Панов Михаил Викторович
Панов
Михаил
Викторович
лейтенант

История солдата

ПАНОВ Михаил Викторович — наш любимый Учитель, легенда Московского Университета 70 – 90 годов, российский лингвист, литературовед, доктор филологических наук, один из наиболее значительных представителей Московской фонологической школы, один из самых оригинальных и интересных отечественных исследователей русского языка и языка поэзии  20-ого века, многие идеи которого опередили своё время.

М.В. Панов сразу после окончания филологического факультета Московского городского пединститута, в октябре 1941 года, добровольцем, ушёл на фронт и прослужил всю войну в противотанковой артиллерии. Был дважды ранен и один раз контужен, командовал  огневым взводом  393 отдельного истребительного противотанкового дивизиона 320 стрелковой Енакиевской Краснознамённой ордена Суворова дивизии. Участвовал в боях за Будапешт. Был награждён орденом «Красная Звезда», орденом Отечественной войны и медалями «За отвагу» и  «За взятие Будапешта».

После войны М.В. Панов  вернулся к филологии, писал о русской фонетике, орфографии и орфоэпии, а также о русской морфологии и о синтаксисе, об истории русского языка, социолингвистике, стилистике, о языке русской поэзии и о других аспектах русистики.

 А ещё М.В. Панов был поэтом, автором двух поэтических сборников. Три стихотворения о войне мы публикуем на этом сайте



 

Михаил Викторович Панов после войны работал учителем в школе;

С 1958 года работал в Институте русского языка АН СССР (по приглашению В.В. Виноградова), был заведующим группой фонетики,

С 1963 года заведовал сектором современного русского языка.

В 1968 году получил степень доктора филологических наук за исследование «Русская фонетика».

По его инициативе в Институте русского языка при Академии Наук были предприняты  масштабные новаторские исследования русской разговорной речи, а также динамики изменений фонологической и грамматической системы современного русского языка.

Многообразная научно-исследовательская деятельность Панова была насильственно прервана в результате конфликта с партийным руководством Института русского языка: в 1971 году М. В. Панов, заступавшийся за инакомыслящих сотрудников, был исключён из партии (в которую вступил на войне в 1944 году) и вынужден был уйти из Института;

На 20 лет задержался выход его книги по истории русского литературного произношения.

После этого конфликта Михаил Викторович работал в НИИ национальных школ, занимаясь подготовкой учебной и методической литературы по русскому языку для национальных школ СССР.

В это же время(70-90-ые годы) он читал лекции по русской фонетике и истории русского поэтического языка на филологическом факультете МГУ.  Эти лекции пользовались огромной популярностью не только у студентов филологического факультета, на лекции М.В. Панова «Язык поэзии ХХ века» в МГУ приезжала «вся» интеллектуальная Москва, приезжали и филологи из других городов;

 С середины 1990-х годов М.В. Панов преподавал также в Московском  государственном гуманитарном университете имени М.А. Шолохова.

В своей автобиографии Михаил Викторович Панов писал о послевоенных годах: «Вернувшись с фронта, работал в Москве учителем русского языка. В 1952 году защитил кандидатскую диссертацию на филологическом факультете Московского педагогического института им. Потемкина; работал преподавателем на кафедре русского языка этого института.

В 1958 году академик В. В. Виноградов пригласил меня в Институт русского языка АН СССР; несколько позднее – на кафедру русского языка в МГУ (по совместительству с основной работой). Общение с В. В. Виноградовым, В. Н. Сидоровым, А. А. Реформатским во время работы в Институте русского языка много дало для формирования моих лингвистических взглядов. В МГУ много лет читал лекции по широкому кругу вопросов теории русской фонетики, грамматики и поэтике. Основное место работы с 1971 года по 1991 год – Институт национальных школ РСФСР. Мною были написаны и напечатаны учебники по русскому языку и научные исследования, посвященные национальной (нерусской) школе РСФСР. В 1991 году прекратил в нем работу в связи с ликвидацией института.

В 1990 г. вышла моя большая работа «История русского литературного произношения XVIII–XX вв.» (изд. «Наука», 450 с.) – итог моих многолетних занятий. В этой работе сделана попытка выяснить закономерности развития русской произносительной системы за последние три века.

Михаил Викторович Панов был ярко одарённым человеком, своеобразие и неповторимую индивидуальность его живого и ироничного научного стиля отмечали многие. Но немногим было известно, что он всю жизнь (включая военные годы) писал стихи, которые были впервые опубликованы только в 1998 году. Критики отмечали тяготение Панова к неклассическому свободному стиху. Ещё на войне под обстрелом он размышлял о верлибре…

Панов М.В. любил словесные эксперименты, любил лингвистические игры, весёлые словесные забавы. Он был очень радостный человек, с ним всегда было интересно, его любили студенты и коллеги, где бы он не преподавал. К нему тянулись люди. Дома у Михаила Викторовича собирались поэты, литературоведы, лингвисты. Это были необыкновенные и незабываемые беседы с Учителем и Другом в доме, где царствовали книги  и всегда говорили о поэзии, лингвистике и об учителях Михаила Викторовича, создателях  и продолжателях  Московской Лингвистической Фортунатовской школы. Иногда М.В. Панов рассказывал нам о войне, эти записи рассказов о войне и три стихотворения М.В. Панова о войне мы помещаем на этом сайте.

Панов Михаил Викторович ушёл из жизни в 2001 году.

Вечная Память нашему Учителю.





 

Регион Москва
Воинское звание лейтенант
Населенный пункт: Москва

Боевой путь

Панов Михаил Викторович родился в Москве в 1920 году.

В октябре 1941 года, сразу после окончания филологического факультета Московского городского пединститута, Михаил Викторович Панов  ушёл добровольцем на фронт и прослужил всю войну в противотанковой артиллерии.

Три месяца курсант М.В. Панов проходил обучение в противотанковом артиллеристском дивизионе, получил звание младшего лейтенанта и был направлен командиром огневого взвода 2 –ой батареи в 393-й Отдельный Истребительный Противотанковый дивизион 320 Стрелковой Енакиевской Краснознамённой ордена Суворова II степени Дивизии. Енакиевская дивизия  обороняла Крым и Кавказ, участвовала в освобождении Ставрополья, Кубани, Донбасса, форсировала Днепр и Днестр, освобождала Одессу, сражалась на земле Молдавии и в августе 1944 года вышла на государственную границу СССР с Румынией. Дивизия штурмовала Будапешт и сражалась у озера Балатон, громила немецкие войска в Австрии. День победы встретила в Австрии, в Альпах на высоте 1837 метров.

С октября 1942 младший лейтенант Панов Михаил Викторович участвовал в боях со своим огневым взводом в составе этой дивизии;

В декабре 1942 году в боях на Закавказском направлении был контужен под городом Моздок. В этих боях Панов М.В. командовал огневым взводом 76 миллиметровых пушек;

С конца декабря 1942 по февраль 1943 участвовал в боевых действиях на Северо - Кавказском направлении.

В начале февраля 1943 года 320-я стрелковая дивизия в составе 44-й Армии вышла на линию Ставрополь - Петровское.  Шла ожесточённая борьба за город Азов и выход на правый берег реки Дон. После наступления в составе 320 дивизии осталось не больше 2 тысяч бойцов. Младшему лейтенанту М.В. Панову повезло - он был ранен 9 февраля, но выжил и вскоре вернулся в строй. Уже в августе 1943 он вновь принял командование в своём огневом взводе.  Но 19 сентября 1943 года был второй раз ранен под городом Гуляй Поле, Запорожской области, где Панов М.В. командовал огневым взводом 45 миллиметровых пушек.

В наградных документах командир 393 отдельного Истребительного Противотанкового дивизиона гвардии старший лейтенант Световой писал:

«За время пребывания в дивизионе Панов М.В. показал себя энергичным, инициативным, исполнительным офицером. Свою специальность знает хорошо, умело знания свои передаёт подчинённым. Находясь с пушками на переднем крае, за короткий промежуток времени хорошо подготовил командиров орудий и наводчиков. На боевых стрельбах его расчёт получил благодарность от командующего артиллерией дивизии.

Достоин правительственной награды -  медали «За отвагу». 15 августа 1944 года».

В том же году Михаил Викторович вступил в ВКП(б)

М.В. Панов участвовал в боях за Будапешт и был награждён орденом «Красная звезда».  «В боях за город Будапешт проявил мужество и отвагу. 29 января 1945 находился  со взводом на прямой наводке в боевых порядках пехоты.  Под его руководством уничтожено три пулемётных точки, разрушено 4 опорных пункта противника, мешавших продвижению нашей пехоты.

2 февраля 1945 года поддерживал своим взводом наступающую роту, выкатив орудие на 50 метров от противника, невзирая на сильный огонь, уничтожил 2 пулемётные точки и до 30 солдат противника, чем способствовал успешному продвижению нашей пехоты.

Достоин правительственной награды - орден «Красная звезда».

13 февраля 1945. Командир отдельного дивизиона капитан Световой».

Вот, как писал об этих годах Михаил Викторович Панов в своей автобиографии: «Я родился в 1920 году в Москве. После окончания средней школы поступил в Московский государственный педагогический институт на филологический факультет. Этот факультет был в 30-е гг. одним из центров лингвистической мысли; преподавателями кафедры русского языка были крупнейшие представители Московской лингвистической школы. Они много внимания уделяли воспитанию у студентов научного лингвистического мышления, готовили квалифицированных учителей.

Я со второго курса получал повышенную стипендию. С благодарностью вспоминаю внимание ко мне А. М. Сухотина, А. Б. Шапиро, А. А. Реформатского.

Окончил институт уже во время войны, осенью 1941 г. С октября 1941 г. – в действующей армии. В рядах Советской армии воевал под Москвой, на Кавказе, на Украине, в Румынии, Болгарии, Венгрии. Военная специальность – противотанковая артиллерия. Награждён орденом Красной Звезды, медалью «За отвагу» и другими медалями. Демобилизован в конце 1945 г.»

Награды Панова М.В.:

Ордена:

Орден Красной Звезды - 1945 г

Орден Отечественной войны 1 степени – 1945 г., 1985 г

Медали:

Медаль «За отвагу» 1944 г

Медаль «За оборону Кавказа» 1944г.

Медаль «За взятие Будапешта» 1945 г



 

Лейтенант Михаил Викторович Панов закончил войну в Австрии. Он возвратился в мирную жизнь, вернулся в Москву, где его ждали родители, маленький племянник Виктор, сын погибшего в 1941 году старшего брата, Юрия Викторовича Панова, и любимые филологические науки.




 





 

Воспоминания

Ученики и друзья М.В. Панова

Михаил Викторович ПАНОВ рассказывает о войне своим друзьям и ученикам (21 ноября 2000 г.)



Текст представляет собой расшифровку магнитофонной записи беседы.
Принятые сокращения:
М.В. – Михаил Викторович Панов
С.М. – Светлана Максимовна Кузьмина, зав. сектором орфографии и орфоэпии Института русского языка РАН
Л.Б. – Любовь Борисовна Парубченко, зав. кафедрой современного русского языка АлтГУ



Любовь Борисовна Порубченко Сегодня День архистратига Михаила. Это ведь Ваш святой? Сегодня как раз вот его день. И книжечка вот вам про него.
Михаил Викторович Спасибо. Почему меня Михаилом-то назвали? День Михаила – это день артиллерии. А мой отец артиллерист, тоже противотанкист, как я. Когда я попал в артиллерию – ну, случайно, в конце концов, – то он сказал, что он очень рад, и написал мне: твой дед был артиллерист, я артиллерист, и ты артиллерист. Это очень мне, пишет он, приятно.



Л.Б. Михаил Викторович, а можно Вас попросить рассказать нам о том, как Вы награду получили, в Венгрии? В конце войны? За что Вас наградили орденом «Красная Звезда»? Можете нам рассказать? Когда Вы высматривали, где поставить пулеметы?
М.В. У меня была медаль, и есть – «За взятие Будапешта».
Л.Б. Медаль? Ну, вот Вы там должны были наметить, где эти самые гнезда пулеметные делать? Вот об этом расскажите, пожалуйста.
М.В. Это интересно?
С.М. Конечно!
М.В. Коротко так. Надо было поставить пушки батареи. Противотанковые пушки вообще трудно ставить: обзор надо, подъем вверх, вниз – чтобы достать, а то загораживают деревья, здания... И вот надо найти такую позицию, где бы пушки могли достаточно широко поворачивать ствол, поднимать ствол. Пошло много командиров, причем для дивизиона высоких, сам командир дивизиона пошел. Они останавливаются в Будапеште. Отовсюду секут снайперы. Мы все в белых халатах, в шлемах, – без маскировки нельзя. И вот целый день пришлось мне ставить пушки всего дивизиона. Есть командиры других же – я как-никак командир взвода, есть другие командиры взводов. Ну, в общем, таскали меня целый день.
Измотался я, сорвал халат, маскировку и шлепал просто в своей серо-грязной верблюжьей шинели. Но все пушки наметил, на планшете показал, как. Я думал, что это я для себя пушки ставлю, не для других взводов. А потом приходим – мне сообщают: мы с этих позиций уходим, но должны дать точную разметку, где ставить пушки замещающим частям. Очень было обидно. И вот после этого замполит части, очень, между прочим, хороший был человек, такой человечный, не выкрикивал лозунги, а беседовал с бойцом... И на позиции приходил, но не когда стреляли, потому что, когда стреляют, замполит совсем не нужен, зачем же он будет мешаться. Но вот как затишье – придёт, побеседует – в общем, я полон к нему благодарности.
Но после этого он меня стал донимать, это уже большей частью когда война кончилась, мы стали часто в штабе бывать. Как придешь в штаб, его увидишь – «Панов! А почему тебя в Будапеште не убили?» – Конечно, он в шутку задирал меня, потому что такой вопрос всерьез не задают. Он шутит – и мне надо шутить. Я говорю: «Товарищ майор – там я не помню, может, он уже и полковник был – товарищ майор, у них ружья кривые были». – «Га-га-га-га-га!» (Смеются) – Шутка самая простая, но... В следующий раз встречает – «Панов, почему тебя под Будапештом не убили?» – Ну, что-нибудь еще придумаешь: – «Им спирт привезли, они все перепились, лежали в лежку». – «Га-га-га, в лежку лежали!».
Но на самом деле очень странно: почему меня не убили? Да, а у нас еще был один плясун. В нашем артиллерийском дивизионе был один плясун. Из пехоты. Почему его держали? Оказывается, это был заводила, душа компании. Вот как командный состав вечеринку справляет, он пляшет – он замечательно танцевал, он пел – и вот его ради этого держали. Ну, он видит, что я сбросил маскировку, и мне ничего. Когда возвращались, он от радости тоже сбросил – и к-к-как по дороге ударит пляску! Тут-то его снайпер и прошил. Месяца два-три в госпитале был.
Вот я всегда думал: почему я, не таясь, страшно устал, мне эта маскировка – а она очень мешает ходить! – осточертела, но я хожу по дороге, я даже не таюсь – на меня никто не обратил внимания. А он выскочил только – сейчас же его подцепили. Но мне солдаты объяснили, говорят: зачем на тебя пулю тратить? Солдатская шинель, старая, б/у. Кирзовые сапоги видны из-под шинели. Шапчонка на тебе – мех из опилок. А такая, знаете, такая шапка-ушанка, уши наверх, а вместо меха – на клею – опилки наклеены. Ну, покрашена... в меховой цвет, в коричневый, или в черный. Так вот: шапка из опилок – все-таки видно, что это не горностай. А погоны – не крылышками, которые стали уже носить, это было щеголевато, а вшитые, мазаные погоны, с двумя звездочками, которые заржавели. «Ты представляешь, что такое быть снайпером, – это мне объясняет солдат. – Это значит: дома´ в Будапеште колоссальные, чуть ли не настоящий Нью-Йорк – вот снайпер должен затемно забраться на один из этажей и там затаиться. У него патронов ограниченное количество, никто днем поднести не может, и он уйти никуда не может днем. Значит, патроны надо тратить страшно осмотрительно! По выстрелу могут обнаружить снайпера, патронов может не хватить. А у тебя вид настоящего рядового. А тут выскочил дивизионный любимец! Франт, щеголь! Портупея у него! Ну, сабли, правда не было. (Смеется) – На него стоит патрон истратить, на тебя – нет».
И так я уцелел. Но объяснять все это замполиту, командиру, было трудно, и я вот придумывал всякие небылицы. А потом это действительно в обоснование пошло: «содействовал расстановке орудий под огнем противника» ...
Л.Б. А орденом Вас не награждали, Михаил Викторович?
М.В. Вот за это я получил орден Красной Звезды. В конце войны получил орден Отечественной войны. Медаль «За отвагу» получил. Медаль за трусость никто мне не дал, а медаль за отвагу дали. (Смеются)
Вообще ордена – это такая липа! Это я давал ордена. Пришел командир какой-то там, замполит или... Вы знаете, сколько у нас было начальства? Командир дивизиона – ну, это необходимо. Заместитель командира дивизиона по боевой части. Начальник штаба. Заместитель по политчасти командира дивизиона. Секретарь парторганизации дивизиона. Не помню, может, был, может быть, не было – секретарь комсомольской организации. О-со-бист. Видите – все это люди, которые по танкам не стреляли.
Ну, вот, пришел, не помню кто – заместитель командира по политчасти, или секретарь партъячейки – и стали мы моих бойцов аттестовать на получение ордена. Ну, они получили ордена, а мне надо было написать за что орден. Но что мне делать, когда у них работа однообразная?! Заряжающий должен под огнем танка подносить снаряды, передавать заряжающему. Заряжающий должен очень метко направить ствол, так, чтобы не трахнуть взрывателем о замок – а то взорвется. Царь и бог артиллерии противотанковой – наводчик, от него все зависит. И это такое большое искусство! Причем иногда «отделение выше», «отделение ниже» – слишком много. И команда такая: «на´ волос выше!» – то есть чуть-чуть. Наводчик очень ценная фигура!
Но становые: они станины поворачивают. Что? – люди воюют, люди убивают людей – что о них сказать, чтобы там чиновник где-то решил, что это серьезно? (Пародируя) – Подносил снаряды и метко их направлял. Помогал в это время смежными профессиями заниматься: поворачивал станины. Когда вышли пулеметчики, он оставался на позициях и продолжал работать по заряжанию пушек. Ну, это одному легко придумать, но придумать на мой взвод – 20–30 человек, чтобы у всех было разнообразно... Для смеха иногда что-нибудь придумаешь смешное: во время обеденных перерывов хорошо справлялся со своей... боевой задачей. (Смеются) Ну, разумеется, это не включали...
И вдруг один боец как заплачет! – Комвзвод! Что ж ты на меня так поскупился: я же то-то, и то-то и то-то. – Ну, я думаю, надо человеку подкинуть героизьму. (Смеется)
Мало, он решил, что он мало получил. Но все бойцы стояли под ударами танков, все отбивали...
А сводки составлялись так. Я вас утомил?
С.М., Л.Б. Не-е-ет!
М.В. Сводки составлялись так. Иду – с рапортом – к командиру дивизиона. «Товарищ майор! В течение дня подбили два танка».
– «Лейтенант! Какую ты чушь мелешь! Распоряжение по фронту: беречь снаряды, а ты танки подбиваешь!» (Смеются) До нас-то не доводили: сократить до минимума стрельбу по танкам, только в случае прямой наводки бить, а ты два танка подбил.
Л.Б. А Вы их подбили, да?
М.В. Ну, остановил. Так, чтобы танк взорвался, чтобы попасть в снарядное отделение – это очень редко. Снарядное отделение – там метровая броня, ее очень трудно пробить. Но остановить – это означает подбить трак – гусеницу. Для этого мы и существовали. Ну, вот. – «Танк он подбил! Пиши: выпустили один снаряд по танку и заставили его удалиться». (Смеются) А мы, наверное, снарядов пять истратили на этот танк.
Другой случай. Снарядов много, шла массовая стрельба, и действительно понять, кто подбил танк, вообще невозможно. Когда вот стрельба завесой идет, когда пушки понатыканы через двадцать метров, кто подбил: мы или соседи – это можно спорить до вечера. «Что, лейтенант?» – «Да вот, подбили три танка». – «А сколько снарядов?» – «Пятнадцать». – «Это что ж ты так сегодня скупо? Нет, ты явно больше истратил. Пиши: двадцать пять снарядов. Подбили пять танков!» (Смеются) Там не разберешь действительно, кто подбил. А так как массовая была битва и танков вообще-то много подбили, так значит, надо... снарядов-то всегда израсходовано больше, чем можно сообщить.
Вот мы отыгрывались: какое-то время говорили, что снарядов меньше истратили, а сейчас возмещали излишний расход. Поэтому сводки о том, что столько-то танков подбито и столько-то снарядов использовано – это чис-та-я ли-па! Что значит: столько танков подбили? К немцам никто не ходил, не подсчитывал. А танк мог быть подбитым, но уползти в овражек. Его никто не сочтет, он не на виду. (Пауза)
Вообще веселое было время все-таки! Никаких экзаменов, ни зачетов.
С.М. А вы не любили экзамены разве?
М.В. Военные? Военные я любил. Потому что как только узнают, например, что Панов того-то и того-то не знает – сейчас же наряд на кухню. «Панов! Курсант Панов! В наряд на кухню! Поставь ему зачет!» (Смеются)
С.М. Надо же!
М.В. Язык был у наших преподавателей до того забавный! «На войне не надо теряться. Вот необстрелянный боец увидит, что там трупы, ноги руки, валяются – всякая эта штука. Он приходит в недержание. Ему это впервые. А бояться этого не надо! На то и война, чтобы всякая эта валялась штука».
Во всяком случае, о войне вспоминаю как о времени веселом.



…Вообще я был очень счастливый человек, я при жизни и в раю и в аду побывал.
Я учился в Московском городском педагогическом институте. Это – рай. В том в раю, который будет, так хорошо не будет, как в Московском горпединституте. Дальше – очень короткий, всего три месяца, – это противотанковый курсантский дивизион.



Ну, вот. После этого я в разных частях бывал, тут всякая бывала чересполосица. А потом попал вот в этот отдельный противотанковый истребительный дивизион, к хорошим ребяткам, очень славным. Когда стреляют, то начальство не показывается, и поэтому было очень свободно и хорошо. Это счастливое было время. Все.




Л.Б. Михаил Викторович, а как Вам удавалось Ваших начальников на войне слушаться? Ведь они же, наверное, не только правильное говорили и требовали от вас? У Вас не возникало конфликтов там, на фронте, с начальниками? Ведь среди них же были всякие, и глупые...
М.В. Конфликты – нет. Я два раза отправлялся на гауптвахту. Во фронтовых условиях! Мотив: за панибратство с солдатами. <…> Политотдел должен оправдывать свое существование. И вот он рассылает директивы: пресечь панибратство командиров с солдатами! Не допускать ни в коем случае! Что должно сделать руководство? Ну, двух, трех, четырех командиров отправить на гауптвахту.
Что это значит: гауптвахты-то нет, фронт! Значит, гауптвахта – это вычитают половину зарплаты. Мне это было тяжело, потому что это значит: моей семье – моей маме и отцу – отправят половинную зарплату. Им хуже. Это их наказали, а не меня. Вот. А почему я – «запанибрата»? Объяснили, что наказывают меня за обеды с солдатами: у командиров были «манерки» вот такие, знаете, сосуды, манерки, в которые наливали суп там, манерка хранилась где-то там в обозе, их приносили, и вот в них давали пищу. Но ведь странно, получив манерки, командир вдруг бросится в бега, в сторону отсюда. Ясно, где солдаты, там и он ест. А это значит – запанибрата, обедает вместе с солдатами. – Кафе не было!
А у меня был ординарец, очень славный. Только что кончил школу. Фамилия его Сотников, я его запомнил. Вот он всегда, без моей просьбы, всегда сам отправлялся на полковую кухню, куда-то надо было в овражек отправляться. Вот он всегда это делал и приносил мне обед. И мы обедали вместе с солдатами...



Стихи Михаила Викторовича Панова, написанные в военные годы

ПАНОВ Михаил Викторович



Ночью



Приехали ночью, вкопали ЗИС-3 . К пяти
замаскировали её.
Не спалось. Я лежал на снегу под двумя
задубелыми шинелями.
Слепо светили две звезды, да и те пропали.
Дышал, дышал на руки: от холода одеревенели.



Вспомнил: «Она пришла с мороза
раскрасневшаяся…»
Родной для меня это стих! Это Блок!
(Книгу - то взводный, гад, зажилил, - думаю
в полусне. –
А ведь нёс её от Кавказа… и всегда как зеницу
ока…)



Натаскиваю, натягиваю шинель, чтобы укрыться
с головою.
Рвёт ветер! Ко мне сочатся его ледяные потоки.
Медленно вырастает звук порывистый и воющий:
«Мессершмит»? Или может… нет,
не «фокке-вульф».



Думаю о судьбе русского свободного стиха:
будущее – за ним. И совсем не бескрылый,
не безвольный, враньё: это стих глубокого
дыханья,
яркости, крутизны. Блок давно уже это открыл.



К шести забылся. Резало от ремня и кобуры,
неснятых на ночь.
В кармане тихо шелестели часы (трофейные,
анкерные).
В семь ноль-ноль на высоте 120 и две десятых
Бешено и мёртво застучали немецкие танки.



1942




Победа



Вечер умер.
Ещё крошится бормотня в окопах.
Чёрствые шутки
из солдатского вещмешка:
- Ты, брат, башку
поверх окопа не суй.
Сделают тебе в набалдашнике дырку –
чем будешь её затыкать?
… Посмеялись
и размыты,
разъяты весенней ночью… сном.
А утром!
Человек перескочил бруствер
и пошёл по траве.
Днём. В рост. Спокойный.
Идёт! Живой!
(Христос, идущий по водам… Чудо!)
Не верю! Остолбенел. Почему?!
Всё во мне кричит…
Понял:



победа!



1945
Карпаты. После ухода немцев.



Мы, противотанкисты



Тихо кони весны волокут свою колымагу.
Медленно, ровно, по талым прерывистым водам.
Близко сверкает солнце победы –
Льётся, горя, грозный апрель 45-го года.
Противотанковые ротные пушки в работе
Ночью, днём: ведём огонь по фашистским
кастрюлям.
…Утро. Слышим – грают вороны! Торжественно
грают.
Мы, волоча полвесны на каждом своём
неуклюжем
Выворотне-сапоге, - туда, где грай.
Пригорок.
Пушка.
Семьдесят шесть миллиметров, полковушка,
лягушка, марфушка –
Так их зовут солдаты.
Перебиты колёса,
Ствол уткнулся в землю. За пригорком – два танка,
Свастика на лбу. Один – развернуло, как розу:
Сорок сантиметров брони завелись вкруг дыры
лепестками.
Танк поодаль –
вспучило, вздуло, выжгло снарядом.
Всё вокруг – черно от огня. Обугленные деревья.
Пятеро на верёвках. Голые. Те, кто работал у
пушки.
Мясо уже отстаёт от кости, вороны шумно пируют,
Мирно покачиваясь на человечьих качелях.
Сняли мы без слова свои солдатские шапки.
- Гад Гитлер дал приказ: нас, противотанкистов,
Вешать около наших пушек. Словно грамоту
выдал –
Лучше любых орденов, планок, тесёмок, медалей.
…Тянет взглянуть – не взглянешь! Висят, качаясь…
Тихо стоим, голову склоняя, честь отдавая
Тем, кто приказом ублюдка торжественно
вознесён
В небо с ясными, неподвижными, добрыми
облаками.



1945

Фотографии

Автор страницы солдата

Страницу солдата ведёт:
История солдата внесена в регионы: