Военные записки фельдшера Гумерова Б.Х.

Я, Гумеров Башир Халяфович, призван в ряды Советской армии Учалинским РВК Башкирской АССР в апреле 1942 года и был направлен в г.Уфу в школу младших военных фельдшеров.
Из Учалинского района прибыло 5 ребят. По итогам собеседования медицинская комиссия зачислила только двоих: меня и Гафиятуллина Файзуллу Гафиятулловича. Он родом из дер. Сафарово Учалинского района, демобилизовался в 1947 году. Впоследствии, после войны, мы вместе работали в Учалинском райздравотделе, вместе в 1948 г. поступили в мединститут, вместе в 1954 г. вернулись в Учалинский район врачами. Всю свою жизнь он работал хирургом в Учалинской центральной районной больнице.
Полное название нашей школы - «Школа младших военных фельдшеров при ЭГ № 289». В настоящее время в здании школы размещается автотранспортный колледж. Эвакогоспиталь №289 эвакуирован в г.Уфу из Риги в 1941 г. и размещался в корпусе Башкирского государственного медицинского института по ул.Ленина. В зданиях общежитий мединститута размещались еще два других эвакогоспиталя. Кроме них на базе БГМИ размещался 1-й Московский медицинский институт. Практику мы проходили во всех трех госпиталях.
Учились мы напряженно, так как программу, рассчитанную на 3 года, должны были одолеть за 9-12 месяцев.
Нашими преподавателями были Халима Шарифовна Мещерова – по фармакологии. Павел Митрофанович Никитин – по санитарной тактике. Оба носили звание капитана медицинской службы. О них я упоминаю потому, что после войны пришлось встречать их. Мещерова Х.Ш. долгие годы работала на кафедре неорганической химии БГМИ, Никитин П.М. – санитарным врачом в Республиканской СЭС.
К январю 1943 года программу обучения в основном выполнили, и в последних числах января нас погрузили в товарные вагоны (теплушки) и увезли в г. Пермь (тогда г. Молотов). Разместили нас в зданиях Молотовского военно-медицинского училища. Жили мы там около недели, ничем не занимались, кроме дежурств на кухне, караулов и т.д. Однажды нас, 150 человек из Уфимской школы, выстроили во дворе и зачитали приказ Командующего ВО о присвоении нам воинского звания «младший лейтенант медицинской службы» и передаче в распоряжение Главного Санитарного управления Красной Армии.
Приехали в г.Москву. Москва встретила нас сурово. Противотанковые надолбы, гора мешков с песком, аэростаты. Окна наклеены крест на крест бумажными лентами. Из Москвы нас, 40 человек, направили в распоряжение санитарного управления Волховского фронта, в том числе 23 человека – в распоряжение санотдела 2-й ударной Армии.
2-ая ударная армия (это та Армия, которой в 1942 г. командовал Власов, сильно пострадала в свое время в результате предательства командующего) в январе 1943 года принимала участие в прорыве блокады Ленинграда (12-18 января) и после прорыва держала фронт от Невы на западе до ст.Назия на востоке. За стеной Армии – коридор. По этому коридору буквально за несколько дней была проложена железная дорога, и эта дорога, вплоть до 1944 года была единственной транспортной артерией, снабжающей г. Ленинград, Ленинградский фронт всем необходимым. Железная дорога проложена в 3-4 метрах от Южно-Ладожского канала (см. Беломор. Балтийский канал) и, перевозки в то время были только ночью. Ширина коридора – 5-6 км, длина 10-12 км. На этой земле – г. Шлиссельбург, рабочие поселки №1,2,5 и другие. До войны в этих поселках, видимо, жили и работали люди на торфоразработках. Южнее поселка № 1 – множество торфяных карьеров.
2-ая ударная Армия, в составе которой находился 504 минометный полк РГК (фельдшером санчасти полка прибыл в конце февраля) вскоре из состава Волховского фронта. Армией командовал генерал-лейтенант Федюнинский.
Наш минометный полк поддерживал своим огнем (120 мм минометы) стрелковые дивизии, удерживающие линию фронта, чтобы не дать немцам закрыть коридор.
Немецкая группа войск, расположенная против коридоров в районе Синявино, видимо, имела задачу закрыть коридор во чтобы то ни стало, поэтому бои здесь шли днем и ночью. Военная техника – пушки, танкам здесь на торфяном болоте делать нечего, и интенсивность огня были достаточны с 2-х сторон. Хотя Совинформбюро часто сообщала «на остальных участках фронта было спокойно» или «шли бои местного значения», здесь бои не прекращались всю весну и лето 1943 г.
Прямым попаданием в блиндаж начальника штаба полка убило несколько человек, находившихся там, в том числе прямого моего начальника – старшего врача полка капитана медслужбы Наумову (имя и отчество не помню).
В сентябре 1943 г. приказом начальника санотдела 2-й ударной Армии я был переведен в 196 стрелковую Краснознаменную дивизию и распоряжением начсандива назначен командиром санитарного взвода 3-го стрелкового батальона 884 стрелкового полка. Эта дивизия участвовала в обороне Сталинграда и разгроме армии Паулюса и на ленинградский фронт прибыла только что. Расположилась она недалеко от линии фронта около ст. Назия на берегу ладожского озера. Подразделения дивизии были еще не укомплектованы и малочисленны. К моему прибытию в батальон в нем было человек 10, и все, в основном командного состава. Комплектование дивизии ( и нашего батальона) началось только в октябре после передислокации е Парголовский район – севернее г. Ленинграда.
В октябре батальон, в основном, был комплектован, и за короткий срок вся дивизия, в том числе наш полк, наш батальон построил землянки т другие сооружения, и начались учения.
Санитарный взвод (я – командир) также был укомплектован. Из числа прибывающих я разыскал санинструкторов и назначил их в роты, а они, в свою очередь, с командирами рот назначили санитаров во взводах.
В конце декабря дивизию перебросили в г. Ленинград, и в ночь с 1 на 2 января 1944 г. полк погрузили на баржу и за ночь перевезли в Ораниенбаум.
Вся 2-я Армия за короткий срок (вторая половина декабря 1943 г. и первые 5 дней января 1944) оказалась переброшенной из ранее занимаемых позиций между Шлиссельбургом и Назией на «Ораниенбаумский пятачок», который стал плацдармом для накопления сил и начать боевые действия.
За 2 недели в «пятачке» наш батальон успел «зарыться» в землю, расставить по берегу Финского залива огневые точки (в основном, пушки мелких калибров и станковые пулеметы «Максим»). Стояли морозы, началась эпидемия гриппа с высокой температурой. Тяжелобольных мы не моги держать у себя. У нас не было изоляторов и свободных помещений, и мы вынуждены были отправлять их в медсанбат. За короткий срок наши роты, взводы поредели.
Помню, числа 8 или 9 января мы с одним офицером на лошади ( на санях) выехали и посетили 3-4 огневые точки, расположенные на берегу Финского залива. Расчет огневых точек состоял из 5-6 человек и в каждой точке были больные гриппом. Одни начинали недомогать, другие уже поправлялись. В одной огневой точке я обнаружил солдата с высокой температурой (39,50) тяжелобольного. Его пришлось взять с собой и сдать в Полевой Подвижной госпиталь. Какого профиля был госпиталь, теперь уже не помню, он находился на нашем пути в полк, и нашего больного они приняли. У нашего солдата была крупозная пневмония.
Несколько слов об «Ораниенбаумском пятачке». Город Ораниенбаум расположен на берегу Финского залива. В Ораниенбауме и его окрестностях, как ни старались фашисты, им не пришлось побывать. Мощным артиллерийский заслон из кораблей Балтийского флота дислоцировались в Кронштадте и береговой артиллерии из фортов, героизм советских солдат удержали этот участок земли размером около 20-25 км х 15-20 км.
Пехотинцы Приморской армии, моряки, морская береговая артиллерия, авиация Ленфронта своими боевыми действиями оказали большую услугу Ленинградскому фронту – отвлекали значительные силы противника от участия в блокаде, разрушении Ленинграда.
И вот на 4-м году воины предстояло использовать этот участок нашей земли для накопления сил и средств для нанесения удара по фашистам.
С начала боевых действий по освобождению Ленинграда от блокады, мы, рядовые, узнали буквально накануне.
14 января от Ораниенбаумского плацдарма, 15 января из-под Ленинграда войска 2-й ударной и 42 –й армии начали боевые действия, взломали глубокоэшелонированную, укрепленную оборону фашистов и двинулись на соединение, и это соединение войск двух армий состоялось где-то 23-26 января в районе Ройши, Красного Села.
С боями наша 196 дивизия в составе 2 Ударной Армии двигалась на юг, мимо Ройши, через Гатчину, Волосово, Гдов и на Псков вдоль железной дороги Гдов – Псков по восточному берегу Чудского, Псковского озер.
Если по Гатчино двигались медленно и с боями, то дальше дивизия шла быстро, проходя через районы, где все уничтожено, у домов одни кирпичные трубы печей, где и населения не видно, то застревала, выбивая немцев из укрепленных ими населенных пунктов.
Помнится, у одного населенного пункта два полка застряли на 4-5 дней. Деревня, названия не помню, стоит на пригорке, на поляне размером 1,5 х 1,5 км. А далее, куда ни глянь, лес со всех сторон.
Когда с ходу деревню освободить не удалось, командование поручило нашему полку обойти деревню лесом, выйти на Юго-Западную часть и в лесу освободить дорогу, по которой немцы могли ждать подкрепление.
В сумерках батальон углубился в лес. Все боеприпасы для винтовок, автоматов, гранаты, батальонные минометы с комплектом мин к ним были на плечах бойцов. С батальоном двинулся обоз, состоящий из одной пушки 45 калибра на конной тяге, повозка командира взвода связи с телефонными аппаратами, катушками телефонного кабеля, мои повозки. Одна – мои одноконные сани, другая – пароконные, которые передал мне старший врач полка для вывоза раненых. Пришлось идти недолго, так как наш транспорт вынуждены оставить и вернуть в тыл батальона. Вначале оставили пушку и пароконную повозку, а через полчаса – повозки командира связи и мою.
На плечи бойцов добавились катушки и телефонный аппарат, два мешка с перевязочным материалом. С повозками по приказу командира остался командир взвода связи лейтенант.
Батальон по лесу шел относительно медленно, часто проверял направление. Идет февраль, а под снегом влажно, а то и вода, особенно в низинах, ручейки.
Пока командир батальон ориентировался, пока давал приказы занять круговую оборону, расставить куда оружие ПТР, станковые, ручные пулеметы по дороге со стороны, противоположной от деревни, послышался шум автомобильного мотора. Автомашина, крытая брезентом, вместо задних – гусеницы, как-то быстро подъехала в расположение батальона. Тут несколько беспорядочных выстрелов в сторону кабины. Машина остановилась. С предосторожностями подошли к машине, осмотрели со всех сторон – никого нет.
В темноте, как послышались выстрелы, немцы, видимо, недолго думая, убежали назад. Остаток ночи прошел в устройстве батальона в лесу, в установке огневых точек.
Круговая оборона с усилием против деревни и в то время занимала круг диаметром около 400-500 метров. Лес стоял сосновый, густой, высокий, только в сторону деревни несколько реже. Деревня от опушки леса метров 800, на окраине деревни расположена немецкая полевая кухня (потом немцы выстроились в очередь на завтрак).
Машина оказалась почти пустой. В ней ехали, судя по осмотру человека 3-4, не более. В кузове лежали 3 легких одеяла (потом они очень пригодились), упаковки с сигаретами и медицинская сумка с небольшим набором инструментов, таблеток, бинтов).
Утро прошло спокойно, во второй половине дня наши солдаты вступили в перестрелку с колонной немцев, шедшей в деревню, отбросили немцев назад. По дороге через нас прошла бронемашина. Стрельба из ПТР, ружейно-пулеметный огонь по машине оказалась бессильной – она промчалась в въехала в деревню.
У меня появились раненные. Мой «лазарет» был оборудован в неглубокой впадине (20-30 см ниже уровня земли) около большой сосны.
Эти раненные оказались в результате артобстрела со стороны деревни разрывы снарядов не на земле, а на высоте роста деревьев, осколки летят сверху.
Мороз стоял 8-12 градусов ниже нуля. Раненных (из них 2 тяжелых с ранениями нижних конечностей с повреждениями костей) накрыл трофейными одеялами, шинелями убитых наших солдат, снял шинель с себя, оставил фуфайку.
В батальоне еда была у каждого солдата (сухой паек на 3 дня), но воды ни у кого не было. Ели в сухомятку.
Наступила вторая (с момента выхода батальона) ночь, наступило утро. Где-то около 11 часов слышим стрельбу, гул и с противоположной стороны, откуда мы пришли, появились представители 1 полка и доложили, что по коридору, проложенному 1 полком, должна приехать наша кухня и что батальон будет выведен по этому коридору в расположение полка.
Пришла кухня (остановилась где-то на 900 м от нашего расположения), накормила, напоила всех, позже подошла наша повозка и санинструктор и солдаты, и мы стали вывозить в расположение 1 полка своих раненных.
Где – то в середине дня фашисты из деревни открыли интенсивный артиллерийский огонь, выпустили два танка, которые начали на ходу стрелять. И это же время совпало с приказом выходить батальону в расположение 1 полка.
На моих глазах разрывной пулей ранило санинструктора Кузовову. На месте правого глаза – обширная рана с обильным кровотечением. В таких случаях искать, выяснять, что именно повреждено, что цело – значит терять драгоценные секунды. Я положил давящую повязку, пришлось наматывать бинт на всю голову, включая второй глаз, проводил до повозки, велел быстро домчать до ПМП.
Вернувшись назад, я увидел, как лейтенанта (командира взвода связи) волокут по снегу. Я побежал навстречу, стал быстро расстёгивать полушубок, чтобы узнать, куда ранен. Но уже через несколько секунд он закрыл глаза. Разрывная пуля попала в бедро и повредила бедренную артерию. Лейтенант умер от кровопотери. С нами он пробыл не более 2-х часов.
После выхода из тыла противника батальон в течение одного дня привел себя в порядок и 21 февраля вновь занял позицию напротив этой же деревни. После небольшой по времени, но интенсивной артподготовки начали наступать. Только к ночи удалось освободить деревню. Как всегда, во время боя я занимался организацией эвакуации до ПМП тяжелораненных. В этот раз тоже было так. Наступил вечер, остановив повозку с санитарами у окраины деревни, я пошел пешком вдоль плетня, огородов, впереди темнели дома.
Вдруг слева со стороны огорода слышу стон. Остановился, прислушался. Да, стонет человек. Стараюсь идти осторожно, бесшумно в ту сторону, откуда слышал стон. Впереди на земле что-то чернеет. Подхожу ближе, спрашиваю, кто ты. Стон усилился, я понял, что это наш раненный. Расспросив, узнал, что он боец первого батальона нашего же полка, в боях три дня назад (кода мы сидели в тылу у немцев), его ранило в оба глаза, и он потерял зрение, не знал куда идти. Так он пролежал без движения, обморозил руки и ноги. На плече вещмешок с нехитрым багажом и запасом продуктов, в том числе, сало. Когда я назвал себя, он весь затрясся, заплакал, оказывается, он меня знает. Не знал, что делать от благодарности, что его нашли свои, вывезут, и он будет жить. Я его тут же погрузил к подъехавшим саням и дал команду быстро отвезти в ПМП.
Вторая половина февраля 1944 года была очень насыщена событиями для меня. Посудите сами. 10-12 февраля, когда еще двигались по ленинградской земле относительно быстро, я подал заявление с просьбой о приеме меня кандидатом в члены ВКП(б), 17-19 февраля в составе батальона находился в тылу у немцев. 20 февраля парткомиссия на своем выездном заседании в полку приняла меня кандидатом в члены ВКП(б). Кандидатскую карточку я получил только в июне после возвращения из госпиталя.
21 февраля с боями была взята все та же деревня, где я подобрал раненного в глаза солдата. 22 февраля рано утром в той же деревне на всех отличившихся в боях руководством батальона (старший адъютант батальона, он же начальник штаба батальона, парторг, замполит) были заполнены наградные листы, в том числе и на меня.
25 февраля осколком мины меня ранило. Это случилось недалеко от дер. Середка, в 45 км севернее г.Пскова, недалеко от Псковского озера.
ПМП, МСБ, эвакопункт в г.Пскове, посадка на санитарный поезд, и в ночь со 2 на 3 марта я оказался на койке в госпитале в г.Ленинграде.
Март, апрель, май – лечение в госпитале. После выписки я вновь попал в распоряжение санотдела 2 Ударной Арми (г.Кингисепп) и в свою 196 стрелковую дивизию, в свой 884 полк, в этот раз на должность фельдшера санитарной роты полка (окрестности с. Сланды Ленинградской области). Парткомиссия вручила мне кандидатский билет ВКП(б).
В первых числах июля нашу дивизию перебросили в г.Остров, откуда с боями дошли до Рижского залива, затем по берегу залива в сторону г.Риги в составе 3 Прибалтийского фронта. В этом наступлении я был прикомандирован к командному пункту полка как фельдшер со своей медицинской сумкой.
На КП, кроме командира полка, начальника служб (санитарной, инженерной, разведки, связи, охраны из комендантского взвода) находились представители родов войск, участвующих в военном обеспечении действий полка и, таким образом, на небольшом участке накапливалось значительное количество людей.
С выходом на берег Рижского залива наш полк оказался на правом фланге фронта. Правее нас только вода. Время от времени военные корабли противника дают несколько выстрелов по расположению нашего полка. Командный пункт в этот период почему-то старался находиться почти у самой воды на северных склонах дюн, которые тянутся по берегу Залива и часто попадал по перекрестный огонь противника.
13 октября 1943 года г.Рига была освобожден. Приказом Верховного главнокомандующего нашему 884 стр. полку было присвоено наименование «Рижский». Отличившиеся солдаты и офицеры были награждены орденами и медалями. Я был награжден орденом Красной Звезды.
На второй день после освобождения г.Риги 196 стрелковая дивизия была выведена в тыл для отдыха и пополнения: наш полк расположился в г.Салацгрива, где мы простояли до февраля 1945 г. в конце октября – начале ноября наступления наших войск прекратились. Западнее г.Кемери остатки 18 армии немецко-фашистских войск удерживали часть Латвийской земли до конца войны.
Боевые действия наших войск по ликвидации Курляндской группировки немецких войск начались 7 мая, завершились 9 мая. В течение всего мая подразделения нашего полка прочесывали лес по выявлению и вылавливанию укрывшихся немцев, власовцев, латышских айзаргов, служивших фашистам.
После небольшого отдыха дивизия была переведена в Воронежскую область, и наш полк обосновался в г.Бутурлиновке.
В конце 1945 г. в период реорганизации частей и подразделений дивизии для дальнейшей службы я был откомандирован в Уральский Военный округ, откуда меня направили в Сталинградскую школу военных летчиков, находившуюся тогда в г.Кустанай. Там я в должности фельдшера авиаэскадрильи прослужил до расформирования школы августе 1946 г.
В августе 1946 года я был комиссован по болезни.
Поскольку в Советской Армии я служил на должности фельдшера, поскольку состояние здоровья (ранение, травматический неврит седалищного нерва) несколько ограничивало меня в выборе профессии и специальности, я решил продолжать свое образование и в 1948 году поступил в Башкирский государственный медицинский институт, который окончил в 1954 году.