Мой дедушка, Аболишин Василий Павлович, 16-летним пареньком ушел в партизаны, а войну закончил в 1945-м в Берлине танкистом. На летних каникулах он часто рассказывал нам «про войну». Рассказывал и о том, как оказался в партизанском отряде.
Перед самой войной семья деда жила в Харькове на заработках. Когда пришли немцы, мать собрала все вещи, отец привел раздобытую где-то старую клячу, погрузили они на телегу нехитрые пожитки, старших невесток, младших детей - Василя и Верочку, и вернулись в родное село. В селе Переступлино, что в Курской области, немцев самих не было, все поспокойнее, но полицаи наведывались.
В деревне Васька сразу стал заводилой, ну ещё бы - «городской!» Местная ребятня, по словам дедушки, была немного трусоватой и особо не хулиганила... А дед мой (он тогда был не Василием Павловичем, а просто Васькой) вспомнил, как соседский парнишка хвастал, что отец его ещё с финской [войны] принес домой винтовку и в сарае зарыл. Васька и уговорил дружка эту винтовку откопать. Там же, рядом, нашлись и патроны, в тряпицу завернутые.
Прошел месяц, другой, наступила зима. Жизнь была не особо сытой, Василий стал отцу в хозяйстве помогать. Старую клячу немного откормили, и Васька в лес за хворостом ездил для всей деревни. То одним привезет, то другим... В награду за помощь хозяева обедом накормят, да с собой еще дадут. Вот и прибыток семье был.
Как зима в силу вошла, так стали в их деревне полицаи пропадать. Полицаи у них из местных были, из тех, кто к новой власти решили приспособиться. Один пропал, другой... Вышел на дежурство и не вернулся... А потом их за околицей и в лесу находить стали. Кто-то отстреливал предателей, да в глухом месте и выкидывал. Стали говорить, что в лесу партизаны появились.
В селе, аккурат напротив Васькиного дома, бабка жила, из бывших, из кулацких. Всё немцев ждала, да большевиков ругала. Однажды утром собирался Васька за хворостом в лес. Пока топор поправлял, с возка из-под сена винтовка и выпала. А тут бабка эта как назло: «Доброе утречко, Васенька. В лес собрался?» Улыбается, карга старая, а глаза так и шныряют, так и шныряют. Васька-то винтовку спрятал, а холодок по спине пробежал...
День прошел как обычно, но домой Васька так и не вернулся. Отец его в лесу на вырубке перехватил. Бабка в полицию донесла, полицаи по селу рыщут, про Ваську спрашивают. Домой к ним уже приходили, да отец сказал, что «в лесу он, хворост рубит». Они и уехали. Но обещали вернуться. «Нельзя тебе, сынок, домой! Мать тут вот собрала тебе на дорогу... Говорят, в лесу партизаны есть. Иди к ним!» - отец дрожащими руками протягивал своему младшенькому узелок с хлебом, да картошкой. «Батя, куда ж я пойду? Где они, эти партизаны-то?» - «Ничего, сынок, ты в лес иди... и найдешь»
Так и пошёл Васька в лес. Идёт, по сторонам смотрит, вроде и знакомый лес, да темнеть уже стало. Мороз крепчает. Стал Васька замерзать, но узелок и винтовку не бросает. Уже и направление потерял. Идёт и идёт, куда ноги несут. И тут слышит за спиной: «Стой! Ты кто таков?»... Так и нашёл Васька партизан. В отряде его один мужик признал: «Да это же Павла Никифоровича Аболишина сынок, Васька! Знаю я их, хорошая семья!»
Привели Василия в лагерь, первым делом накормили мальца. А потом стали командир с комиссаром спрашивать, что да как. Рассказал Васька всю правду – и про то, как у соседа винтовку вырыли и спёрли, и про то, как потихоньку полицаев отстреливал, и про бабкин донос.
- А что, Васька, фашистов бить хочешь? – высокий, в военной гимнастерке, дядька подошел к невысокому коренастому Василию.
- Хочу! Бить буду их, гадов, пока всех не перебью! – Васька вскочил, сжал кулаки. – Возьмите меня, дяденька, в партизаны!
Военный потрепал Ваську по вихрастой голове, присел за дощатый некрашеный стол, достал кисет с махоркой. На красном бархате желтыми ниточками было вышито «Папе от Аси». Скрутил самокрутку, закурил.
- Не переживай, малец. Побьем фашистов, всех перебьем! – и, помолчав, спросил – в подрывники пойдешь?
- Пойду! Только я не умею….
- Там наука нехитрая, научишься. Самойлов! – кликнул командир часовому у входа в землянку - Позови Петренко.
Дед рассказывал, что старшим у подрывников был уже пожилой мужик, в отряде его звали «дедко». А в подчинении у него – все сплошь пацаны. Взрослые партизаны быть подрывниками побаивались, да и не такие юркие и незаметные были. Крестьянская стать и осторожность мешала. А мальчишки, хоть и побаивались, но пуще на рожон лезли. Под самым носом у немцев взрывчатку закладывали.
Отряд подрывников, в который определили Ваську, занимался диверсиями – взрывал железнодорожные пути, мосты, дороги, по которым шли немецкие эшелоны с боеприпасами и техникой. Как-то в январе 1943 диверсионная группа получила задание взорвать Хомутовский железнодорожный мост, через который шли составы с военной техникой на Сталинградское направление. Ящики со взрывчаткой погрузили на подводу. Возницей был пожилой партизан, бывший колхозник из Переступлино. Васька и еще один паренек, Михей, должны были заложить взрывчатку под пути, запалить фитиль и отойти на безопасные позиции – в небольшой лесок. Там их должна была ждать подвода.
Пока Васька с Михеем ползли по сугробам, тащили тяжелые ящики со взрывчаткой, возница отвел лошадь в лесок и стал ждать, да задремал. Пацаны тем временем подползли к самым путям, и ящики приладили, и фитиль уж зажгли, да тут, как назло, немецкий караул стал сменяться. Толкутся фрицы на мосту, никак мальчишкам не убежать. Лежат, спрятались за сугробом, а голову не поднять – заметят... А фитиль горит.
Васька говорит Михею:
- Ты давай, назад ползком сдавай, съезжай с насыпи потихоньку, а я за тобой следом. А то рванет – пропадем вместе с немцами.
Стали ребята отползать. Сдвинутся, и замрут, и опять сдвинутся. А фитиля уже совсем мало осталось. Васька секунды до взрыва считает, по спине холодок страха ползет - вдруг как не успеют! Хочется вскочить и бежать от опасной насыпи подальше и побыстрее, пока не рвануло, да нельзя – фрицы увидят, сразу автоматной очередью срежут. Нет, бежать – верная смерть.
Спустились с насыпи, и тут уж припустили было в лесок, да рвануло так, что земля задрожала. Тугая и жаркая взрывная волна ударила в спины, сбила с ног, и понеслась дальше, заставляя стонать воздух и взметая снег.
- Бежим! Васька, бежим! – Михей первым очнулся и стал теребить оглушенного товарища. Он тянул его из сугроба за рукав телогрейки, тормошил, пока Васька не очухался.
Ребята бежали, по колено увязая в сугробах, не оглядываясь, стараясь убраться подальше от разверзшегося на мосту ада, побыстрее оказаться в спасительном леске. Еще 10 метров, ещё пять… вот и первые кусты, первые деревья. Но лесок оказался пустым. Ни лошади, ни подводы, ни возницы не было в условленном месте. Минут пятнадцать бегали мальчишки по лесу, искали лошадь. Уже стали слышны отрывистые немецкие команды – на мосту паника уступила место погоне. Сейчас немцы пойдут прочесывать окрестности, искать партизан и их следы. Послышался хриплый лай собак. Тут увидели мальчишки возницу. Почти с другого края лесочка. Бежит, машет им рукой – быстрее, мол… Добежали до подводы и погнали по лесной просеке, дальше и дальше…
Возница потом рассказал, как задремал, пока ждал, да взрыв испугал лошадь, понесла она. Слава богу, не на немцев выскочила. Когда успокоилась коняшка, мужик ее развернул, да обратно, за ребятами помчал. Васька и Михей потом ничего в отряде не сказали, а то расстреляли бы дядьку. На войне такие дела не прощали.
Отряд, в котором был Василий, был частью большого партизанского объединения имени Фрунзе. Когда советские войска освободили Курскую землю, отряд вошёл в состав действующей армии. Но это уже совсем другая история...