он успел жениться. Только свадьбу отыграли, его снова на войну – на этот раз с финнами.  Вернулся домой, начал строить дом. Тут опять война, на этот раз с немцами. Его - опять на фронт. В 41-м он и погиб. Закончил я семь классов, 14 лет мне было тогда. В армию не брали. Поэтому пошел работать в колхоз. Поставили пастухом коз пасти. Потом устроился на оптико-механический завод. Сначала учеником электромеханика. Потом разряд получил.
В 43-м пришла и моя очередь родину защищать. Артиллерийская учебка была в Елуторовске под Тюменью. Готовили меня на наводчика. Правда, потом, уже на войне, мне пришлось и орудием командовать, были такие 75-мм противотанковые пушки, и артразведчиком послужить. - Артразведчик – специальность сложная и опасная. Это значит, надо в команде из трех-четырех человек ползти за линию фронта, высматривать артбатареи или танковые колонны немцев, и по рации, помню называлась она А7А, направлять и корректировать огонь наших батарей по врагу.

В ноябре 44-го получил первое боевое крещение, было это в Белоруссии, в январе 45-го получил первую медаль – «За отвагу», и - первое ранение. Послали нас втроем в разведку. До нас две группы не вернулись. Мы пошли. Может, нам повезло, что тогда на немцев не нарвались, то ли еще что-то. Но мы сообщили нашим точное место немцев, первый наш удар – точно в цель! Ураганный огонь был!

Я тоже в долгу не остался - один танк подбил. Меня к медали представили.

- А первое ранение помните?
- Это было легкое осколочное ранение в живот. Кожу только порезало, правда, кишка торчала из живота. Меня, значит, приволокли в медсанбат. Медсестры увидели меня, положили на стол, рану давай обрабатывать. Говорят: «Повезло тебе, солдатик, в рубашке родился. Чуть-чуть  левее и капец тебе пришел бы».

Контузило меня еще вдобавок позднее. Значит, немец по нашей батарее огонь открыл. В траншее мы были. Нас и засыпало землей от взрыва, одни ноги торчали. Крикнуть не могу. Пошевельнуть руками – не могу. Но нашли, откопали. Долго в себя прийти не мог – оглох, в голове все звенело. Мы тогда вели трудный бой. За него я получил орден Славы. Но вручили мне его уже после войны.
 
Выписка из наградного листа разведчика батареи 75-мм пушек, младшего сержанта Иванова Михаила Михайловича (текст выписки и пунктуация сохранены полностью):

«В боях по прорыву обороны немцев и расширению плацдарма на левом берегу р. Висла в районе д. Мишке с 16.2. по 19.2. 45 г. мл. сержант Иванов, находясь все время в боевых порядках пехоты и работая разведчиком батареи 75 мм пушке, держал бесперебойную связь с расчетом орудий прямой наводкой и вел разведку огневых точек противника. За дни боев на левом берегу р. Висла, благодаря качественной работе т. Иванова уничтожено 2 орудия, 2 миномета и один танк противника.
За прошедший бой сев. г. Пултуск в январе 1945 г. он награжден медалью За Отвагу.
Достоин награждения орденом Славы третьей степени.
Командир 283 СВП полковник Фоменко. 19.2.45 г.».

- 3 марта 45-го. Почти в то же самое место. На этот раз пулей. Она попала в бок, потом отскочила и перебила мне шесть ребер и застряла где-то внутри. Было это уже в Восточной Пруссии, под городом Прессешстаргард.

Значит, 3 марта меня тяжело ранило, а очнулся я только 13 мая, все это время в коме лежал, без сознания. За это время мне провели пять или шесть операций.

Очнулся, оглядываюсь, ничего понять не могу: где я, что я? Кругом кровати какие-то, солдаты на них лежат незнакомые, за окном яблони цветут. Спрашиваю первым делом: «Где я?».  «В госпитале», - отвечают. «А где наши?».  Все смеются: «Война-то, парень, уже давно закончилась». Я снова в отруб. Вот так я встретил день победы. - Помотало меня потом по разным госпиталям, из одного - в другой, из Германии – в Польшу. Говорю врачам, отправьте меня в Россию, я домой хочу, навоевался. А мне в ответ: ты тяжелый, с тобой муторно возиться, сиделку к тебе не приставишь. Правильно, я же не генерал.

В январе 46-го, наконец-то, выписали. Рана толком не зажила. Каждый день надо было делать перевязки. Выдали мне документы, сухпай, сумку с бинтами, йодом, мазями. Вся форма моя пропала. Но не могу же в одних исподниках домой ехать. Я к медсестрам. Те мне выдали кое-какую одежонку, а на нее смотреть страшно. Шинель, например, вся в дырах от пуль, как решето. Я давай ругаться: не могу же в ней на Урал ехать. Это здесь, в Польше, зима никакая: слякоть одна. А у нас? Выдали мне трофейный немецкий бушлат, с капюшоном. Он сверху зеленый, а снизу – белый. Вот я его наизнанку и вывернул. Штаны дали теплые, ватные, тоже немецкие. И ботинки. Нет, говорю, давайте валенки, в ботинках замерзну. Откопали где-то валенки. Один валенок серый, другой – белый. Да еще один короче другого. Смех и грех. Но деваться было некуда.

Прибыл, значит, на станцию. А составы тогда небольшие были, по пять-шесть вагонов-теплушек, паровоз больше не тянул. Подхожу к одному вагону, спрашиваю: с Урала есть? Есть, говорят, в конце состава. Пошел туда. С земляками ехать сподручнее, веселее. Снова спрашиваю: кто с Урала? Нашелся один. «Ты откуда?». «С Молотовской области», - отвечает. «Мать честная! И я с Молотовской».  Так и познакомились. А он не то, что из моей же области,  из соседнего сельсовета, из Бреховского, это километрах в двадцати от Суксуна. Николаем его звали.

Так и доехали. С пересадками. С месяц, наверное. В Кунгуре вышли. Никого. Лошадей нет. От машин даже следов не видно. Делать нечего, пошли пешком. Морозно было. Один бы я не решился. Прошли километров пятнадцать. Темнеть начало. А у меня рана загноилась, перевязку надо делать. А где? Вошли в какую-то деревню. Стучимся в окна. Никто не пускает, все бандитов боятся, тогда их много было. В последний дом стучимся. Мне уже невмоготу. Старуха какая-то открыла, но когда нас увидела, сразу же закрыла обратно, но я ногу просунул в дверь: «Пустите ради бога. Не воры мы, раненый я, с фронта, из госпиталя домой иду, перевязку мне надо сделать». Сжалилась. А у нее как раз вода в печке теплая была. Короче, перевязала она меня. Николай уснул на печке, а меня она на голобец положила.

Утром напоила чаем, сварила картошки. Мы достали из вещмешка остатки сухого пайка: сахар, которого она в деревне своей за всю войну, наверное, ни разу не видела, тушенку, хлеб. Все ей отдали. Она – реветь давай.
Вообщем, до Суксуна дошли засветло. Рана потом еще года два гноилась.  Такая вот моя история. Война есть война, что тут сказать еще.

Спасибо Вам за всё. Мы гордимся Вами.