С верой в победу
Едва я оделся и взял пистолет, как воздушной волной была сорвана дверь в кухне моего дома. Жена успела накинуть на плечи только пальто, а шестилетнего сына Володю я вынес из квартиры спящим в одной ночной рубашке. Семью отправил в одно из укрытий в главном валу, а сам присоединился к бойцам. К нам стали приходить люди из 125-го стрелкового полка и из других подразделений, располагавшихся поблизости.
Мы заняли оборону в казематах. Командование приняли на себя старший политрук противотанкового артиллерийского дивизиона Нестерчук и начальник штаба лейтенант Акимочкин; командир дивизиона капитан Никитин, как сообщили мне, был уже убит. Приблизительно часов в 5 утра осколком в голову убило лейтенанта Киреева, а меня с силой подбросило воздушной волной и легко ранило.
Часов в 12 дня я пришёл в сознание. Подо мной была лужа крови. Положение всё усложнялось, опасность надвигалась с каждой минутой, необходимо было выбираться из казематов на вал и уже там занимать оборону. Но пробраться через ворота (автор имеет в виду Восточные ворота Кобринского укрепления) было невозможно. Оставалось только одно: использовать небольшие окна в тыловой части казематов, которые были закрыты крепкими стальными решётками, и вытяжные трубы в потолках. К счастью, у нас оказался верстак, сколоченный из толстых дубовых досок, с помощью которого мы выбили решётку из окна и благополучно выбрались на вал. Вместе с нами находились командир батареи старший лейтенант Коган (лейтенант А.М. Каганович), лейтенант Хавер, Акимочкин и Мильчин (младший лейтенант И.М. Мильшин - начальник артснабжения дивизиона).
Патроны у нас были на исходе, а склад боеприпасов находился метров за триста. Несмотря на сильный огонь противника, старший лейтенант Коган и четыре солдата приползли в парк и завели трактор. За два рейса они доставили нам 25 ящиков патронов. В третий раз на полпути от склада вражеская мина попала в трактор. Старший лейтенант Коган был тяжело ранен. Военфельдшер мгновенно бросился ему на помощь, но не успели мы и моргнуть, как вторая вражеская мина убила военфельдшера и ещё раз нанесла ранение Когану. Его принесли в бессознательном состоянии, с открытыми переломами правой голени и бедра, с пулевым ранением в затылок, причем пуля вылетела через лоб. Через два часа старший лейтенант Коган умер.
Фашисты усилили авиаразведку, артиллерийский и миномётный огонь. Мы поняли, что предстоит атака. И действительно, в конце дня с левого фланга на гарнизонной спортплощадке появился один немецкий танк, сопровождаемый пехотой, а справа между Северо-Восточным фортом (Восточный форт Кобринского укрепления) и домами командного состава - другой, также сопровождаемый пехотой. Мы подпустили их поближе и открыли уничтожающий огонь. Танки повернули назад. Гитлеровцы бежали, оставив на поле боя много трупов.
В конце второго дня войны я получил задание: с группой солдат человек в 70, вооружённых винтовками и одним станковым пулемётом, перебраться через реку Мухавец в так называемый химгородок, который находился в пяти-шести километрах от крепости. Там располагалась наша танковая дивизия. С наступлением сумерек мы начали осторожно продвигаться к реке Мухавец, но не успели отползти и десятка метров, как раздался пулемётный, а затем и артиллерийский огонь врага. Пришлось окопаться и занять оборону.
Утром немцам удалось занять несколько выгодных огневых точек. Завязалась жестокая схватка, в которой большинство наших солдат проявило немало смелости и находчивости. Меня в окопе засыпало землей, сильно ушибло в область печени. Вечером я послал связного к начальнику штаба лейтенанту Акимочкину с предложением отступить в казематы, потому что многие из бойцов погибли, а патроны иссякли. Вскоре мы получили ответ: «Держитесь, выхожу с резервом на помощь». И действительно, через некоторое время лейтенант Акимочкин явился на помощь, а с ним человек 50 бойцов. Не успел Акимочкин заскочить в окоп, как тут же был ранен и отправлен в каземат. Вечером мы тоже отступили туда, слишком много было тяжелораненых. Воды и пищи - никакой. Дети, изнурённые жаждой, подняли плач, у многих повысилась температура. Надо было любой ценой доставать воду. Метров за триста от нас стояли три подбитых трактора «НАТИ» и одна автомашина. Утром я и другие бойцы подползли к ним, спустили из радиатора восемь котелков воды, там же, на автомашине, оказались два мешка сахару, несколько ящиков консервов, горох со смальцем в концентратах. Продукты и воду в первую очередь раздали раненым и детям.
В двух метрах от нас стоял подбитый тягач, около него было разбросано много бумаг. Но вот они загорелись, и огонь стал быстро подползать к снарядам. С большими усилиями ликвидировали мы этот пожар. Путь обратно был отрезан, а оставаться в складе тоже не имело никакого смысла. Расположение северо-восточной части крепости я знал неплохо и был уверен, что там нет ни одного фашиста, поэтому мы решили перебраться туда, а потом перетащить с собой и раненых.
Добравшись до Восточного форта, мы встретились с майором П.М. Гавриловым. Он расспросил меня про обстановку и приказал вместе с прибывшими людьми занять оборону на левом фланге, в составе третьей группы защитников форта; командиром её был старший лейтенант Марков - бывший командир транспортной роты 333-го полка. Заместителем назначили меня. Рядом с нами находились раненые, за которыми ухаживала Раиса Абакумова, смелая, решительная женщина. Она нередко из-под носа у немцев выхватывала наших бойцов и одна на своих плечах перетаскивала в укрытое место.
Немало видел я в эти дни примеров самоотверженной смелости и инициативы, проявленных простыми советскими воинами, честно и преданно выполнявшими свой долг. Как-то ночью Гаврилов приказал выделить из нашей группы 12 человек на вал левого фланга в боевое охранение. Когда бойцы узнали о приказе командира, среди них нашлось много добровольцев, гораздо больше 12 человек. Получив достаточное количество боеприпасов, они отправились выполнять задание. Ночь была неспокойная - бойцы всё время не смыкали глаз, ведя бои с фашистской разведкой. Утром, когда их сменили, они вернулись к нам. Некоторые из них были ранены, обожжены. Они принесли с собой два немецких автомата.
День ото дня становилось трудней: на человека приходилось по одному сухарю в сутки - и то не всегда. Многие ели комбикорм для лошадей, всех мучила жажда. В яме, которую вырыли в надежде найти воду, накопилась желтоватая, дурно пахнущая, непригодная для употребления жидкость, так как во многих казематах до войны располагались конюшни. Но мы пили её, и то каждому доставалось не более ложки. Бойцы по двое суток не сходили со своих мест. Губы у них потрескались, глаза впали от усталости и голода. Но ни один из красноармейцев не жаловался на свою горькую участь.
Форт являлся очень удобным местом для обороны. Он имел два вала подковообразной формы. Расстояние между валами составляло примерно 25-30 метров; на переднем из них находились учебные окопы, поросшие высоким бурьяном, и бензохранилища. Немцы не знали расположения форта, не знали, что в нём хранится, не знали, сколько у нас личного состава, ибо в противном случае не замедлили бы обрушить огонь своей артиллерии на склады боеприпасов и бензохранилище. Каждый день, а иногда и по нескольку раз в день они обстреливали форт сильным артиллерийским и миномётным огнём, после чего бросали в атаку пехоту. Чаще она шла с запада, от расположения 125-го полка. Мы старались подпустить её поближе, уничтожали ружейно-пулемётным огнём и гранатами, отбивали штыками. Рядом с передним валом на правом фланге стояло кирпичное здание, в котором находился склад 95-го медсанбата. Однажды днём человек тридцать немцев подошли к зданию и начали взбираться на вал. Это заметили бойцы первой группы. Подпустив врага, они уничтожили его гранатами. Несколько дней подряд немецкая авиация сбрасывала на нас тяжёлые бомбы, но, к счастью, ни одна из них между валами форта не попала. Не помню точно, какого числа майор Гаврилов сообщил нам, что немцы прислали двух наших пленных с ультиматумом, чтобы мы через два часа сдались, в противном случае враг грозился отравить нас газом. Наш ответ был один: «Будем биться до последнего патрона, благо они ещё у нас есть».
Утром неприятелю удалось всё-таки поджечь в форту склады с боеприпасами. Наблюдать за врагом в такой обстановке было трудно. Гитлеровцы незаметно подошли к форту и в конце второй половины дня ворвались туда с обеих сторон…