Имя и фамилию моего папы внесли по ошибке в Книгу памяти Грязовецкого района как погибшего в 1945 году. Да и сложно было бы узнать, что он - живой! 

Однако он выжил, и, повторив подвиг легендарного летчика Маресьева, дополз к своим, потеряв обе ноги. Наши родные  - его родители -  получили печальное известие и заочно похоронили сына. Вернувшись на Родину, папа ни в чем не уступал здоровым землякам. Встретил настощяую любовь, поднял и воспитал  шестерых детей.

 

***

А тогда, в январе 1945 года, он лежал посреди разбомбленной Европы. Возле германской деревушки Гурглассер его и товарищей расстреливали фашисты. Он уткнулся носом в снег, молил Бога и не знал: жизнь ему предначертана долгая и большая. Он откинулся на спину, старясь не слышать хрипы умирающих товарищей. Было ему девятнадцать лет.

 

- Не штабной я и не писарской, - вспоминает Александр Захарович АЛЯБЬЕВ. - Терпеть не могу слово "ветеран" - в нем что-то от штатной военной службы, а я два с половиной года именно на передовой, в военной мясорубке провел, ФРОНТОВИК я! 68 лет живу без ног, и не кричал об этом, ни в чем не уступал здоровым людям.

 

Инвалидом себя Алябьев никогда не считал, слабину не позволял: дранку ли заготавливал на ручном станке по 150-200 кряжей ежедневно с шести утра до восьми вечера, сенокосил ли на жаре. Ноги его обрубленные -  в зной в шерстяных чехлах распаривались будто студень: кожа раздиралась в кровь и отставала от культей как кожура от апельсина...

 

Но это все ерундой считалось: впереди была трудная но главная цель: вырастить Татьяну (меня), Раису, Николая, Леньку, Наталью, Светлану. Людьми сделать, на ноги поставить. Рядом всю жизнь - 52 года - с ним была верная жена, наша мама, Нина Андреевна. Родители долгожителями были - отец умер в 2003 году в возрасте 99 лет, мама в 1998 году - в 93 года. Оба до смерти как "вертолеты" бегали.

 

Когда жена занемогла, научился Алябьев управляться с плитой и кастрюлями не хуже хозяйки. И сегодня не потерял ощущение радости жизни - не курит, не пьет. Птичек кормит - они привыкли и уже ждут своего благодетеля, их обмануть нельзя.

 

"Смерть" под немецкой луной

 

В июле 1943 года призвали 18-летнего Сашу на фронт. Смоленщина, Ленинградская обалать, Нарва, Выборг Кингисепп, Таллин. Осенью 1944-го - Литва, Западная Украина, Польша. Саша - наводчик станкового пулемета 2-го взвода пулеметной роты 2-го стрелкового батальона 14-го Ленинградского строевого полка 72-й стрелковой дивизии им. ордена Кутузова 21-й армии. Окапывания, броски, стрельба... 26 января 1945 года согласно Книге памяти Грязовецкого района, его расстреляли. День этот он помнит в мельчайших подробностях:

 

- На рассвета переплыли реку Одер, - рассказывает фронтовик. - Взяли без боя один городок, второй, третий... На подступах к четвертому фашисты стали отчаянно стрелять. И когда пошла в атаку пехота, заработали три немецких пулемета - с колокольни ратуши, с чердака, из подвала. На небе Луна полная была, светло - как днем. Два пулемета я подавил, а подвальный ни в какую. Да и сквозь пехоту не мог стрелять, чтоб своих не задеть. Лег тогда мой папа на свой пулемет, дал очередь по ненавистному подвалу. А позицию в спешке сменить забыл. Вот тут-то его снайпер и достал: ранило навылет в ухо через шею.

 

- Луна мгновенно "выключилась", - вспоминает папа. - Наступила тишина. Потом поплыли картины - медсестра, дневной свет, тошнота. Портупея с гранатами пока на месте, крик: "Ребята, немцы!" И уже нет сестры, и тащит его солдат роты Коля Писарев: "Друг, пойдем в подвал, а то пристрелят". И нет уже перчаток, ремней с гранатами: свои прихватили. Головокружение , снова перевязка, подвал, кровь. Потом - приказ выходить, а то немцы перестреляют. Ближе к вечеру и произошел тот расстрел у деревни Гурглассер.

 

Саша лежал с открытыми глазами, смотрел на Луну. Фашисты прошли мимо не поняли, что живой. Остался один, стал отползать от освещенного места. Ночь провел на чердаке, от жажды ел снег. Ни шапки, ни перчаток не было. Ноги от мороза распухли. Набрел на заброшенный сарай с соломой там оказалось немного прошлогоднего зерна. Питаясь грязным зерном и снегом, стал ждать. Сколько времени прошло - не помнит. Только поняв, что смерть неминуема, решил ползти. Впереди маячило зарево линии фронта. Оказалось, что в ближайшей деревне - наши. В госпитале 28 марта Алябьеву сделали операцию, ампутировав обе отмороженные ноги. В отчете о боевой операции после расстрела красноармейцы сочли своего товарища Алябьева А.З. расстрелянным. Об этом уведомили родных похоронкой.

 

"Здравствуй, мама!.."

 

- Мама получила не только похоронку, но и письма однополчан, - рассказывает Алябьев. - Они "обрисовали" мою "смерть". А я домой попал только после Самаркандского госпиталя. В родную деревушку Кошкино Грязовецкого района, где жили его родители, братья и сестры, Александр вернулся на протезах с печальными перспективами инвалида первой группы.

 

В деревне на красивого паренька заглядывалась не одна девушка: приходили и из других сел, но он встретил единственную и неповторимую любовь на всю жизнь - Ниночку. Ее не смутило, что у паренька нет обеих ног.

 

- Я побещал Нине, что вместе одолеем все трудности и что детишек будет много... Ноги-то в этом деле не главное, - весело шутит папа.

 

Сказано - сделано. Построили родители наш  первый дом из досок, оклеили простенькими обоями. И пошли ребятишки! Работа нашлась обоим - хотя родители говорили, Шурка, мол, сиди без дела - прокормим. Летом 1946 года сел на косилку, жатку, - уборка урожая, молотилка. Потом земляки выбрали его депутатом сельсовета, секретарем. Учеба в Грязовце на механика, потом - работа на Блазновской ГЭС, освоил науку турбин и генераторов. Трудодни - "палочки", укосы, яровые, работал и мельником, и в бухгалтерии. В 1972 году его перевели заведующим ремонтными мастерскими. Потом - диспетчером совхоза . Опять посевная, лошади, сенокос, пахота, бригады. В общем, жизнь, полная труда, посильного только здоровому мужику. В 1980 году стало пошаливать сердце, и пришлось перехать в Молочное. Но без работы никогда не сидел - купили участок земли, и там неугомонный Алябьев показывал чудеса ударной работы - урожаи картофеля, моркови, капусты на диво всем соседям.

 

Славный Родины сын

 

52 года душа в душу прожили с супругой - расставались только тогда, когда кто-то из супругов в больницу ложился. 23 января 2003 года любимая жена и наша мама умерла... Много лет ездил Алябьев на общественном транспорте - до Вологды и обратно. Ему даже место не уступали. Крепкий такой дядька - пусть стоит. Как удавалось такое мужчине без ног - известно только ему. До последнего времени ездил на ветеранской "Оке" - да вот постарела машина, только люди как железные - не изнашиваются...

 

Сегодня мы живем вместе. В доме он любит порядок и чистоту, в огороде - все такой же невиданный урожай, вот только теперь папа  осуществляет в нем лишь "общее руководство" - все же осенью 88 стукнет. Восемь внуков, правнучка...

 

От войны остались награды - медали "За отвагу", "За Победу над Германией", орден Отечественной войны. Да еще - Книга памяти. Дети старательно стерли в нем неверное "убит" и от руки вписали правильное "жив". Недалеко и кладбище - там лежат жена, дочь, внук...

                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                         ***

- Иногда грустно станет, - делится Алябьев. - Не удалось увидеть после войны фронтовых друзей. Только редкие письма остались. Другие вообще канули в безвестность. Да и Родина не та. Обидно за нее - разве за это я проливал кровь и ног лишился? Такая богатая страна, такие пространства и богатства, природа... А живем как нищие. Я всю жизнь стрался для людей, для Родины. Вот хотелось бы землю свою огородную у реки Агафоновки в соственность оформить, но мне говорят - выкупай за рыночную стоимость! А там я и колодец, и дом баню поставил, посадок всяких много, с него и живем. Всем детям помогаю. А, да что там! Жив и ладно.

 

Татьяна Александровна КУСТОВА (АЛЯБЬЕВА)