Боевой путь

Летом 1940 года, окончив 9 классов средней школы в г. Сталинграде, я приехал в поселок Майкаин Баянаульского района Павлодарской области к месту работы брата Василия. Здесь я должен был закончить 10 классов и в следующем, 1941 году, как я планировал, поступить в медицинский институт. В 10-м классе нас оказалось всего лишь 10 человек – 7 юношей и 3 девушки: Сергей Черный, Олег Кóбелев, Михаил Пинчук, Михаил Ладыгин, Вера Христенко, Муся Мокринская – это местные, так сказать, «старожилы», и мы, прибывшие в школу в 1940 году из различных мест: Николай Потапенко, Иннокентий Малков, я и Марина, фамилию которой запамятовал... Мечтал я стать врачом, а точнее хирургом. Но моей мечте не суждено было сбыться. В 1941 году началась война.

21 июня 1941 года. Суббота. Мы, выпускники средней школы, на квартире Олега Кобелева, с согласия его родителей, а также с согласия родителей и близких остальных выпускников, организовали выпускной вечер. Школа выпускные вечера не организовывала. В то время, видимо, не было принято их проводить. Вечер прошел хорошо, радостям нашим не было предела. Наконец-то позади все школьные заботы. Впереди новая жизнь. Но мы не знали и не предполагали, что этот вечер был последним мирным вечером нашей юности.

Наступило 22 июня 1941 года. Воскресенье. День был солнечным. Я был дома и собирался навестить своих друзей. Были дома и наши домашние. Вдруг к нам в квартиру ворвался Олег Кобелев, мой одноклассник, и ошарашил всех нас: «Братцы – война!»

. Мы были большими оптимистами, истинными патриотами Родины, и уже в первых же числах июля 1941 года ребята нашего бывшего 10-го класса, все те же 7 человек, в том числе, конечно же, и я, договорившись между собой, на попутном грузовом транспорте выехали в облвоенкомат в г. Павлодар с тем, чтобы упросить облвоенкома на добровольных началах призвать всех нас в Красную Армию и направить на фронт в действующую армию. По своей юношеской наивности мы считали, что только нас не хватает там, на фронте, чтобы разгромить вторгшегося к нам врага. Но до облвоенкома мы, как и следовало ожидать, не добрались – уж очень много там было людей, желающих попасть на фронт. 

В конце июля (25-го) 1941 г. в Кранную Армию был призван брат Василий. В октябре 1941 г. повестку на призыв получил и я. Вскоре я стал красноармейцем.

Мое поколение называют огненным. Это правда. Почему? Потому, что на долю этого поколения, на его плечи, легли громаднейшей ответственности задачи по защите Родины от врагов. Школьники военной поры пришли на помощь Родине в суровые дни испытаний. Это те ребята, которые со школьной скамьи ушли на фронт, чтобы защищать Родину от фашистов. Подавляющее большинство не вернулось домой, отдав свои жизни в борьбе с врагами. Значительно позже мне тало известно, что из юношей 1923 года рождения (моих ровесников) – участников Великой отечественной войны – с фронтов живыми возвратилось только 3 %, а это значит, что из каждой сотни погибло 97 человек. И сейчас мне хочется назвать всех, кто уйдя из нашего 10-го класса на фронт в 1941 году, успел в жизни только одно – отдать жизнь за Родину – это Сергей черный, Олег Кобелев, Михаил Пинчук, Иннокентий Малков, Николай Потапенко. Вечная им слава. В живых по чистой случайности остались только я и Михаил Ладыгин, не призывавшийся в Красную Армию по состоянию здоровья. Я часто вспоминаю всех их – друзей моего далекого детства и навсегда ушедшей юности.

Запасной полк, в который мы прибыли, был расквартирован в городе Боготол Красноярского края. В этот полк направлялась молодежь, призванная из гражданки, и военнослужащие, прошедшие после ранений лечение в военных госпиталях Сибирского военного округа.

Ложка у каждого бойца была своя, и носил он ее или в кармане, или под обмоткой, накручиваемой на ногу. У меня была ложка из меди, покрытая никелем, тяжелая, массивная. Я прихватил ее с собою из дома, когда призывался в армию. Она мне служила верно на протяжении многих лет моей солдатской службы, была для меня и молотком, и гвоздодером, использовалась и для других целей. Утерял я ее где-то в конце 1944 года. Прямо скажу – жалко мне ее было, привык я к ней, как к хорошей, любимой вещи. 

...

И вот подана команда «По вагонам!». Эшелон тронулся, медленно, но верно набирая скорость. Мы направлялись на запад, на фронт. В вагонах была в основном молодежь, не обстрелянная, не нюхавшая еще пороха, но молодежь сибирская, как мы себя называли. И если взглянуть в судьбу каждого из нас, то это была судьба обыкновенных мальчишек сороковых годов, на плечи которых время взвалило самые тяжелые испытания.

Эшелон остановился на легендарной Красной Пресне. Встретила же нас Москва гостеприимно. Здесь мы поразмялись, высыпав из вагонов. Вскоре нас повели в баню. Хорошо помывшись, нас накормили горячей пищей. И снова – «По вагонам». И опять начались разговоры о том, куда же нас везут. Мы уже знали, что до фронта осталось не так уж далеко. Въехали на недавно освобожденную от немцев территорию. Проследовали Клин, Калинин, Вышний Волочек. Нашим глазам предстала печальная картина: разрушенные жилые здания, корпуса заводов и фабрик, взорванные мосты, развалины других сооружений, следы пожарищ. На железнодорожных станциях можно было часто увидеть рельсы, стоящие торчком, исковерканные и разбросанные в стороны шпалы и т.д. Вот что оставляли оккупанты после себя. Это вызывало в нас гнев и возмущение.

На станцию разгрузки – город Осташков Калининской области, мы прибыли ночью. Здесь мы долго не задержались Город был прифронтовым. Боялись бомбежки. Нас быстро проверили, распределили по соединениям и частям и в сопровождении фронтовых командиров пешим порядком направили в части. Маршрут наш проходил по красивейшим лесам Валдайской возвышенности. Вот она – древняя русская земля. Мы шли по берегу озера Селигер – живописнейшему уголку нашей Родины. На Валдайской возвышенности исток великой русской реки Волги – ключ у деревни Волго-Верховье, расположенной в 12 км западнее оз. Селигер. И леса, леса, леса. Первые мои леса в жизни.

Когда я прибыл на Северо-Западный фронт, его командующим был генерал-лейтенант Павел Алексеевич Курочкин, членом Военного совета Т.Ф. Штыков, вторым членом Военного совета корпусный комиссар Владимир Николаевич Богаткин, начальником штаба Николай Федорович Ватутин, начальником политуправления фронта бригадный комиссар Андрей Дмитриевич Окороков (с августа 1942 г.).

После короткого знакомства с нами нас распределили по подразделениями. Я попал в пулеметную роту 918-го стрелкового полка 250-й стрелковой дивизии 53-й армии, под Вотолино 10 км западнее оз. Селигер северной его части (стр. 43 воспоминаний). Назначили меня первым номером станкового пулемета системы «Максим», но вскоре я был назначен на должность командира пулеметного расчета. 

В конце мая 1942 г. в нашем расчете произошел случай, чуть не лишивший меня жизни. Расчет наш собрал командир взвода на обратных скатах высотки для беседы. Сюда же был принесен и ствол пулемета «максим», снятый со станка для чистки после беседы. передняя часть ствола с навинченным на нее колпаком упиралась в землю. Расчет расположился на земле вокруг пулемета. Я оказался как раз напротив ствола пулемета. Один из номеров расчета нажал на гашетку пулемета. Произошел выстрел. Нам, в том числе и мне, показалось, что разорвалась прилетевшая со стороны немцев мина – такой силы был взрыв. От колпака ничего не осталось и в помине – его сорвало пулей и газами, образовавшимися при выстреле. Я же и другие бойцы остались невредимыми. Мы получили наглядный урок в обращении с пулеметом. Как оказалось при разборе этого происшествия, номер, разряжавший пулемет, по незнанию, оставил очередной патрон в патроннике: вместо двух, он сделал одно движении рукоятки затвора, освободив только ленту пулемета. Вторым же движением извлекался патрон из патронника.

Несколько слов о снайперском движении. В условиях СЗФ среди лесов и болот создались благоприятные условия для развития массового снайперского движения. Не давать врагу передышки, держать его в постоянном напряжении и страхе, чтобы головы несмел поднять! Таково было обращение командования к снайперам фронта. Мы знали имена лучших снайперов СЗФ: Федора Чегодаева, таежного охотника, уничтожившего около 250 фашистов; Семена Номоконова, тунгусского охотника, уничтожившего 263, а за всю войну – 367 немцев; Савелия Грубчика, Алексея Цупкова, Ивана Брезгина, Николая Козырева, Василия Егорова и многих других, уничтоживших несколько сот фашистов. Фронт и мы гордились своими снайперами.

17 июля 1942 года началась героическая оборона Сталинграда, продолжавшаяся до середины ноября 1942 года. Враг подходил к моей родине.

Летом 1942 года, когда мне шел девятнадцатый год, здесь, на фронте, меня приняли в комсомол. Вскоре после этого меня избрали членом комсомольского бюро нашего полка. В моем личном архиве хранится выписка из протокола заседания комсомольского бюро 918 стрелкового полка 250 с/д от 29 ноября 1942 года о даче рекомендации для поступления кандидатом в члены ВКП(б), подписанная секретарем бюро ВЛКСМ 918 с/п лейтенантом Цвирко и утвержденная зам. коменданта 918 с/п по политчасти батальонным комиссаром Калпинским.

В один из дней ноября 1942 г. наш замполит принес нам радостное сообщение Совинформбюро: 19 ноября 1942 г. под Сталинградом началось контрнаступление войск Юго-Западного, Донского и Сталинградского фронтов. Оно началось мощными залпами советской артиллерии. Контрнаступление возвестило о начале второго периода великой битвы на Волге. Войска трех фронтов могучим натиском взломали передний край обороны немцев и устремились вперед. Позднее день 19 ноября стал Днем артиллерии, а еще позже – Днем ракетных войск и артиллерии.

21 февраля 1943 г. Демянск был освобожден нашими войсками. Выполнив боевую задачу по ликвидации демянского плацдарма, войска Северо-Западного фронта в марте 1943 года получили новую задачу: развивать наступление на запад, в направлении Старой Руссы, Пскова. Это наступление вскоре было приостановлено в савязи с весенней распутицей.

Так закончилась Демянская эпопея. В ее завершении я уже не участвовал, так как за несколько дней до ее начала был направлен в танковое училище.

Я был зачислен в 3-ю учебную танковую роту 1-го батальона. В состав роты входили фронтовики и часть молодежи, только что призванной в Красную армию из гражданки. фамилий командиров батальона и роты моя память не сохранила.

Добрую память о себе оставили командир роты старший лейтенант Тригуб, успевший побывать на фронте и получить тяжелое ранение (он остался без одного глаза), лейтенанты – командиры взвозов Иван Мажуга и Деревянко. Примером строевой подтянутости и выправки служил для нас старшина роты Иван Войтенко. Все они умело передавали нам свои знания и опыт, были образцом для подражания.

В середине апреля 1943 года я был принят командиром в члены ВКП(б).

С мая начали выполнять упражнения в стрельбе из танковой пушки.

В августе я получил печальное известие о том, что 5 августа на фронте погиб смертью храбрых мой школьный друг и близкий товарищ Черный Сергей Романович. Я тяжело перенес это известие. Ведь и ему, и мне было всего лишь 20 лет.

1 ноября 1943 г. нашу 3-ю курсантскую роту в полном составе перевели в 4-й батальон, а рота получила новое наименование – 15 рота. Вместе со мной в роте продолжили обучение курсанты: Василий Белозеров (сибиряк), Валентин Зубарев, Дмитрий Алексашин (саратовец), Владимир Болотов (сибиряк), Виктор Петрович Красавин (лет на 7-8 старше нас), Борис Костров (ленинградец, поэт), Самсон Штрайх (одессит), Владимир Илларионов, Иван Плужников, … Зайцев и другие.

19 ноября в училище прибыли новые САУ СУ-76. Нам предстояло пройти переучивание на них, изучить материальную часть САУ, ее вооружение, теорию и практику стрельбы из 76-мм орудия, на тактических занятиях освоить основы применения САУ в различных видах боя и способы боевых действий.

Вторую программу мы освоили уже значительно легче первой.

20 декабря 1943 года я был назначен помощником командира взвода. Взводом в это время командовал лейтенант Синицын

2-е Харьковское танковое училище самоходной артиллерии я окончил по 1-му разряду в октябре 1944 года. Прибыв в Мытищи в центр формирования, я был направлен в 1-й отдельный дивизион и назначен на должность, вместо выбывшего накануне офицера, командиром самоходной артиллерийской установки САУ-76 в 153-ю маршевую батарею, уже укомплектованную полностью личным составом.В состав моего первого экипажа входили: механик-водитель сержант Иван Михайлович Звяглов, наводчик орудия старший сержант Павел Михайлович Майоров и заряжающий младший сержант Иван Иванович Черенков.

И вот позади Москва, Можайск, Гжатск, Вязьма, Смоленск, Орша, Борисов, Минск, Барановичи, Волковыск. В Берестовце пересекли Государственную границу, затем прошли Белосток. Разгружались в Бельске где-то под вечер. Стало окончательно ясно, что мы прибыли на 2-й Белорусский фронт.

В бригаде нас встретили хорошо. Размещалась 31-я танковая бригада в районе сосредоточения в лесах восточнее наревского плацдарма. 12 января 1945 года в бригаде был проведен митинг, на котором генералы Малахов и Зайцев вручили бригаде орден Красного Знамени за прошедшие боевые действия. 

12 января 1945 г. мы узнали, что 1-й Украинский фронт перешел в наступление. 13 января нам сообщили, что перешел в наступление наш сосед справа – 3-й Белорусский фронт. Наступила ночь, последняя перед наступлением. Около 9 часов утра 14 января нам объявили, что 2-й и 1-й Белорусские фронта сегодня переходят в наступление. В 10 часов мы, находясь в районе сосредоточения 5-й гв. ТА, услышали могучий гром артиллерийской канонады. Вот оно, началось. Началась артиллерийская подготовка. Дрожала земля на десятки километров. В грохоте тонули все звуки. Началось наступление войск 2-го Белорусского фронта. Части и соединения передовых армий приступили к взламыванию глубоко эшелонированной обороны противника. Началась Млавско-Эльбингская операция. Вступление на территорию Восточной Пруссии вызвало у нас большой боевой подъем. Самым популярным в те дни стал клич «Вперед, на Берлин!». По фронтовым дорогам Восточной Пруссии шел и мой брат Василий. Воевал он в 289-йгвардейской истребительно-противотанковой артиллерийской бригаде РГК с февраля 1944 года и до конца войны. Еще до январского наступления по письмам мы установили, что находимся друг от друга где-то недалеко. Письма приходили быстро, но точного местонахождения друг друга знать мы не могли, да и времени на это уже не было. Как потом выяснилось, одно время мы шли по одним и тем же дорогам, но в конце января наши пути разошлись: я пошел на север, на Эльбинг, Василий – на северо-запад.

22 января наша бригада во взаимодействии с другими частями штурмом овладела г. Дойг-Эйлау – крупным узлом железных дорог.

Не брали мы, танкисты, в плен немецких солдат и офицеров. Нам с ними некогда было заниматься. Мы их просто направляли в свой тыл. Доходили ли они до наших сборных пунктов, сказать не могу. Я просто не знаю, но полагаю, что какая-то их часть и попадала, другая же часть наверняка уходила от нас. Откуда бы могли появляться всякие «блуждающие группы»?

В ночь с 23 на 24 января я от командира 31-й танковой бригады лично получил приказ – стать в засаду с задачей не допустить прорыва немцев, следовавших в Эльбинг, через мост на дороге, находящейся от нас в 200-250 м. САУ заняла боевую позиции в низинке, замаскировали ее снежным бруствером, изготовились к бою. Недалеко от нас находился командир 31-й тбр подполковник Поколов со своей оперативной группой. Меня еще раз предупредили, что по этой дороге на Эльбинг возможен отход немцев. Мост был виден хорошо. Стояла лунная ночь. Справа и слева подступы к мосту прикрывались складками местности, просматриваемое пространство составляло метров 250-300. экипаж САУ, используя передышку, «отдыхал», если можно так назвать наш отдых. Дежурил один из членов экипажа. Около двух часов ночи через мост начали проскакивать машины. Мы открыли огонь из орудия. Первые выстрелы не дали результатов. Приборов ночного видения в то время в нашей армии и у нас не было. Тогда я приказал наводчику П.М. Майорову навести орудие в мост по нижней производящей ствола. Удачно. Следующим выстрелов подожгли машину. Она остановилась, освещая местность. Теперь нам стало легче наводить орудие. Следующим выстрелом подбили еще одну машину. Немцы спешили проскочить мост, попытались подавить огонь нашей САУ, открыли в нашем направлении огонь из автоматов и легких минометов. Огонь немцев не был точным. Они просто не видели нас. Движение продолжалось. Следующими выстрелами мы подожгли еще три и подбили две машины на разных расстояниях от моста и на самом мосту. Приостановившееся было движение немецких машин снова возобновилось. Несколько выстрелов произвели по немцам, ведшим по нам автоматный огонь. Не видели они нас! Наша САУ была выкрашена в белый цвет. Теперь только отдельные «смельчаки» решались на то, чтобы в этих условиях все-таки проскочить мост. Мы еще сожгли две машины и одну подбили. Дорога через мост была перекрыта подбитыми и горевшими машинами. Движение приостановилось. Прекратился огонь, и из автоматов и минометов. Настала снова тишина. Бой длился около 1,5 часов.

Экипаж был доволен своими результатами. В этом бою наводчик П.М. Майоров не подвел экипаж, доверие наше полностью оправдал. Утром мы подсчитали результаты ночного боя. Сожженных машин оказалось 6 и подбитых 4. На прицепах у трех машин было три зенитных орудия. Колонна немецких машин около 150 единиц была немцами брошена. На прицепах многих машин были зенитные орудия. Немцы разбежались, боясь пленения.

1 февраля под ярким солнцем начал таять снег. Запахло весной. Батарея САУ поддерживала наступление наших войск на рубеже 12-14 км восточнее Пройсишес-Холлянд, наступая фронтом на восток. Это в 40-50 км юго-восточнее Эльбинга. Продвижение - минимальное. Немцы оказывают отчаянное сопротивление, ведут сильный артиллерийский и минометный огонь. 

3 и 4 февраля наша батарея уже в составе новой части вела тяжелые бои с противником за Шмаух (15 км восточнее Пройсишес-Холлянд). Мы несли потери в личном составе и боевой технике.

...Часов в 9 утра, без артподготовки, пехота с опушки леса пошла в атаку, три наших САУ начали ее сопровождение. Когда прошли лощинку и вышли на возвышенность, пехота была обнаружена немцами. Они открыли по ней сильный пулеметный и автоматный огонь. Начался обстрел и из минометов. Мы вели огонь из орудия САУ. Пехота залегла. В это время я увидел, как загорелась САУ, следовавшая от меня слева метрах в 40-50. Через мгновение от прямого попадания загорелась и наша САУ. Я дал команду экипажу оставить машину. Я предчувствовал эту беду, и она случилась. Ведь уже не один день на наших глазах гибли люди и техника. Дошла очередь и до нас. Как выяснилось несколько позже, сжег наши две САУ немецкий танк «Тигр», зашедший к нам с правого фланга. Экипаж моей САУ остался жив, снаряд прошил наш правый борт, пробил двигатели, бензобаки, заполненные авиационным бензином КБ-70. Машина загорелась. Во втором же экипаже двое погибли, командир САУ получил сильные ожоги, попал в госпиталь, откуда вернулся в часть уже после окончания войны. Через несколько минут после случившегося в САУ начали рваться снаряды. Над машинами стояли зловещие столбы черного дыма. Атака захлебнулась. Пехота, понеся потери в живой силе, отошла на исходное положение.

Случилась эта беда 9 января 1945 года. Экипаж тяжело пережил эту трагедию. Этот бой я запомнил на всю жизнь. На карте, хранящейся д сих пор в моем архиве, на месте гибели самоходки нанесен знак САУ, перечеркнутый черным карандашом установленным знаком. Находится это место в 9 км западнее Вормдитта или в 13 км юго-западнее г. Мельзак.

Войска 2-го Белорусского фронта участвовали в Восточно-Прусской операции с 14 января до конца февраля 1945 года. А наступление в Восточной Померании фактически началось 10 февраля. Таким образом, две крупнейшие операции, в которых принимал участие 2-й Белорусский фронт, по сути дела, шли без всякой паузы, одна операция как бы перерастала в другую.

Войска 2-го Белорусского фронта участвовали в Восточно-Прусской операции с 14 января до конца февраля 1945 года. А наступление в Восточной Померании фактически началось 10 февраля. Таким образом, две крупнейшие операции, в которых принимал участие 2-й Белорусский фронт, по сути дела, шли без всякой паузы, одна операция как бы перерастала в другую.

За бои по освобождению Польши от гитлеровцев составе войск 2-го Белорусского фронта с 14 января по 10 февраля 1945 года, за участие в прорыве сильной, глубоко эшелонированной обороны противника на западном берегу р. Нарев севернее Варшавы, за совершенный стратегический обходной маневр, нанесение комбинированного удара и овладение столицей Польши Варшавой, за отличные боевые действия в составе 31-й танковой бригады и 1223 лсап 29-го танкового корпуса 5-й гв. танковой армии в Восточной Пруссии, за овладение городами Млава, Дзялдово, Найденбург, Танненберг, Едвабно, Аллендорф, Дойг-Эйлау, Остероде, Вилленберг, Ортельбург, Морунген, Заальфельд, Фрайштадт, Мюльхаузен, Мариенбург, Штум и Эльбинг, мне, как и другим воинам, входящим в состав отличившихся в боях за эти города частям и соединениям, объявлено 9 благодарностей Верховного Главнокомандующего И.В. Сталина. Москва от имени Родины девять раз салютовала доблестным войскам фронта, овладевшими этими городами (только танкистам нашей 5-й гв. ТА), 20-ю артиллерийскими залпами из 224 орудий (а за Варшаву – 24-мя артзалпами из 324 орудий). Еще 4 благодарности я получил позже, за бои на 3-м Белорусском фронте и когда вновь возвращался на 2-й Белорусский фронт.

и т.д. и т.д.

Благодарности, полученные Быкадоровым М.А. от Верховного Главнокомандующего, за отличные боевые действия в составе других отличившихся в боях войск.

– За совершенный стремительный обходной маневр, нанесение комбинированного удара и овладение 17 января 1945 года столицей союзной нам Польши городом Варшава – важнейшим стратегическим узлом обороны немцев на реке Висла.

Москва салютовала 24-мя артзалпами из 324 орудий.

(Приказ ВГК № 223 от 17 января 1945 года).

– За участие в прорыве сильной, глубоко эшелонированной обороны противника на западном берегу реки Нарев, севернее Варшавы 14 января 1945 года.

Москва салютовала 20-ю артзалпами из 224 орудий.

(Приказ ВГК № 224 от 17 января 1945 года).

– За овладение 18 января 1945 года штурмом городом Пшасныш (Прасныш), городом и крепостью Модлин (Новогеоргиевск) – важными узлами коммуникаций и опорными пунктами обороны немцев и за занятие с боями более 1000 других населенных пунктов.

Москва салютовала 20-ю артзалпами из 224 орудий.

(Приказ ВГК № 226 от 18 января 1945 года).

В составе войск 3-го Белорусского фронта

Войска 3-го Белорусского фронта продолжали сжимать кольцо окружения восточно-прусской группировки противника.

– За овладение штурмом городами Вормдитт (15 февраля) и Мельзак – важными узлами коммуникаций и сильными опорными пунктами обороны немцев.

Москва салютовала 20-ю артзалпами из 224 орудий.

(Приказ ВГК № 282 от 17 февраля 1945 года).

– За участие в боях по уничтожению группировки немцев в Восточной Пруссии и овладение 20 марта г. Браунсберг – сильным опорным пунктом немцев на побережье залива Фриш-Гаф.

Москва салютовала 20-ю артзалпами из 124 орудий.

(Приказ ВГК № 303 от 20 марта 1945 года).

Снова в составе войск 2-го Белорусского фронта

– За участие в штурме и овладение 28 марта 1945 года городом Гдыня – важной военно-морской базой и крупным портом на Балтийском море.

Москва салютовала 20-ю артзалпами из 224 орудий.

(Приказ ВГК № 313 от 28 марта 1945 года).

– За участие в завершении разгрома данцигской группы немцев и овладение 30 марта штурмом городом и крепостью Гданьск (Данциг) – важным портом и первоклассной военно-морской базой на Балтийском море.

Москва салютовала 20-ю артзалпами из 224 орудий.

(Приказ ВГК № 319 от 30 марта 1945 года).