Агейкин Яков Семенович
Родился 3 ноября 1924 года. В армию призван в августе 1942г. в Тамбовское пулеметное училище. Через 5 месяцев все курсанты были отправлены на фронт рядовыми. Очевидно, наибольшая потребность была в живой силе, а не в младших офицерах.,
На фронте в 85 Гвардейской дивизии перед строем пополнения расстреляли молодого парня за самострел. Затем началось распределение пополнения по подразделениям.
Вопрос: «Пулеметчики есть?» Стоит строй курсантов пулеметчиков, но все молчат. Причина – тяжело носить пулемет: 32 + 20 кг.
Вопрос: «Автоматчики есть?» Все курсанты – автоматчики.
Первый бой – самый памятный. Смоленская операция. Мы – в роте автоматчиков 249 полка 85 дивизии. 77 человек: все 1924 года рождения. Дивизия ударная, используется в первом эшелоне прорыва обороны немцев.
Рано утром 7 августа 1943 года мы на передовой. Задача – броском захватить командный пункт. Началась артподготовка, взошло солнце, но его не видно. Сплошной дым. Через час – полтора огонь артиллерии переносится в глубинку. Сигнал – ракета, команда «в атаку, вперед». Пробежав 100-150 метров, мы наткнулись на немцев, хотя нейтральная полоса была более 1 км. Нас встретил огонь автоматов, гранаты. Появились убитые, раненые. Нас было так много, что немцы были смяты, атака продолжалась.
Спрашивается – почему нас не предупредили, что немцы в начале артподготовки броском приблизятся к нашим окопам. Отсутствие опыта или халатность командования?
Через два дня первый эшелон (в том числе, и наш полк) отвели на формирование. В роте автоматчиков осталось трое, одиннадцать убитых, остальные – раненые. Это типичная картина наступления в первом эшелоне.
Меня направили на армейские курсы младших лейтенантов. 12 февраля 1944 года я получил первое офицерское звание: младший лейтенант
В следующей наступательной операции на 2-ом Прибалтийском фронте – я командир стрелкового взвода, в последующей операции – командир пулеметного взвода. В апреле 1944 года был ранен. После госпиталя – в г. Уфа на 2-ом Украинском фронте, в 6-й танковой армии, в 46-й танковой бригаде, 30-м механизированном корпусе – командир взвода бронетранспортеров. Бронетранспортеры американские, с 4-мя крупнокалиберными пулеметами во вращающейся турельной установке. Использовались для прикрытия танков с воздуха и с суши, подавления фаустников.
Боевые действия начались для нас в ноябре 1944 года на территории Венгрии. 46 танковая бригада в составе 6 танковой армии вела маневренную войну. Эффективно использовалась подвижность танков. Из-за распутицы двигались, в основном, по дорогам. Я со своим взводом часто двигался в конце колонны, прикрывая ее с тыла.
Вот характерный эпизод. Колонна 46 Гвардейской танковой бригады двигалась севернее Будапешта в густом тумане. Наводчик, сидевший в турельной установке последней машины, услышал сзади шум приближающихся танков. Я прислушался и тоже отчетливо услышал шум машин. Доложил по рации начальнику штаба бригады подполковнику Корнюшину П.М. . Он сказал, что никаких наших танков за нами не должно быть. Приказал приготовиться к бою, нам и артиллеристам, которые двигались перед нами примерно в 30 метрах. Через короткое время мы проехали развилку вправо, нас начали обгонять самоходка и три бронетранспортера. По силуэтам – немецкие. Они приняли нас за своих. Мы были готовы и открыли по этим машинам огонь из 12 крупнокалиберных пулеметов. Послышались раздирающие крики немцев, задний бронетранспортер загорелся, а остальные машины скрылись в тумане, Колонна 46 гвардейской танковой бригады продолжала движение без замедления.
Второй эпизод другого характера.
Мой взвод, как обычно, замыкал колонну бригады. Был поздний вечер, очень темно. На этот раз мы отступали, что было весьма редко. Немцы двигались за нами, но колонна оторвалась на определенное расстояние. При переезде через какой-то хилый мостик водитель не справился с управлением, бронетранспортер завалился на правый бок и перевернулся. Мы сняли тромблер, пересели на другую машину и продолжали движение с колонной. На ближайшей остановке командир роты Чаленко А.П. вместе со мной доложил командиру бригады подполковнику Михно Н.М. Реакция была мгновенной: «Бросил боевую машину – пойдешь под трибунал». Я перепугался не на шутку. Мы с ротным взяли 3 БТР, бесшумно на малом газу подъехали к злополучному мостику. Хорошо, что немцы не дошли до него, а раньше остановились на ночлег. Двумя лебедками перевернули бронетранспортер и вытащили из впадины. Доложили Михно. «Молодцы. Никакого штрафбата не будет».
Наш комбриг Михно Н.М. был большой юморист. Я часто вспоминаю эпизод. Колонна танков и 4 бронетранспортера у подножия высотки, за которой деревня. Колонна остановилась, так как стоило танкам высунуться на высотке, свистели болванки, и танки откатывались назад. Михно подозвал меня к своему танку. Высунувшись из люка, он говорит: «Сынок, знаешь, впереди деревня. Вечером мы с тобой будем пить там чай. Но для этого надо взять эту деревню, подавить вражескую противотанковую артиллерию из пулеметов твоих бронетранспортеров. Вперед». Двигаемся к высотке: как только первый бронетранспортер высунулся – засвистели снаряды, бронетранспортер успел откатиться назад. Но не успел первый БТР подняться на высотку, загорелся задний бронетранспортер: пробиты бак и турельная установка. Наводчик убит. Остальные объяты пламенем. Их с трудом затушили снегом. Была зима. Виновницей оказалась немецкая самоходка, обошедшая нас с левого фланга. Ее тут же подбили, считают, что это сделал сам комбриг. Чайку нам попить не пришлось – планы изменились.
А вот эпизод по защите танков с воздуха. Был очередной налет немецкой авиации. Мой взвод прикрывал штаб бригады. К этому времени у одного наводчика (Миши Джураева) сдали нервы: он не выдерживал пикирующих самолетов. Я сел вместо него в турельную установку. Остальные члены экипажа – в окопе, рядом с бронетранспортером. Началось пикирование. На меня, мне так казалось, летел немецкий самолет. Трассирующие пули моих пулеметов попали в самолет, а он летит. Дальше отчетливо вижу: от самолета отрывается бомба и летит прямо на меня. Я в страхе прыгнул в окопчик, кого-то сильно ушиб. Через мгновение раздается взрыв бомбы в 50-100 метрах от нас, и еще через мгновение – шум врезавшегося в землю и загоревшегося немецкого самолета.
Во время передышек, которые были даже в такой напряженной операции, как Будапештская, мы отдыхали, общались с местным населением. 8 дней провели в местечке Буда-лигет, очень дружно жили, танцевали (я первый раз в жизни с девушкой), веселились. Я до сих пор помню несколько выражений на венгерском языке. Когда мы уезжали – они плакали: «Вот вы такие хорошие, а могут прийти плохие и обижать нас».
А были и другие встречи. Во время Венской операции мы оказались в доме дипломатов (кажется, швейцарцев), пожилые муж с женой. Встретили нас враждебно, смотрели как на дикарей. Они любили играть в шахматы. Наблюдая, я рискнул посоветовать даме сделать какой-то ход. Она враждебно посмотрела на меня: «Вы что, умеете играть в шахматы? А ну-ка, садитесь!» Я сел и обыграл ее. Реакция была неожиданной. Она не расстроилась и как-то потеплела. Поняли, что мы не дикари. Отношение к нам резко изменилось.
В начале мая 6 танковая армия была направлена на Прагу с юга, 3 и 4 танковые армии – с севера. Ночью с 8 на 9 мая. мы находились в небольшом чешском населенном пункте – нас разбудила стрельба, которая слышалась со всех сторон. Неужели окружены? Сердце защемило. Прошел всю войну и вот! Вышли на улицу. Со всех сторон видны трассирующие пули. Кто-то крикнул: «Немцы капитулировали. Победа! Ура!» Мы сели в свой БТР и начали также стрелять вверх трассирующими.
Потом въезжали в Прагу. Картина неописуемая: вокруг цветы, улыбки, слезы благодарности. На какое-то время остановились в небольшом селе. Меня поразило, что у каждого дома на столбе ветряки генераторы, обеспечивающие электричеством. Об этом я не раз вспоминаю. Потому что в монгольских степях, перед войной с Японией, мы встретили полную противоположность – людей каменного века, которые не видели металла. Подходили к танку, щупали, удивлялись. Их мельница: круглый камень, к нему привязана палка, к ней – ишак. Ишак ходит вокруг, вращая камень. Женщина, по пояс голая, в синих шароварах, погоняет ишака. Это – мельница.
В Монголии 6 танковая армия получила новые танки «Шерман» с уширенными гусеницами, старые оставлены в Чехословакии. А бронетранспортеров не оказалось. И наша рота действовала в роли танкового десанта. Я со своим взводом Манчжурию прошел на танках 1-го батальона в роте Ниякого Дмитрия Дмитриевича. Ниякий Д.Д. – очень интересный человек. Вот эпизод, характеризующий его. Рота Дмитрия Ниякого с ходу форсировала водную преграду, захватив выгодный плацдарм. Танки устремились навстречу немецким «тиграм». Командирский танк вел мой земляк Иван Шмаков. Выскочив на бугор, Ниякий увидел в десяти метрах движущегося «тигра». «Ваня, полный вперед! Бей гада лобовой частью!» - скомандовал Ниякий. Удар был таким сильным, что «тигр» встал на дыбы и рухнул гусеницами вверх. «Вот это таранчик!» - восхищался Ниякий.
Не обычной была картина движения по монгольской пустыне. Поверхность земли плотная, покрытая галькой. Сплошная дорога. На ночь пехота располагалась спать в стороне от дороги на 100-150 метров. Но ночью дорога плавно передвигалась в сторону, и было много случаев наезда на людей.
За хребтом Хинган местность была затоплена, танки могли двигаться только по шпалам железной дороги. Пехота двигалась на чем попало: на лошадях, коровах и т.д. Ее называли мото-коровизированной. При движении через Хинган погибли два наших старичка от укуса мухи цеце. Всю войну прошли и так погибли.
После окончания войны 6-я танковая армия была размещена (дислоцирована) в Забайкалье. 30-й механизированный корпус – на 74-ом разъезде. Начали мучить мысли – что делать дальше. Никакой гражданской специальности нет. Подумывали о поступлении на курсы шоферов. Но пришла разнарядка в Академию бронетанковых войск. В 1947 году поступил в Академию, закончил с отличием, стал преподавателем на кафедре «Бронетранспортеры и армейские автомобили». Использовал опыт эксплуатации американских бронетранспортеров М-17 в боевых условиях на территории Венгрии и Австрии.
В Академии я получил неоценимый опыт преподавания и научной работы. Защитил кандидатскую и докторскую диссертации, получил звание профессора, по результатам научной работы написал две монографии по проходимости колесных машин, которые переведены на английский язык и изданы за рубежом.