«Самые памятные бои для меня – это тяжелейшие бои с гитлеровцами по освобождению Варшавы. Вести бои в большом городе, который к тому же сильно разрушен, очень сложно. Со всех этажей бьют пулеметы, автоматы, снайперы, по танкам стреляют «фаустники» или противотанковые орудия. Короче, ад кромешный! И вот в таких условиях нам, медсестрам и санитарам, приходилось вытаскивать из боя наших раненых командиров. Мы, худенькие девчонки, могли тащить на себе здоровых мужиков несколько сот метров, предварительно перевязав их под огнем врага, чтобы раненые не истекали кровью. Было очень страшно! Не за себя, а за раненых, за наших родных солдатиков, особенно последнего года призыва. Я лично вытащила из боя и спасла 18 бойцов и 2 командиров. Рисковала жизнью я не за награды, а за спасение наших героических бойцов. В один из боев в Варшаве привязался к нам снайпер фашистский, не дает проходу, бьет, гад, по беззащитным девчонкам, двоих уже убил. Что делать, как работать? Попросила я у командира батальона снайперскую винтовку, которая осталась у него после взятия Белостока, когда погибла девушка-снайпер из штаба нашей дивизии. Комбат долго ругался на меня, но винтовку все же дал на трое суток. Я залезла на костел, на саму звонницу ночью. Утром батальон пошел в очередную атаку на позиции фрицев, появились первые убитые и раненые. Заработали наши санитары, «заработал» и немецкий снайпер из окна еврейской синагоги. Тут я его и «срезала» первым же выстрелом, хотя раньше никогда не стреляла по людям. Да и какой он человек? Фашист проклятый! Зверь лютый! Туда ему и дорога, в ад то есть. Смотреть на него я не пошла: тошно было. Девчонки рассказывали, что пуля моя попала немцу точно в лоб, которым он и зарылся в битые кирпичи синагоги. В этот день мы не потеряли ни одного санитара, ни одной медсестры. Вот так-то!»
Рядовой Алтухова М.Г. умерла 25 июня 2010 г.