- Когда меня забирали в 41-ом, мать повесила мне шею живые помощи, молитву о спасении(она очень верующая была). Всю войну они со мной были и на Украину я с ними прибыл. Однажды бэндеровцы в одном селе затащили в местную церковь жён местных активистов. Чтобы женщины разговорчивей были, разожгли костер и на угли голыми попками сажали их маленьких детей. А мы с операцией в этом селе оказались. Местные нам про церковь и рассказали. Меня наши ребята на витраж подсадили, я росту небольшого, шустрый. Как увидел я, что там творится, аж в глазах помутилось, не помню как с высоты вниз сиганул. Помню, уже с гранатой стою и ору "На пол все! Не двигаться" Тут ребята дверь взорвали, вбегают... Ну, вобщем, взяли мы всех этих сволочей. А в церкви этой икона была красивая, большая. Матерь Божья на ней изображена. а по щеке слеза скатывается... Ну, я, когда немного успокоился, подошёл к этой иконе и говорю: "Что же ты плачешь? Как же могла ты допустить, чтобы на твоих глазах такое с детьми вытворяли? Почему не покарала грешников?" Снял я с себя живые помощи и в этом же костре сжёг. В расположение вернулся и написал заявление в партию.

-У меня была хорошая зрительная память, в разведку я часто ходил. Однажды послали меня обстановку у немцев разведать. Я росту небольшого, молодой тогда был, поэтому оделся пацаном, притворился глухонемым (дело было заграницей, языка-то не знаю, а с глухонемого -то что взять). Ну, походил, побродил, никто на меня внимания сильно не обращал. Всё, что надо увидел, запомнил и решил назад возвращаться. Переправлялся я на лодке с противоположного берега, лодку в кустах спрятал, к ней теперь и вернулся. Не успел от берега оттолкнуться, как в лодку полицай запрыгнул, выследил он меня всё же. Ну правильно, я же не местный, вот он за мной и пошёл. Схватил он меня за ухо, да как начал его выкручивать, ну, думаю, всё, оторвёт он мне ухо.Орать-то не могу, я ж глухонемой. А в лодке у меня пистолетик припрятанный был и я успел под штаны до полицая его сунуть. Этот пистолетик меня и спас. Изловчился я, выстрелил полицаю в живот, тот в речку свалился, а я давай к своим грести. Ухо потом неделю ещё болело.

- Возвращались мы, однажды, с товарищем из разведки. Намучились, устали, да ещё не ели два дня. А к своим возвращаться вплавь через реку нужно. Река-то не широкая, да травой речной всякой заросла. Подходим к речке, я товарищу говорю:"Слушай, подкрепиться нужно, сил совсем не осталось, не доплывём" Я рыбак с детства, на Волге вырос, любую рыбу голыми руками поймать могу. Ну, поймал , а готовить её не на чём, да и нельзя, немцы рядом, предложил сырой её съесть. Товарищ мой поморщился: "Не могу я сырую рыбу есть" И не стал, прилёг. А я не гордый, подкрепился хорошенько, сил и прибавилось. Я ему говорю: "Я первый поплыву, траву рвать буду, а ты за мной." Плыву я впереди, траву разгребаю, назад некогда оглядываться. Доплыл до берега, повернулся, а товарища нет. Что делать? Звать нельзя, поплыл я обратно, искал, нырял, не нашёл, пришлось одному возвращаться. Посадили меня на "губу", не поверили. Ну, думаю, всё, расстреляют. Но нет, через три дня выпустили. Может тело его нашли, а может ещё чего, мне не объясняли...