Здравствуйте, дорогие ребята!
Подтверждаю, что я получил от вас 3 письма.
Не буду оправдываться за то, что долго вам не отвечал. Скажу лишь, что были и командировки с бессонными ночами, и самоотвержен¬ная работа с коллективом, без выходных и вечерних отдыхов. Всё было, и лежал в больнице в связи с тем, что надо было освободиться от осколков которые носил с 1942, а потом они в 1970 году летом вдруг задурили! Пришлось ох них освобождаться.
А самое главное, почему я долго не мог ответить, состоит в том, что, я несколько раз собирался написать, но почти тут же бросал. Каждый раз нахлынут воспоминания о потерянных друзьях, о тех тяжелых, для нас мальчишек, днях. Это тоже одна из причин почему не мог начать и кончить.
Теперь я все-таки собрался. Я вам расскажу немного о бригаде, о наших ребятах, командирах и о гвардейцах, которые преодолев много трудностей после войны, теперь опять в строю, на передовых позициях по создании условий для вас, ребята, и для обороны нашей Родины.
Я и мои живые и мертвые друзья, начали служить в нашей дорогой Красной Армии с 1939 года, когда нам исполнилось по 18 лет.
Войну мы начали в составе 15 отдельного разведбатальона 15 танко¬вой дивизии. Со мной служил в одном экипаже мой старший брат Костя (1919 г.р., а я родился в 1921 году).
Перед войной нас поместили в разные экипажи: я был командиром бронеавтомобиля БА-10 (с пушкой 45 мм и 2-я пулеметами и радио¬станцией 71-ТК1).
Наша дивизия вступила в войну с первого дня. Мы отступали, поражая противника, обороняли г. Станислав (ныне Иваново-Франковск), г. Надворную, Коломыю, Гусятин, Винницу, Житомир, Бердичев, Казатин, Канев и Киев.
Под Гусятиным Костя вместе с радистом старшиной Соколовым сгорели в броневике. Но они дорого отдали свои жизни. Получилось так, что в одной из разведок у Кости испортился двигатель, но он не бросил машину, а под огнем противника ее отремонтировал и вывел из боя. Затем заняли хорошую огневую позицию и уничтожили огнем пушки несколько боевых и транспортных машин с солдатами. Когда осталось несколько снарядов для пушки и патронов для пулемётов и, почувствовав, что противник их обходит, они (экипаж) решили отойти. Но силы были неравные: несколько прямых попаданий и броневик вспыхнул. Спаслись сильно обгоревшие командир машины Плотников и башенный стрелок Шевердяев. Плотников потом, в октябре 1242 года погиб при обороне г. Москвы. Шевердяев был отправлен в госпиталь. Где он теперь, я не знаю.
В начале войны отличились в аналогичных боях экипажи Демидко А.Ф. (бывший директор школы в с. М. Бузивка Шишацкого р-на Полтавской обл.), Степыко В.М. (он погиб при переходе германской границы), Володи Богатого (он погиб при обороне Воронежа в 1942 году), мой экипаж также отличился. В районе г. Казатин в бою был подбит мой броневик. Под страшенным огнем бомбежки и снарядов мы восстановили броневик и вывели его из боя, а затем еще нанесли огнем пушки потери фрицам. В этих боях погибло еще несколько наших экипажей. Но они дорого отдали свои жизни. Тогда нам было всего по 18 - 20 лет.
В августе 1941 года на ст. Прудбой из 15 танковой дивизии была сформирована 4-я танковая бригада, под командованием тогда полковника, а теперь маршала танковых войск М.Е. Катукова. На вооружении были уже не БТ-7, БТ-5, Т-26, Т-28, а, в основном, грозные Т-34, КВ и немного БТ-7, БТ-5. У нас, разведчиков, были по-прежнему броневики БА-10, БА-20 и мотоциклы. Первые бои в новом формировании мы приняли с 4 октября под Орлом. За 11 дней танковая группа Гудериана потеряла 143 танка, а мы подбитыми 6. Вот это была победа. Но мы отступали.
В тех боях многие из разведчиков отличились. Нам разведчикам запрещалось вступать в бои, т.к. мы должны были решать главную задачу - обеспечить командира как можно полнее разведывательными данными. Однако, в одной из разведок моему экипажу пришлось принять неравный бой. Во время наблюдения за противником я был обнаружен. Мне пришлось уходить прямо на виду у противника, на расстоянии 300-500 м. Я дал команду двигаться змейкой по скале к своим (в сторону от Орла на Мценск). А танки (6 шт.) противника, увидев нашу машину, открыли бешеный огонь. Мы также ответили своим огнем. За 3-4 минуты мы выпустили около 50 бронебойных и осколочных снарядов. Один танк с фрицами задымил. Но надо было как можно быстрее выйти из боя, чтобы доложить комбригу о противнике. Между нами был овраг, мы поднима¬лись на горку, а уж за ней безопасно. Скорость 10-12 км, недолет - перелет снарядов. Теперь кажется странным, а тогда я почему-то очень боялся, что снаряд противника пролетит у меня между ног и ударит в спину водителю и тогда все! Но нам повезло: ни один снаряд не попал в слабые места, перевалили за горку, и увидели комбрига М.Е. Катукова. Доложил. ОН как родной отец поблагодарил, пожал руку, и сказал: «Идите заправляйтесь и отдохните».
Под Москвой Приказом Верховного наш 4-я бригада была переимено¬вана в 1-ю Гвардейскую танковую. Полковнику Катукову было присвоено звание генерала, а многим из нас повышено звание на один треугольник. Меня произвели в старшие сержанты из сержантов. Тогда же наградили 137 человек указом президиума Верховного совета, из 7 наград, дан¬ных нашей роте, 2 дали моему экипажу: мне Красную Звезду, а моему водителю - Дзаганье Сергею Степановичу (грузину) дали "За отвагу”, радости было много. Но Москва была совсем рядом.
22 октября 1941г. я был ранен во время прорыва немецкой обороны - окружения, меня отправили в госпиталь на ст. Снегири под Москвой. Там я немного подлечился, и меня хотели отправить в другими раненными далеко в тыл. Когда ночью нас обмундировали и уже погружали в машины, я подумал, что к своим друзьям могу не попасть. И решил удрать снова в бригаду. В темноте с палочкой я ушел в деревню, а на утро с попутной машиной отправился в свою бригаду. Там меня встретили нерадостно. Через неделю снова завезли еще дальше - почти в самую Москву. Там я встретил из нашей бригады сержанта Евсина (теперь не знаю где он). Чуть-чуть подлечившись, мы с ним уговорили началь¬ника и комиссара госпиталя, чтобы он отпустил пораньше и снова в бригаду к своим.
По прибытии в бригаду, он меня устроил башенным стрелком на Т-34.
В этом экипаже я провоевал 2 недели. И тут мне не повезло: меня увидел командир роты капитан Павленко. Он меня всегда старался уберечь, т.к. наша семья уже к тому времени потеряла Костю. И вот я снова в разведроте. Наступательные бои под Москвой, Воронежском, в районе Великих Лук и др. 27 ноября 1942 г. я снова ранен. Теперь уж надолго и завезло меня в Орехово-Зуево.
Как снова попасть в бригаду - к моим друзьям с 1939 года.
Догадался я и догадались мои друзья. Я все время с ними переписывался. Вот секрет. По начальным буквам левого среза письма, я каждый раз мог прочитать, где находится бригада. Комроты прислал мне справку о том, что я после выздоровления еду в свою часть. Прислал еще и просьбу. С этими документами начальник госпиталя меня отпустил в бригаду. И вот я снова у своих. Бои в районе Воронежа 42 г. Приказ- любыми средствами достать языка. Есть данные о том, что у против¬ника появилась новая дивизия. Нам повезло: взяли 3, а своих ни одного не потеряли. Вот тут есть, что вспомнить смешного: языков мы поранили. Одного очень сильно. И когда мы его несли от него сильно воняло. Вася Уваров (бывший милиционер) говорит, что он (фриц) обгадился. Сняли штаны - и в самом деле. Вот так перетрусил. Белгородско-Курская дуга. 22 июля опять поиск. Опять ранение, но я не ушел с боя. Язык был взят, а своих мы не потеряли. Но были случаи, когда мы не брали, а своих теряли. Под Воронежем погибли многие мои друзья: Богатов Володя 19 лет, Федосеев 20 лет, Беспалов - 20 лет, и многие другие.
7 августа 1943 г. мы одними из первых вошли в Богодухов. Отлично помню, что нас поила холодной водой красивая дедушка на одной ноге. Её, кажется, звали Паша. Жива ли она? Во время встречи в 1970 году я ее не нашел. Может быть Вы ее найдете. Передайте ей сердечное спасибо.
Из чердаков спиртзавода и прилегающих домов мы выкуривали немцев из Вашего Кленового. Но я не припоминаю чего-нибудь интересного для Вас, т.к. будучи раненым я не уехал в госпиталь и не очень активно действовал в боях.
Далее наступление на другие города левого и правого берегов Днепра.
1946 год, май. Я демобилизован.
Хочу учиться. Но как поступить в институт: я тогда помнил из десятилетки лишь самые азы. Что делать? Страшно хочу учиться. Принимаю решение: в 7.00 я уже работаю, в 12.00 перерыв на 1 час на обед и с 13-00 до 24-00 снова работа. Сдаю вступитель¬ные - приняли, Учёба. Высшая математика, термодинамика, сопромат. Ничего не понимаем, как дубы. Жалуемся профессорам Кудрявцеву и Тачееву. Они говорят - надо учить наизусть. Раз надо, учим наизусть. Сдаем на 4 и 5, но «ни в зуб ногой». Через год, два всё оттренировалось. Начали понимать, стали отличниками. Окончили с отличием. Сейчас работаем на самых ответственных направлениях оборонной техники.
Опять надо - в IV кв. 1969 г. и I кв. 1970 двадцать пять выходных дней я отдал, чтобы наша техника хорошо работала. И сейчас мы не уходим почти каждый день ранее 8-9 часов вечера.
Ребята! Вам покажется это странным. Но что делать. Мы не хотим, чтобы повторился 1941. Мы закаленные.
Мой сын в этом году поступил в мой институт, который я окончил— кораблестроительный.
Приезжайте к нам в Ленинград, чтобы поступить в Корабелку. Это хороший институт.
В войну награжден 2 Орденами Красной Звезды и Славы Ш степени, многими медалями. По случаю 100-м со дня рождения В.И. Ленина награжден Юбилейной медалью.
Посылаю Вам свою фотокарточку и копии справки и просьбы. Может быть это Вам пригодится для Вашего музея. Большой привет директору школы, учителям, директору совхоза, парторгу, семье директора совхоза. Они нас на встрече в 1970 году очень тепло встречали.
Благодарю вас, ребята за Ваше благородное дело.

Ваш < подпись> Балашов И.Ф.
11.08.71 г.