Мобилизован 20 августа 1941 года. Прибыл в Алабино под Москвой, где укомплектовывались миномётные полки "Катюши", назначение которых было для обороны Москвы.

В сентябре-октябре 41 года, когда сложилось тяжелое положение на фронтах Юга, нашу часть перебросили под Донбасс, где мы и находилась в обороне. Вначале тактика в нашем полку была в том, чтобы обнаруживать скопления живой силы и техники противника, и своими залпами уничтожать их. Сами мы находились на значительном расстоянии от фронта. По тревоге мы выезжали на фронт, выполняли задание и возвращались обратно. Оставалась на месте только разведка.

Немец разгадал нашу тактику, и вот однажды, осенью 41-го, когда один наш дивизион возвращался с задания, немец бросил штурмовики на возвращающиеся минометы. Они ехали по открытой местности, по дороге не было никакого укрытия. Этот дивизион имел значительные потери в технике и людях.

После этого в нашу часть приезжал генерал армии и приказал изменить тактику. Он сказал, что мы должны быть на переднем крае фронта, окопаться и иметь в резерве на близком расстоянии оборудованную запасную огневую позицию.

Летом 1942 года, после того, как немцы потерпели поражение под Москвой, ими было подготовлено крупное наступление на Юге. Мы в это время находились недалеко от Ростова-на Дону. Помню как сейчас ясный солнечный день, начали рваться заводы, шахты. Сначала мы были озадачены - это подрывали наши, значит решено было отступать? Мы по тревоге начали отход через Ростов-на-Дону. В городе был разрушен мост, и мы переправлялись по понтонному мосту под Батайском. Там было оставлено несколько грузовых машин со снарядами. Мне было приказано оставаться на переправе и, в случае подхода противника, подорвать машины со снарядами.

С раннего утра до позднего вечера висели в воздухе непрерывно самолеты противника и бомбили переправу. С наступлением темноты налеты прекратились. Были присланы шоферы. За ночь отремонтированы машины и начался позорный отход. Солдаты роптали, командование отвечало, что отходим на заранее укреплённый рубеж. Наша часть отходила в арьергарде последними, своими залпами сдерживали наступление.

Настроение было подавленное, но когда вступили на Северный Кавказ, оно изменилось. Особенно я обратил внимание на кавалеристов. И вообще чувствовалось - наступил переломный момент.

После этого был приказ Сталина, что такой отход - это результат трусости. Были организованы заградительные отряды, штрафные батальоны. Приказал врага остановить, измотать и отбросить.

Мы находились под Новороссийском в районе цементного завода. В руках врага была высота "Сахарная голова", с неё обстреливался подход к Новороссийску. Немцы пытались продвинуться, чтобы захватить новороссийский порт. Ещё они пытались отрезать нашу новороссийскую группировку и выйти к Чёрному морю, но их надежды не осуществились.

В феврале месяце 43-го года при поддержке наших минометов был высажен десант моряков на Мысхако (Малая земля). Десант имел решающее значение в освобождении Новороссийска.

Я в это время был командиром отделения связи и держал связь от туннеля, где я встречался с маршалом т. Гречко, до огневой позиции и до запасной огневой позиции. Провода телефонной линии ежедневно выводились из строя, но никогда не было перебоя связи - я сам лично восстанавливал связь под массированным артиллерийским обстрелом, за что был награждён медалью "за отвагу".

После освобождения Новороссийска мы через Тамань с косы Чушка (в Азовском море) десантом высадились под Керчь. В руках немцев была гора Митридат, и вот с неё обстреливали нас прямой наводкой и бомбили с самолетов. Высадка велась организованно: ввезли на площадку орудие, составили ящики со снарядами, а немец непрерывно обстреливает - перелёт, недолёт, потом прямое попадание... Катер отплывает, обстрел прекращается.

В это время безвестно пропал командир батареи гв.капитан Шевцов. Мы когда приплыли на плацдарм, думали, что он остался на переправе. А на переправе думали, что он уплыл с нами. Так нигде его и не обнаружили. По слухам он потом нашёлся. Ростовские женщины писали, что он был у них. Плацдарм мы заняли маленький - как говорили, 12 км ширины и 8 км глубины.

Освободили Керчь весной 1944-го и прошли от Керчи до Симферополя. Затем нас готовили в Москву на ремонт техники, но потом решили по другому. Нас объединили с каким то полком. Нашему полку оставили годную технику, а тому передали негодную и они поехали в Москву, а мы опять поехали на фронт. На Западную Украину, где то там Ровно.

Потом форсировали Вислу и заняли Сандомирский плацдарм. В это время Гитлер ослаб. Наши подтянули много артиллерии и начали крупное наступление. Наша армия вела военные действия организованно, а немецкая армия была деморализована, потеряла управление и отходила в беспорядке.

Со стороны Сандомирского плацдарма и Центрального фронта, где командовал Жуков, был нанесён сильный удар с участием авиации и танков. Гитлеровский фронт был прорван и в беспорядке отступал и не мог нам наносить контрудары. Мы беспрепятственно двигались на Запад. Для немцев это было неожиданностью. Они ничего не могли эвакуировать, только сами все убегали. Мы рвались вперед без перерыва и не зная отдыха.

Привожу один эпизод. Мы выехали из одного немецкого города, слышим шум танков и транспортёров со стороны фронта. Рассуждаем, что наши со стороны фронта не должны быть, но всё таки продолжаем движение. Моё орудие первое. Дело было в час или два ночи. Мы выехали на дорогу, по которой двигалась колонна немецких транспортёров. Командир батареи ст. лейтенант Николенко крикнул: "Сержант Афоничев!" Я понял это как сигнал к бою. Дал залп вдоль колонны 16 снарядов. Вижу, немцы выскакивают из своей техники. У меня при орудии было ведро с гранатами лимонками, я схватил в охапку несколько и бегу с криком "Ребята, вперед за мной!", стал забрасывать гранатами убегающих немцев. После этого командир дивизиона приказал развернуть орудие, зарядить и стать на опушке леса. Вместе с моим стояло ещё два орудия. При орудии оставались только командир орудия и водитель боевой машины. Остальные с противотанковыми ружьями залегли вдоль центральной дороги. Часа через два немцы опомнились, выбросили ракеты в воздух, стали подходить группами по три, по четыре. Потом стали на дороге появляться бронетранспортёры. При освещении ракет они открыли огонь из крупнокалиберных пулемётов, потом обнаружили нас, открыли огонь по нам. Стоявшее рядом со мной орудие дало залп и они на мгновение прекратили огонь, потом стали продолжать. На опушке я остался один, вижу наши люди оказались в затруднительном положении. Я даю из своего орудия залп и подавил огонь противника. И тут же наши люди выезжают к моему орудию.