В фильме Юрия Озерова «Сталинград» (1989) моряки во время боя поют песню, хорошо мне знакомую по драгоценной тетради со стихами, песнями и афоризмами, которая прошла вместе с её хозяином от Москвы до Берлина и зачитана, «запета» им и его товарищами до абсолютной ветхости. В тетради за этой «сталинградской» песней следует её продолжение, аккуратно отмеченное звёздочками с пометкой «НВ», то есть сочинённое Николаем Власовым, моим отцом, а в конце указано место, где родился экспромт к «Прощальной Московской» (как она называлась изначально, по первой строчке «Прощай, прощай, Москва моя родная…»): «Москва, вокзал». Уезжая с этого вокзала на фронт в июне 1941 года добровольцем, только что окончившим первый курс Московского геологоразведочного института им. Серго Орджоникидзе, Николай Иванович Власов (1914-1958 гг.) прошел всю Великую Отечественную войну, закончив её в Берлине, и вернулся из Германии только в 1946 году – на второй курс института, а экспромт сохранился, потому что стал частью песни:
<…>
*И на прощанье ты мне пожелала
Словами песни нашей боевой
Разбить врагов, которых там немало,
И возвратиться быстренько домой.
Не забывай, подруга дорогая,
Все наши встречи, клятвы и мечты.
Расстаёмся мы теперь,
Но, милая, поверь:
Дороги наши встретятся в пути.
*Ну что ж, прощай, подруга дорогая,
Везде и всюду буду помнить я,
Осталась ты мне близкая, родная,
Хоть поезд мчал меня в далёкие края.
*НВ Москва, вокзал.
Тетрадь состоит из двух блоков: «парадного», на пронумерованных листах в линеечку, заполненных синими и чёрными чернилами красивым бисерным почерком (сохранились страницы с 23 по 109, с датами от 1942 до 1945 года), иногда с рисуночками, с наклеенными полосками красной папиросной бумаги, отмечавшими наиболее значимые для автора тетради тексты; и «чернового», на листах в клеточку, – с собственными стихами, написанными более небрежно, с исправлениями и зачёркиваниями, как правило, чёрными чернилами или чернильным карандашом, без нумерации страниц. К задней корочке картонной чёрной обложки приклеен листок календаря с высказываниями великих предков о защите Родины, передняя корочка отсутствует.
Такую роскошь, как знание текстов, а частично, авторов и композиторов, возможность их записать могли позволить себе только радисты, Николай как раз им и был. Недаром одно из его стихотворений, видимо, тоже с расчётом на песенное исполнение, от 28.09.1942 года, называется «Радисту»:
Пусть падают рядом
И рвутся снаряды,
Взметая желтеющий лист,
Спокойно и смело
За общее дело
Работай отлично, радист!!
Как часто бывает,
Пурга завывает
И снегом бросает в лицо –
Запомни, что лично
Работой отличной
Ты жизнь сберегаешь бойцов.
<…>
Ранения муки,
Замёрзшие руки
Любовью к отчизне согрей.
И, смерть презирая,
Вперёд продвигаясь,
Громи обнаглевших зверей.
28/IX – 42
Песня, стихотворение – это та же связь, «сберегающая бойцов». А потому так важно, что же переписывалось солдатом для себя и друзей. Обратимся к первому блоку тетради. Здесь богато представлена песенная классика, включая даже арии из опер («Садко», «Демон», «Черевички») и вокальные произведения («Жаворонок» Глинки и др.), услышанная по радио или исполненная фронтовыми ансамблями, звучавшая в кинофильмах или заученная «с голоса». На страницах тетради встречаются положенные на музыку произведения Пушкина («Не пой, красавица», «Узник»), Лермонтова, Апухтина, Плещеева, Полонского («Мой костёр в тумане светит), Ф. Глинки, Л. Трефолева, И. Сурикова, Есенина (текст запрещённого Есенина очень далёк от оригинала), Огарёва, Исаковского, Уткина, Светлова, Долматовского, А. Прокофьева, Л. Ошанина, М. Лисянского, М. Соболя, Е. Рывиной, русские и украинские народные песни, цыганские песни и романсы, русские романсы, переводные произведения (например, «Серенада» Шуберта, «Шотландская застольная» Бетховена или мексиканская «Чилита»), неаполитанские песни. Загадкой для меня остались песни на несохранившихся первых 22 страницах. Смутно вспоминается, что там было и вырезанное из фронтовой газеты «За Родину» собственное стихотворение Н. Власова.
Николай не всегда знает авторов тех произведений, которые пришли к нему из рук в руки. Так, неизвестно ему, кто автор «Жди меня» (это К. Симонов) или «Огонька» (М. Исаковский). При этом, он хорошо отдаёт себе отчёт, как замаскировать в тетради запрещённый жанр романса, – откровенные романсы у него подчёркнуто названы «вальсами», и туда просочились даже произведения репрессированных, расстрелянных авторов (например, Бориса Прозоровского), – значит, они продолжали петься в народе, несмотря на прекращение официального исполнения. Равно как и песни, исполнявшиеся в джазовой обработке до запрета слова «джаз» джаз-оркестрами. Есть такие песни и в тетради (например, «Осень, прозрачное утро» Вадима Козина или «Тайга золотая»). Недаром Николай в институте до войны создал джаз-банд, в просторечье «джаз-банду». Позже криминальный джаз шёл под крышей разрешённого танго. «Дворовый» репертуар представлен всего одной песней – «Серая юбка», причём, выбран вариант, сочувствующий девушке, соблазнённой капитаном корабля («Вот и кончился рейс, наконец, / Мисс уедет на беленькой шлюпке. / И никто не возьмёт под венец / Эту девушку в серенькой юбке»), а не общеизвестный, где сочувствуют капитану («Ведь эта мисс из богатой семьи, / Да, к тому же, чужая невеста», а потому «брось, моряк, не грусти» из-за того, что «И другой поведёт под венец / Эту девушку в серенькой юбке»). Песни перемежаются военными стихами Симонова, Твардовского, Долматовского, Маргариты Алигер, Якова Шведова и других авторов, житейскими афоризмами («Всякое занятие может вполне или отчасти занять ум и хоть на время рассеять тяжёлые думы, а затем придёт и утешение и развеется печаль» или слегка изменённое некрасовское:
Сейте разумное, вечное, доброе
Сейте!
Спасибо сердечное скажет Вам
Русский народ!!!)
Вспоминаются слова фронтового поэта Сергея Наровчатова о том, что всю войну никакого печатного слова, в том числе и столичных газет, в руки не попадало – только своя маленькая газета, в ней-то военные стихи и печатались. А значит, тетрадь Николая Власова – своеобразный «Изборник» Святослава, представлявший из себя в XI веке целую княжескую библиотеку, переписанную в один том, и как когда-то – необходимый источник мыслей и чувств для воина и его товарищей.
В тетради много шуточных песен, а также переложений, сочинённых кем-то на фронте на мотив известных песен «Огонёк», «Синий платочек», «Крутится, вертится шар голубой» и других. В них часто возникает пленительный образ фронтовой медсестры или женщины, которую любит солдат, и которая непременно дождётся его. Славословия Сталину встречаются два раза: в песне «Наш тост» («Тост наш за Сталина, тост наш за Партию, / Тост наш за знамя побед») и в длинном стихотворении «Товарищу Сталину».
Во втором блоке тетради – своих стихов и песен – есть стихотворные письма (строчкой одного из них назван доклад), дорожные зарисовки («Изрыта взрывами земля, / Домов разрушенных хаос. / Тоскливо смотрит на меня / Покрытый трупами откос. / И шелест прошлогодних трав / О многом мне напоминал»), «Страницы хандры», написанные в госпитале, после ранения в ногу, юмористический отчёт с курсов повышения квалификации, посвящения однополчанам с фотографий, стихи о погибшем друге, воспоминания о довоенном прошлом, обращения к товарищам- фронтовикам, в том числе и к девушкам. Вот окончание одного из них, «Новый 1945»:
Гармонь играла с грустью тайной,
И в песнях мир звучал иной,
Но вечер был необычайный –
В тот вечер ты была со мной.
Пусть в этом Новом сорок пятом
Ты будешь счастлива весь год,
От чёрной свастики проклятой
Очищен будет небосвод.
Пусть сбудутся мечты твои
Во всех житейских мелочах,
Огонь надежды и любви
Всегда горит в твоих очах.
Чтоб ты не знала ни печали,
Ни зла, ни горя, ни тревог,
Тебя с улыбкою встречали
Везде, где ступишь на порог.
Чтобы тебя в боях жестоких
Не тронул смерти чёрный меч,
Чтоб фронтовичек синеоких
Нам рок помог в войне сберечь.
И пожелать тебе осталось,
Чтоб твёрдой поступью ты шла,
Чтобы с родными повстречалась
И друга сердцу ты нашла.
Январь 1945 г., Польша.
Начинается этот блок песней о счастье, написанной в качестве поздравления девушкам родного МГРИ к 8 марта ещё в Финскую кампанию 1940 года, куда Власов был послан в числе четверых добровольцев от института. А заканчивается стихотворением «Победа!» (май 1945 года) и «Поездкой на родину», где на месте счастливых лугов, полей, деревни своего детства (он родился в деревне Смоляниново под Великими Луками) потрясённый Николай находит лишь сплошные сорняки и немую тишину:
Всё сметено, разбито, взято,
Изрыта, выжжена земля.
Здесь поработал враг проклятый,
И жаль, что не было меня.

И с острой болью сердце сжалось,
Как было раньше в дни войны,
Когда мы с гадами сражались,
Все чувством мщения полны.
04.07.1945

Тетрадь продолжала жить и после войны. Некоторые строчки второго блока жирно зачёркнуты чернильным карандашом от ревнивых глаз моей мамы. Она впервые увидела Николая Власова на первом курсе МГРИ, куда поступила, с отличием закончив Вощажниковскую сельскую школу, в 1946 году. На лекции в большой старинной аудитории, где ряды поднимались вверх лесенкой, вдруг раздался шум из коридора, и студенты внесли на руках прямо на стуле парня в солдатской гимнастёрке, взгромоздив его прямо на преподавательский стол, лектор скромно отошёл в сторону. «Что это?» – спросила своего соседа шокированная Мария Титова. – «А это Николай Власов с фронта вернулся». «Гитару ему, гитару!» – кричали все. Появилась гитара, и, ничуть не смущаясь, парень начал петь свои песни. Эти песни Мария слышала от товарищей, а теперь увидела и самого барда. Но познакомились они много позже, когда Николай был уже дипломником. Он застал плачущую девушку, совсем юную, с длинными русыми косами, у деканата 31 декабря – она не сдала вовремя зачёт – и пригласил её вместе встретить Новый год. А дальше была у неё сумасшедшая сессия: ночами они гуляли по Москве, забегая погреться к батарее общежития, а днём она сдавала экзамены. На двенадцатый день Николай из-за общественных дел опоздал на встречу и увидел, как она демонстративно весело танцевала с другими в фойе общежития. Сделал вид, что говорит по телефону, а потом ушёл, и она отправилась его разыскивать. Он сидел в своей комнате на кровати, в белой рубашке, с гитарой, и пел романс из той самой фронтовой тетради:
Вам девятнадцать лет,
У Вас своя дорога,
Вы можете смеяться и шутить
А мне возврата нет,
Я пережил так много,
И больно, больно мне в последний раз любить.
Этот романс решил их будущее. Марию поразило, что всегда весёлый, скрывающий от всех душевные движения фронтовик оказался таким ранимым. Мама была моложе своего избранника на 12 лет. А сам романс был написан композитором Борисом Прозоровским, расстрелянным в 1937 году, на стихи Елизаветы Белогорской, покончившей с собой в захваченном фашистами Пятигорске…

Левагина Светлана Николаевна, дочь Власова Н.Н.
ведущий методист научно-методического отдела
Областной юношеской библиотеки им. А. А. Суркова,
г. Ярославль