Егор
Нестерович
ПОДЕЛИТЬСЯ СТРАНИЦЕЙ
История солдата
Бассак Е.Н.
ВОСПОМИНАНИЯ
О ПУТЯХ-ДОРОГАХ ФРОНТОВЫХ В ГОДЫ
ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
(1941-1945 г. г.)
...
ПОСЛЕСЛОВИЕ ИЗ КНИГИ "О ПУТЯХ-ДОРОГАХ ФРОНТОВЫХ В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ "
Полвека прошло с того исторического дня, когда в Европе смолк грохот Второй мировой войны, кончилась Великая Отечественная война Советского народа, наступил долгожданный мир.
Советский народ совершил подвиг, которому равного еще не знало человечество. Он сумел не только отстоять свою свободу и независимость, но и внес решающий вклад в дело спасения европейской и мировой цивилизации от уничтожения фашистскими варварами, осуществил великую освободительную миссию, с честью выполнил свой интернациональный долг.
Красное Знамя, водруженное советскими воинами над поверженным Берлином – столицей гитлеровской Германии, возвестило не только об окончании тяжелой и долгой войны, но и о победе сил социализма, и прогресса над передовым отрядом империализма – фашизмом.
Полвека живет наш народ в условиях мира. Выросли уже новые послевоенные поколения советских людей, которые знают о войне только по книгам и кино, рассказам дедов и отцов, Ветеранов Великой Отечественной войны, непосредственных участников боев. Время уже успело запахать окопы и траншеи былых сражений. Только памятники и обелиски напоминают о них. Неузнаваемо отстроились пострадавшие от войны наши города, села, неузнаваемо изменилась наша земля.
1418 трудных, кровавых дней и ночей не умолкал грохот невиданных по своему ожесточению битв. И все эти дни и ночи советские люди под руководством своей Коммунистической партии отражали бешенный натиск врага, неустанно ковали Победу над врагом. Фронт и тыл были едины. Единым были воля и стремление к победе воинов и тружеников тыла всех национальностей Советского Союза.
Пройдут века, но никогда не изгладится в памяти грядущих поколений героический подвиг советского наряда. Все это стало сейчас далекой историей, но память о войне у тех, кто сражался на фронтах Великой Отечественной, по-прежнему жива. Тот, кто прошел трудными фронтовыми дорогами сорок первого, кто испытал горечь отступления и тяжелые бои в окружении, тот никогда этого не забудет.
Остались далеко позади те, исключительно, тяжелые времена, когда мы стояли насмерть: бесстрашно бросались с гранатами в руках под вражеские танки, и в рукопашную схватку с врагом, подымались в атаки по боевому приказу и зову своего сердца, шли навстречу врагу под ливнем свинца, сквозь грохот бомб и снарядов, теряли в боях дорогих товарищей, с которыми делили хлеб и табак, сами проливали кровь. Но вновь возвращались в строй, жили светлой мечтой о победе и мире, смело, и мужественно дрались за советскую Родину, ее свободу, честь и независимость, за наш народ, за мирную и счастливую жизнь грядущих поколений и одержали верх над злобным и коварным врагам. Мы, ветераны Великой Отечественной испытали на себе всю тяжесть жестоких боев. Испили полной чашей и горечь 1941 года и радость великой Победы. Прошагали не одну тысячу километров нелегкими фронтовыми дорогами. Время светлым серебром украсило наши головы. Благодаря стойкости, мужеству и массовому героизму нас ветеранов, наша страна выстояла, переломила ход событий и победила.
Вспоминая прошедшую войну, героический подвиг наших солдат и офицеров в этой войне, я часто задумываюсь, задаю себе вопрос: «Какой памятник соорудить тем, кто отстоял нашу Родину, кто не вернулся с войны и кто вернулся, но с каждым днем все более удаляется от нас – от ран давних, от огня фронтового, от боя, что никогда не кончается? Какой памятник им соорудить? Гранит и мрамор недолговечен, а Вечному Огню не выжечь из души боль и жалость, слезы и горе… Нужен памятник такой, чтобы на весь белый свет, на все века, всем потомкам высказать, передать, высечь как на граните... И горе, и радость, и восхищение, и отчаяние... И пути эти широкие, что никогда не кончаются. Таким памятником должна быть «Легенда», «Слово». Слово людское, чтобы из поколения в поколение наших людей передавалось и трагедия войны, и счастье Победы, облик и дух героического времени войны, чтобы потомки наши за новыми кварталами, площадями и проспектами наших городов разглядели окропленные кровью минувшей войны улицы и переулки, разбитые и черные от пожарищ стены, вздыбленную от снарядов и бомб землю, с которой руками советских людей, их дедов, отцов и матерей был сметен жестокий враг. Пусть люди, люди добрые, узнают имена тех, кто защитил их, живущих ныне, от фашистского огня и раскаленного металла.
Выступая с докладами, посвященными Дню Победы перед трудящимися трудовых коллективов на предприятиях, перед учащимися школ, меня часто спрашивают: «Страшно ли было в бою и, особенно при атаке или в рукопашной схватке с врагом?» А я на их вопрос отвечал тоже вопросом: «А как Вы думаете?» Смерть на войне почти все время рядом, однако, каждому хочется выжить. Вот и стараешься о ней не думать.
Хотя где-то подсознательно холодок страха живет в твоей душе, время от времени дает о себе знать, особенно, когда огонь противника головы не дает поднять. Вот лежишь на земле, знаешь, что встать необходимо, но прижимаешься к ней и чего-то ждешь. Нужен толчок, внутренняя сила что ли, но где ее взять в этот момент, чтобы преодолеть этот психологический барьер? А внутренняя сила – это долг командира, ответственность за судьбы своих подчиненных и выполнение поставленной боевой задачи, это долг перед Родиной, долг гражданина своей Родины.
Припоминается мне такой боевой случай под Москвой 16-го ноября 1941 года в районе поселка Тургиново Калининской области. Контратакуя прорвавшегося противника на позиции батальона, моя рота оказалась под сильным перекрестным пулеметно-автоматным и минометным огнем противника. Взводы несли потери. Отойти назад – значить не выполнить приказ, да и подставить себя под фашистские пули. Вперед идти, тоже не хватает духу. Так уж устроен человек: поднялся в атаку – идет, залег, нужно не малое мужество, чтобы встать, а тем более первому. Мою команду: – «Рота встать, в атаку вперед!» – взводы не выполняют. Нужна какая-то внутренняя сила, толчок. А судьбу контратаки решает мгновение, тут долго отчаиваться не приходится. И вот нашелся такой толчок, внутренняя сила во мне – долг командира, долг перед родиной, приказ командира полка, ответственность за его выполнение. Я подал команду: «Рота, за мной в атаку, вперед!» И первый поднялся, а за мной поднялась и бросилась в атаку вся рота.
Я всегда считал и считаю сейчас, что командир не должен во время боя подвергаться личной опасности, что нет в этом необходимости по той простой причине, что его гибель сама по себе может повлечь за собой смятение и панику подчиненных, и не выполнение боевой задачи. Но с другой стороны, я полагал и полагаю сейчас, что если обстановка сложится такой, что личный пример необходим, то командир должен не колеблясь идти под огонь, презирая свою безопасность, чувствуя ответственность за судьбу операции или боя, выполняя свой священный долг перед Родиной. Долг - данной Родине присяги. Однако, я ценю в командире основное, по моему мнению, качество, которое важнее всего – это железную волю, твердость духа и ту особенную храбрость, которая состоит не в том, чтобы в критический момент боя броситься с пистолетом или знаменем в руке с криком: «За мной в атаку, вперед!», а в том, чтобы взять на себя целиком, самую страшную, самую тяжелую ответственность за решение поставленной боевой задачи. Ведь выигрывает бой не тот, кто спланировал его или принял правильное решение по проведению боя, а тот, кто непосредственно взял на себя ответственность за выполнение поставленной задачи.
Припоминается мне один бой 253-го гвардейского стрелкового полка 85-й гвардейской стрелковой дивизии в апреле 1944 года на плацдарме реки Великая северо-западнее Пушкинских Гор, в котором и мне приходилась принимать непосредственнее участие в управлении боем полка.
Вражеская позиция, замыкавшая плацдарм с юго-запада, состояла из ряда опорных пунктов, оборудованных на высотах. Господствующие высоты в районе Пушкинских Гор позволяли немецким наблюдателям видеть каждую точку местности на плацдарме и на подступах к нему.
В полосе наступления 253-го гвардейского стрелкового полка находилась высота, которая господствовала над всей полосой наступления 85-й гвардейской стрелковой дивизии и мешала продвижению не только подразделениям 253-го гвардейского стрелкового полка, но, пожалуй, и всей дивизии. Командир 35-ой гвардейской дивизии генерал-майор Б.Б.Городовиков приказал командиру 253-го гвардейского стрелкового полка подполковнику Мызникову, штурмом овладеть опорным пунктом на этой высоте, под кодовым наименованием «БСБ». Полк состоял из двух батальонов. В батальоне по две стрелковые роты по 55 человек каждая, пулеметной роты (четыре станковых пулемета), минометная рота (всего два расчета) и батарея 45-ти мм противотанковых пушек (тоже всего два орудия). Всего в батальоне насчитывалось не более 150 человек, а в полку не более 300 человек, как принято говорить, активных штыков, не считая средств усиления и тыловых подразделений, которые в основном были на восточном берегу реки Великая.
Штурм и овладение опорным пунктом на высоте «БСБ» было намечено на утро 15-го апреля. Организацией и подготовкой боя занимался лично командир полка с помощником начальника штаба и начальником разведки полка. Начальник штаба полка и его заместитель были ранены 13-го апреля осколком разорвавшегося вражеского снаряда на командном пункте полка. Меня, как куратора 85-й гвардейской стрелковой дивизии, начальник штаба корпуса полковник Грибанов, направил в 253-й гвардейский стрелковый полк с задачей проконтролировать организацию и подготовку штурма и оказать командиру полка помощь в организации взаимодействия с артиллерией и соседями.
В ходе подготовки, организации боя и о готовности к штурму я доложил в штаб корпуса в 19 часов вечера 14-го апреля. Получил приказ, находиться во время боя при командире полка и оказывать ему помощь в управлении боем. Держать непрерывную связь со штабом корпуса.
Всю ночь на 15-го апреля велась визуальная разведка огневых точек на переднем крае противника и проделывание проходов перед передним краем саперами полка.
С рассветом 15-го апреля после короткого, но мощного артиллерийского налета по переднему краю обороны противника на северных и северо-западных скатах высоты, стрелковые подразделения полка атаковали передний край обороны противника на северных и северо-западных скатах высоты «БСБ». Противник оказывал яростное огневое сопротивление из двух «ДОТов» и одного «ДЗОТа», расположенных на второй траншее, на северных скатах высоты. Когда взошло солнце, подразделения правофлангового 1-го стрелкового батальона, преодолевая упорное сопротивление врага, овладели первой траншеей противника и завязали бой за вторую траншею. Подразделения левофлангового 2-го стрелкового батальона овладели лишь отдельными участками первой траншеи и были остановлены фланговым огнем из «ДЗОТов» с северных скатов высоты и минометным огнем из обратных скатов высоты. Адъютант, старший второго стрелкового батальона доложил, что батальон попал под губительный фланговый огонь из «ДЗОТов» с северных скатов высоты и минометный огонь из обратных скатов высоты. Командир батальона капитан Шнырюк – тяжело ранен. Роты несут потери в личном составе. Он просит артиллерийского огня по «ДЗОТам» и подавления огнем минометных батарей на южных (обратных) скатах высоты «БСБ». Цели на северных скатах будут указаны ракетами зеленого цвета и трассирующими пулями. Командир полка подполковник Мызников отдал приказ: «Командиру полковой 57-ми мм артиллерийской батареи прямой наводкой уничтожить «ДЗОТы» на северных скатах высоты «БСБ»! «Командиру минометной батареи 120-ти мм минометов – подавить огонь минометных батарей на южных скатах высоты «БСБ»! Отдав командирам батарей, приказ на подавление огня противника, командир полка, пренебрегая личной безопасностью, вместе с начальником разведки и адъютантом артиллерии, двумя телефонистами и одним радистом, используя складки местности, воронки от разрывов снарядов и хода сообщений, выдвинулся на наблюдательный пункт командира 2-го стрелкового батальона. В этот момент противник усилил артиллерийский обстрел по боевым порядкам атакующих подразделений 1-го и 2-го стрелковых батальонов и слева в стык между батальонами, противник силой до роты автоматчиков бросился в контратаку во фланг 1-го стрелкового батальона. Подразделения 1-го стрелкового батальона, отражая контратаку противника, начали медленно отходить к первой траншее. 2-й стрелковый батальон, неся большие потери, отошел на исходное положение. Связь со вторым стрелковым батальоном, а, следовательно, и с командиром полка прервалась. Не дожидаясь команды командира полка, я приказал помощнику начальника штаба ввести в бой резерв полка (стрелковый взвод 4-й стрелковой роты, пулеметный взвод 1-й пулеметной роты и взвод автоматчиков), для отражения контратаки противника и развития успеха штурма 2-го стрелкового батальона. После ввода в бой резерва полка, контратака противника силами резерва и 1-го стрелкового батальона была отражена. 1-й стрелковый батальон возобновил атаку и вновь овладел 2-й траншеей противника. Подразделения 2-го стрелкового батальона, после временного подавления огня «ДЗОТов» и минометного огня противника, преодолевая упорное его сопротивление, полностью овладели первой траншеей противника. Дальнейшее продвижение батальона было остановлено огнем, вновь оживших огневых точек противника на второй траншее. Вскорости, со стороны Пушкинских Гор, появилась шестерка фашистских стервятников «Фокке-Вульф-190», которые на бреющем полете начали поливать свинцом боевые порядки 2-го и 1-го стрелковых батальонов из крупнокалиберных пулеметов и автоматических авиационных пушек. Сбросив двенадцать кассетных авиабомб на позиции полка, самолеты противника ушли в направлении населенного пункта Калинкина. Во время бомбового удара противника по боевым порядкам 2-го стрелкового батальона, одна бомба разорвалась рядом с наблюдательным пунктом командира батальона, где находился и командир полка, начальник разведки и адъютант артиллерии полка, в результате чего командир полка получил легкое ранение в правое плечо и был оглушен разрывом бомбы, временно потерял сознание, адъютант артиллерии и телефонист были убиты, а начальник разведки и адъютант старший батальона (исполняющий обязанности командира 2-го стрелкового батальона) только чудом оказались живы и невредимы, были засыпаны землей в подбрустверном блиндаже. Подразделения полка понесли большие потери в личном составе и вооружении. Помощник начальника штаба полка капитан Нестеров или Нестеренко, я уже фамилии его не помню, знаю, что его называли Сашей, в этот критический момент боя растерялся, не знал, что делать. Связь с батальонами была прервана. Радиосвязь со штабом дивизии радист никак не может установить через сильные радиопомехи противника. Я, как представитель вышестоящего штаба, чувствуя ответственность за выполнение особо важной боевой задачи, за судьбу данной операции перед штабом корпуса и командиром дивизии, по овладению важным опорным пунктом на господствующей высоте на плацдарме, принял командование остатками полка на себя, о чем и доложил начальнику штаба дивизии подполковнику Зайцеву и начальнику оперативного одела корпуса подполковнику Кузнецову. Получил приказ, что атаку нужно повторить. Любой ценой овладеть опорным пунктом на высоте «БСБ». Я отдал приказ командирам подразделений закрепиться на достигнутых рубежах. Привести в порядок подразделения после бомбардировки и отражения контратаки противника, в готовности к отражению очередной контратаки и возобновления наступления.
Сам я лично с начальником разведки полка, не взирая на огонь противника, побывал во всех подразделениях полка. Отдал распоряжение командирам подразделений и начальнику боепитания полка пополнить боеприпасы до полного боекомплекта и особенно снарядами и минами для полковой и батальонной артиллерии и минометов. Уточнил вопросы взаимодействия на период штурма высоты с командиром 251-го гвардейского стрелкового полка подполковником Я.В.Авдеенко. Через начальника артиллерии полка попросил у командира дивизии артиллерийского огня и особенно огня установок «РС» («Катюш»), а также авиационной поддержки для подавления и уничтожения огневых точек противника на высоте «БСБ». Схему обнаруженных целей на переднем крае и в глубине обороны противника я приказал начальнику артиллерии полка представить в штаб артиллерии дивизии. Зенитно-артиллерийскую батарею, которая прикрывала подразделения полка с воздуха, я приказал выдвинуть в боевые порядки атакующих подразделений и поставить на прямую наводку для стрельбы по «ДЗОТам» и огневым точкам противника.
В 17.00 после 5-ти минутного артиллерийского налета по высоте, завершившегося залпом установок «РС», подразделения полка бросились на штурм высоты «БСБ». Штурмующие подразделения быстро подвигались вперед. Противник на первых порах оказывал слабое сопротивление, и чем дальше наши подразделения продвигались вперед, тем больше возрастало сопротивление противника, а при выходе штурмующих подразделений к третьей траншее оборонительного рубежа начал оказывать отчаянное огневое сопротивление. На отдельных участках 1-го стрелкового батальона завязались жестокие рукопашные схватки, а на левом фланге 2-го стрелкового батальона противник мелкими группами до взвода пехоты переходил неоднократно в контратаку. В этот момент на горизонте появилась тройка наших «Илов» и направились к высоте «БСБ». Я подал команду командирам батальонов, чтобы при подлете штурмовиков к высоте, ракетами красного цвета обозначить передний край боевых порядков атакующих подразделений. Через минуту наши «Илюшины» поливали свинцом из крупнокалиберных пулеметов, снарядами из автоматических пушек и реактивными снарядами укрепленные позиции противника на высоте «БСБ», разрушая «ДЗОТы», уничтожая живую силу и огневые средства в опорном пункте противника. Через несколько минут самолеты ушли на помощь правому соседу 251-му гвардейскому стрелковому полку, который штурмовал сильно укрепленные позиции противника на высотах в полутора километрах северо-западнее высоты «БСБ». Сопротивление противника на северных и северо-западных скатах высоты было сломлено. Подразделения полка к исходу дня 15-го апреля полностью овладели сильным опорным пунктом противника на высоте «БСБ». Первыми на высоту ворвались бойцы 2-й стрелковой роты старшего лейтенанта Бойко.
В 19.00 я по радио докладывал командиру 5-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майору Городовикову, что 253-й гвардейский стрелковый полк в 18.00 полностью овладел опорным пунктом противника на высоте «БСБ». Дальнейшее продвижение полка было остановлено организованным артиллерийско-минометным, пулеметным огнем и контратаками противника из высоты, прилегающей с юго-западной стороны высоты «БСБ» и тыловой оборонительной позиции противника. Полк понес большие потери в живой силе и огневых средствах и, особенно 2-й стрелковый батальон, где осталось личного состава не более 40 человек, а в 1-ом стрелковом батальоне чуть больше. В артиллерийских батареях и минометных ротах батальонов и полка осталось по одному, два орудия, миномета на батарею или минометную роту. Боеприпасы на исходе. Вот все чем располагает полк на 19.00. Прошу пополнения в живой силе и огневых средствах.
Генерал Городовиков поблагодарил меня за мужество и храбрость и оказанную помощь при штурме высоты и обещал походатайствовать перед Командованием корпуса о предоставлении меня к правительственной награде. Потребовал представить список наиболее отличившихся солдат, сержантов и офицеров в этом бою.
В ночь на 16-е апреля я был отозван в штаб корпуса. О ходе боев 253-го гвардейского стрелкового полка по овладению важным опорным пунктом на господствующей высоте на плацдарме я лично доложил начальнику штаба корпуса полковнику Грибанову и приступил к исполнению своих прямых обязанностей офицера штаба.
Многие спрашивают меня: »Участвовал ли я хотя бы один раз в рукопашной схватке с фашистами? И какое чувство мной овладевало в этот момент?» Я им отвечал, что атака и рукопашный бой – удовольствие ниже среднего. Мне неоднократно приходилось участвовать в атаках, прокладывать себе путь штыком и гранатой, особенно, при прорыве из окружения в 1941 году. Как я себя чувствовал в этих экстремальных условиях? У разных людей бывают разные чувства в этих условиях. Все зависит от силы воли человека, состояния его нервной системы. Лично я фашистского штыка не боялся. Я хорошо владел приемами штыкового боя. Еще, будучи курсантом Житомирского пехотного училища, в 1939-1941 гг., я на соревнованиях по штыковому бою (на эластичных штыках) занимал второе место в Киевском Особом Военном округе среди военных учебных заведений. Побеждал меня только младший лейтенант Малик – физрук нашего Житомирского пехотного училища, он же мой учитель и тренер. Он гордился мной. Как ни как, его воспитанник.
Тревожное чувство наступает, когда подается команда: «Подготовиться к атаке!» Вот в этот момент где-то в душе подсознательно зарождается и дает о себе знать холодок страха. Ты не боишься смерти, но чего-то тревожишься, чего-то необыкновенного ждешь. Но, когда ты поднялся в атаку, идешь под огнем противника на сближение с ним, это чувство еще какое-то время тобой владеет, а с момента броска гранаты и крика «Ура!» это чувство исчезает. Человек в этот момент вообще теряет всякое самообладание. Им владеет в этот момент инстинкт самозащиты и победы, инстинкт борьбы за самовыживание. Мне кажется, что человек в этот момент делает все это бессознательно. Мысли у него в этот момент работают в другом направлении. Человек делается эгоистом на войне, и плоть человеческая заглушает в нем человечные мягкие чувства.
Не каждая атака и рукопашная схватка с врагом бывают одинаковыми. Бывают атаки и рукопашные схватки с врагом такие, которые уже на второй день человек о них забывает. Но бывают и такие, которые помнятся всю твою жизнь и неоднократно они будут снится во сне, от которых ты будешь просыпаться весь в поту и тревоге. Вот мне две такие атаки и рукопашные схватки с врагом запомнились на всю мою оставшуюся жизнь. Сейчас, много лет спустя, я без содрогания в душе не могу вспоминать о них. Это было 18-го июля 1941 года под населенным пунктом Красное Винницкой области Жмеринского района. Это была атака, и рукопашная схватка с врагом, где я впервые в своей жизни заколол штыком живого человека, не говоря уже о том, что он был враг. Не заколол бы я его, заколол бы он меня. Таков инстинкт самозащиты и самовыживания. Только тогда, когда фашисты не выдержали нашего удара в штыки, побежали в панике в глубь населенного пункта, только потом я сообразил, что произошло. Вот и такое бывает на войне.
Самые ожесточенные и самые яростные схватки с противником бывают при прорыве кольца окружения и, как правило, в ночное время, когда жизнь окруженных врагами, как говорят, поставлена на карту.
Припоминается мне одна такая схватка в последних числах июля 1941года, когда наш полк, прикрывая отход подразделений и частей 17-го стрелкового корпуса, ведущих оборонительные бои южнее Умани, к исходу дня 28 июля попал в окружение в районе села Ольховое. Все попытки, еще с вечера прорвать кольцо окружения в направлении села Синьки и вырваться из окружения, были отбиты врагом с большими потерями для нас.
По сведениям захваченного пленного, оберефрейтора 257-й немецкой пехотной дивизии в районе села Колодистое, стало известно, что противник готовиться 29-го июля полностью уничтожить войска, окруженные в селе Ольховое. Для этого немецким командованием были выдвинуты дополнительно один пехотный полк 257-й пехотной дивизии и два батальона дивизии «СС» непосредственно к селу Ольховое, перекрыв все дороги, идущие на Синьки, Каменную Криницу и Великие Трояны.
Командир армейской подвижной группы, костяк которой составлял наш 145-й мотомехполк, генерал Гольцев решил организовать и осуществить прорыв кольца окружения в ночь на 29-е июля ночной атакой в южном направлении, вдоль реки Синица на Великие Трояны. Одновременно, для отвлечения противника от основного направления прорыва, организовать имитацию прорыва в восточном направлении на село Синьки и в юго-западном направлении на Каменную Криницу. Ночь была тихая, темная, небо пасмурное. Со стороны села Синьки находила гроза. Сверкала молния, и были слышны глухие раскаты грома или далекие разрывы снарядов. В воздухе пахло грозой.
Ровно в три часа ночи на всех трех направлениях мы открыли ураганный огонь со всех видов оружия и вслед за разрывами снарядов и мин, мы с криком «Ура!» бросились в атаку. Противник встретил нас сильным пулеметно-автоматным и минометным огнем. Через несколько минут перестали греметь пушки, не озаряли больше темноты разрывы мин, снарядов и гранат, а только слышен был лязг штыков, удары прикладов и лопат, и крики сотрясали воздух. Потом на какое-то время смолкли автоматные очереди. Мрак поглотил дерущихся в рукопашной схватке. Самый зоркий глаз не смог уже рассмотреть, что там происходит, что-то бросалось и ворочалось во тьме, будто исполинское чудовище извивалось в конвульсиях. Даже по крикам нельзя было распознать или определить, что в них звучит: торжество или отчаяние? Порой крики стихали – тогда только один страшный стон можно было услышать. Со всех сторон он шел, как будто бы из-под земли, или над землей, катился, повисал в воздухе, возносился к небесам, словно, души стонали, отлетая с бранного поля. Никто уже не слышал команд. Все звуки слились в один ужасный вопль, заглушавший и немецкую автоматную и ружейную стрельбу, и хрип раненых, и разрывы гранат и стоны. Такое продолжалось несколько минут. Вдруг земля задрожала у нас под ногами, и небо озарилось синим пламенем. Жутким грохотом заглушило человеческий крик и гул орудий. Это небесная артиллерия начала устраивать устрашающую канонаду. Раскаты грома покатились с востока на запад. Казалось небо, расколовшись, вместе с тучами валится на наши головы. То весь мир представлялся пламенеющим костром, то становилось темно, как в преисподней, и вновь красные зигзаги молний раздирали черный полог ночи. Поднялся сильный ветер. Молнии вспыхивали одна за другой, и теперь все смешалось в единый хаос – удары грома, зарницы, буря, мрак и пламень. Гроза, подобной в моей жизни не было, разбушевалась над нами. Эта, совершенно безумная стихия, нам помогла вырваться из окружения. Противник не ожидал такой яростной ночной атаки наших подразделений при такой страшной грозе и ливне, в панике бежал. Благодаря природе, мужеству наших бойцов и командиров нам удалось прорваться на юг вдоль болотистой речушки Синица и по лесным болотистым дорогам выйти в район сел Великие Трояны, Осиповка. В этом ночном бою при прорыве из окружения мы понесли большие потери в живой силе и вооружении. Потери составляли почти одну треть нашего полка. Генерал Гольцев был ранен в голову. Вот такие атаки и рукопашные схватки с врагом никогда не забываются и вспоминаются они не без содрогания и боли в сердце. В таких критических ситуациях некогда думать о смерти, забываешь и о страхе. Страх – это чувство мгновения и не каждым человеком оно преодолимо. Особенно, когда на тебя идут танки, а ты, в открытом поле и у тебя кроме пистолета и винтовки в руках ничего нет, ты беззащитный. Вот тогда-то и становится, как говорят, не по себе. А мне приходилось встречаться с танками фашистов и не один раз. Эта встреча с видимой своей смертью. Спасает твою жизнь только случайность. Все зависит от воли человека, попавшего в такие экстремальные условия, как он сможет быстро преодолеть этот психологический барьер страха, это мгновенье, которое дает: кому позор, а кому и бессмертие, так поется в песне.
Вот и все, что осталось в моей памяти о первых боях в первые месяцы Великой Отечественной войны, трудного, незабываемого 1941-го года и последующих боях в 1942-1944 годах на других участках Советско-Германского фронта, куда забрасывала меня фронтовая судьба. Все это теперь стало далекой историей.
Обо всем, написанным мною, прошу, отнестись критически. Это не мемуары, а просто воспоминания мои о былых путях-дорогах фронтовых в годы Великой Отечественной войны. Я не пользовался архивами Министерства Обороны СССР войны 1941-1945 годов. Я не ручаюсь за точность и хронологичность событий, правильной оценки и выводах об обстановке. Особенно в первые месяцы войны, когда я оценивал сложившуюся обстановку и делал выводы со своей «колокольни» – командира взвода, командира роты. И только тогда, когда я стал работать в больших штабах в 1943-1944-е годы, я совсем по-другому стал смотреть на события, происходящие на своем участке фронта и события на других участках фронта. Если я, как командир взвода, а позже, как командир роты, в первые месяцы войны не зная задачи своей дивизии, армии, не говоря, уже о фронте, да и толком не понимая своей задачи, я относился к поставленной мне боевой задаче, к боевому приказу, с каким-то недоверием. Да, и никто из старших командиров и не мог мне толком ее поставить. А когда я стал работать в штабе корпуса, штабе армии, я знал задачу не только своего корпуса, своей армии, своего фронта, но и задачи других фронтов. Это расширяло мой военный кругозор, и я по-другому стал смотреть на все происходящее на фронте, по-другому стал мыслить и делать оценки и выводы из обстановки. Я также не ручаюсь за точное наименование населенных пунктов, рек и т.п. К сожалению, я не помню многих имен и фамилий своих солдат, сражавшихся вместе со мной. Очень хотелось бы знать, как сложились судьбы непосредственных участников боев в первые месяцы войны: бывшего командира 1-го мотострелкового батальона старшего лейтенанта Морозова; начальника штаба батальона лейтенанта Цикина; командира 1-й мотострелковой роты лейтенанта Киселева; старшины роты Ткача; санинструктора Селиванова; смелого разведчика Короля; ефрейтора Баева; командира 1-го стрелкового взвода старшего сержанта Азизова, спасшего мою жизнь в рукопашной схватке с врагом 18-го июля 1941 года под населенным пунктом Красное и др.
Поэтому еще раз прошу, ко всему написанному мною отнестись критически. Еще раз повторяю, что это не военные мемуары, а просто воспоминания о пройденных мною не одну тысячу километров трудными фронтовыми дорогами. Все события описаны по памяти. Но прежде, чем закончить свои воспоминания о путях-дорогах тех страшных военных лет, я прошу извинения у моих читателей, кому доведется прочитать мои воспоминания о, возможно, некоторых пропусках интересных событий и описаний личностей. Ведь писать свои воспоминания в последовательности на 75-м году жизни не совсем легко, но я старался.
Припоминается мне один такой неординарный случай, который на войне бывает нередким, как говорят бывалые воины, когда их спрашивают: «А как на войне?» А они отвечают, что на войне как на войне. Вот и этот случай такой – на войне как на войне.
Шел четвертый год Великой Отечественной войны. Советские войска громили фашистов на всех фронтах. Завершалось освобождение советской территории от фашисткой нечисти. Войска 10-й гвардейской армии в середине июля 1944 года прорвав сильно укрепленную оборону противника на реке Великой, овладели важным опорным пунктом на подступах к границе Латвии городом Опочка, развивали успешное наступление на Запад.
После разгрома вражеских войск, форсирования реки Великой и овладения Опочкой, действия соединений и частей нашей 10-й гвардейской армии приобрели особенно маневренный характер. Дивизии и полки, громя бежавшие в леса группы фашистов, стремительно продвигались вперед, используя дороги, лесные тропы, просеки. Командующий армией, командиры корпусов, дивизий находились рядом с передовыми частями. Вместе с ними были и оперативные группы штабов. Они обеспечивали сбор информации и передачу распоряжений.
Наш 15-й гвардейский стрелковый корпус с рассветом 16-го июля силами 30-й и 85-й гвардейских дивизий начал преследование противника, беспорядочно отходившего в общем направлении на Мозули, где был единственный железобетонный мост через реку Синяя в полосе наступления корпуса.
Сосед слева – 8-я гвардейская стрелковая дивизия 7-го гвардейского стрелкового корпуса, используя шоссейную дорогу в полосе наступления дивизии, к 12-ти часам дня 16-го июля достигла населенного пункта Тряпчино (6 км северо-западнее станции Томсино). Командующий армией, получив это сообщение сразу же оценил выгоды этого рывка вперед. Он приказал командиру 7-го гвардейского стрелкового корпуса генерал-лейтенанту Ю.В.Новосельскому направить 8-ю гвардейскую стрелковую дивизию из района Тряпчино не на Запад, как ранее предполагалось, а на Мозули, чтобы выйти в тыл противнику, отступавшему перед 36-й и 85-й гвардейскими дивизиями, и отрезать их от единственной и удобной переправы через реку Синяя в Мозулях. Получив приказ, командир 8-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майор А.Д.Кулешов немедленно направил по дороге на Мозули авангард дивизии – 19-й гвардейский полк под командованием подполковника И.Д.Курганского.
Когда полк, двигаясь форсированным маршем, подходил к Мозулям, по железобетонному мосту через реку Синяя с панической поспешностью переправлялись разрозненные вражеские подразделения. Обнаружив подход советских частей, вражеские подрывники пытались взорвать мост. Однако, подоспевший к переправе 19-й гвардейский полк, сходу атаковал переправлявшегося по мосту противника, захватил железобетонный мост, который противник не успел взорвать.
Используя уцелевший мост, 8-я гвардейская стрелковая дивизия переправилась на западный берег реки Синяя и перешла в наступление на Луцзу. Командный пункт 8-й гвардейской стрелковой дивизии располагался в 800-стах м юго-восточнее Мозулей. На командный пункт 8-й гвардейской стрелковой дивизии к середине дня 16-го июля переместилось и ВПУ армии во главе с командующим армией генералом Казаковым. Я как офицер связи штаба 15-го гвардейского стрелкового корпуса, был вызван в Оперативный отдел штаба армии, т.е. на ВПУ, за получением боевого приказа и передачи его в штаб корпуса.
В это время с северо-востока подошла отходившая из Опочки большая группа противника. В надежде прорваться к мосту, немцы атаковали охрану командного пункта 8-й гвардейской стрелковой дивизии, расположившегося недалеко от него. На командном пункте как я уже упоминал, находился командующий армией со своей оперативной группой. Пришлось участвовать в обороне командного пункта всему составу ВПУ армии и командного пункта 8-й гвардейской дивизии. Обороной руководил лично командующий армией. Кроме офицеров оперативной группы штаба армии и офицеров штаба 8-й гвардейской стрелковой дивизии в этом бою участвовали и саперы 161-го инженерно-саперного батальона, которые были направлены штабом инженерных войск армии для усиления и ремонта железобетонного моста через реку Синяя, а также 96-й гвардейский стрелковый полк нашей 30-й гвардейской дивизии, прибывший на помощь по распоряжению командующего армией.
Поздно вечером я возвращался в штаб корпуса. Помню, много было разговоров у нас в штабе корпуса по поводу этого боя на командном пункте 8-й гвардейской дивизии. Спрашивали меня: «А, правда, что командующий ранен?», «Правда, что много оперативников погибло?» Я отвечал, что все наши оперативники живы и командующий цел. Правда, я его не видел в тот вечер. Даже начальник штаба, полковник Грибанов в шутку меня спросил: «А ты там орден не заработал?» Да, действительно Командующий Армией тут же, на месте боя, наградил орденами и медалями 10 офицеров, 32 сержанта и рядовых 161-го инженерно-саперного батальона и 96-го гвардейского стрелкового полка. Вот и такое бывает на войне.
Помнится мне и другой случай моей фронтовой жизни, при воспоминании о котором, стынет кровь в жилах. Это было в первых числах августа 1944 года. Соединения и части 10-й гвардейской армии в составе 2-го Прибалтийского фронта вели успешные боевые действия на Рижском направлении в условиях лесисто-болотистой и резко пересеченной местности, с множеством малых и больших рек, отсутствием дорог. Враг отходил на запад, оказывая яростное сопротивление на промежуточных оборонительных рубежах. Задача войск армии состояла в том, чтобы малочисленными передовыми отрядами упреждать противника в захвате промежуточных оборонительных рубежей, не давать ему закрепляться на них, отрезать пути отхода ему, и стремительно продвигаться на запад.
Для уточнения и увязки вопросов взаимодействия с правым соседом – 19 гвардейским стрелковым корпусом я был направлен начальником штаба корпуса в 65-ю гвардейскую стрелковую дивизию, которая действовала непосредственно справа 30-й гвардейской стрелковой дивизии нашего гвардейского корпуса во втором эшелоне 19-го гвардейского корпуса. В первом эшелоне наступала по лесистым дорогам западнее населенного пункта Лычагалса 22-я гвардейская стрелковая дивизия 19-го гвардейского стрелкового корпуса.
Первому стрелковому батальону 65-го гвардейского стрелкового полка 22-й гвардейской стрелковой дивизии была поставлена задача: к утру 4-го августа выйти к реке Айвиэкстэ (притока западной Двины); захватить переправу через реку, в трех километрах северо-западнее населенного пункта Лубана; не допустить отхода противника на северный берег реки Айвиэкстэ; удерживать ее до подхода главных сил 22-й гвардейской стрелковой дивизии.
Этот батальон под командованием капитана Е.Р.Богданова в ночь на 4-е августа лесными тропами вышел к переправе и занял круговую оборону на высоте, у моста.
Командир немецкой 126-й пехотной дивизии генерал Фишер приказал уничтожить советский отряд, отрезавший путь отхода его дивизии на северный берег реки Айвиэкстэ через мост у населенного пункта Лубана.
Весь день 4-го августа у переправы гремел неравный бой сибиряков с многочисленным врагом. Гвардейцы стойко отбивали атаки оголтелых фашистов, но вскоре иссякли боеприпасы, и гвардейцы были вынуждены штыковой атакой пробиваться из окружения. Подобрать и вынести с поля боя раненых, гвардейцам не удалось. Фашистские изверги, добив истекавших кровью мужественных защитников высоты, взялись за раненых, собранных на перевязочном пункте под защитой флага с красным крестом; с ними были санитарный инструктор А.А.Суханова и три девушки санитарки. Местные жители слышали дикие вопли палачей и стоны их жертв. Особо жестоким пыткам фашистские мерзавцы подвергли девушек. Они кололи их кинжалами, ломали кости ног и рук.
65-я гвардейская стрелковая дивизия днем 6-го августа была введена в бой юго-западнее населенного пункта Лычагалса, овладела населенным пунктом Бранты (3 км северо-восточнее Лубаны) и 7-го августа лесными дорогами нанесла удар по тылам противника, обороняющегося, перед фронтом 22-й гвардеской стрелковой дивизии. Страшное зрелище открылось перед нами, когда 65-я гвардейская стрелковая дивизия, преследуя лесными дорогами отступающих гитлеровцев, 7-го августа нанесла удар по тылам 126-й пехотной дивизии фашистов и захватила переправу через реку Айвиэкстэ. На берегу, у моста и на высоте лежали зверски изуродованные тела 150 воинов первого батальона 65-го гвардейского стрелкового полка 22-й гвардейской стрелковой дивизии.
Вот так мужественно сражались на фронтах Великой Отечественной войны и героически умирали в боях за Родину воины 10-й гвардейской армии, под знаменами которой я с боями прошел более 1100 км. В ее составе принимал участие в освобождении Смоленщины, Белоруссии, Калининщины, Псковщины и советской Прибалтики. За это время наша 10-я гвардейская армия освободила десятки тысяч населенных пунктов, в их числе города: Ельня, Красный, Пустошка, Опочка, Лудза, Карсава, Резекне, Мадона, Рига и др.
Много раз войска 10-й гвардейской армии отмечались в приказах Верховного Главнокомандующего и в честь побед ее воинов гремели торжественные салюты в столице нашей Родины – Москве. 72408 гвардейцев, отличившихся в боях, в том числе и я, награждены орденами и медалями СССР.
Пройдут годы и десятилетия, но никогда не исчезнут из памяти советских людей подвиги гвардейцев нашей 10-й гвардейской армии, на чьей земле была пролита их кровь.
Ветеран Великой Отечественной войны,
Е.Н.Бассак
Боевые награды:
Орден Отечественной войны I степени.
Орден Отечественной войны II степени.
Орден Красной звезды.
Медаль за боевые заслуги.
Медаль за оборону Москвы.
Медаль за Победу над Германией.
Медаль „XX лет Победы”.
Медаль „XXX лет Победы”.
Медаль „40 лет Победы”.
Медаль „Ветеран труда”.
Медаль „XXX лет Советской Армии ВМФ”.
Медаль „40 лет Советской Армии и ВМФ”.
Медаль „50 лет Советской Армии и ВМФ”.
Медаль „60 лет Советской Армии и ВМФ”.
Медаль „70 лет Советской Армии и ВМФ”.
Медаль I степени „За 20 лет безупречной службы в Вооруженных Силах”.
Знак „25 лет Победы”.
Знак „50 лет Освобождения Украины”.
Боевой путь
Воспоминания
ВОСПОМИНАНИЯ О ПУТЯХ-ДОРОГАХ ФРОНТОВЫХ В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ (1941-1945 г. г.)
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. СУРОВЫЙ НЕЗАБЫВАЕМЫЙ 1941 ГОД 1. КАНУН ВОЙНЫ 1941 год начался очень тревожно. Угроза военного нападения непосредственно подошла к границам Советского Союза. Фашистское военное командование ведет воздушную разведку оборонительных укреплений (укрепрайонов), аэродромов, мест дислокации войск в пограничной полосе Советского Союза. Активизируется деятельность немецкой агентурной разведки. Вначале 1941 года гитлеровцы приступили к строительству мостов, железнодорожных веток в направлении советской границы, полевых аэродромов на территории Польши и Румынии. Одновременно фашистская Германия сосредотачивала и развертывала многочисленные армии у границ Советского Союза, оснащенные современной боевой техникой и вооружением, подвозились боеприпасы. Все это создавало большую опасность для Союза Советских Социалистических республик. Я тогда учился на последнем курсе Житомирского пехотного училища. Согласно учебным программам и плану боевой подготовки курсантов училища на 1941 год, наш курс в полном составе 2 января убыл в зимние лагеря. Мы располагались в палатках, в лесу, в нескольких километрах от Житомира, в районе поселка Корбутовка, вдоль левого берега реки Тетерев. В лагерях курсанты (будущие командиры) совершенствовали свою тактическую выучку, практические навыки в управлении огнем стрелкового взвода и роты во в всех видах современного боя, огневую подготовку в стрельбе со всех видов современного стрелкового оружия и минометов, а также физическую подготовку, в основном, приемы рукопашного боя и лыжную подготовку и, особенно, в совершении маршей на лыжах и в пешем строю на большие расстояния, с полной солдатской выкладкой. Нависшая реальная угроза нападения фашистской Германии на Советский Союз, потребовала радикальных изменений в обучении курсантов военных училищ и войск Красной Армии. Пересматривались программы и учебные планы. Особый упор делался на полевую выучку. Преодолевались условности и упрощенчество в обучении. Боевая учеба усложнялась до предела. Курсантам прививали твердые навыки управления подразделениями, боевого применения различных видов современного оружия и боевой техники. Всесторонне учитывался боевой опыт наших войск в боях на озере Хасан, на реке Халхин-Гол, в освободительных походах и в войне с Финляндией. Боевая учеба начала проводится по принципу: «Делать все так, как на войне!». Рекомендовалось командованию училища: тридцать процентов учебного времени по тактической подготовке курсантов использовать для проведения занятий ночью, в сложных условиях боя, сопряженных с длительными физическим напряжением. Максимально уплотнялся учебный день до 12 часов и более. В выходные дни в обязательном порядке для учебных целей отводилось 2 часа, в основном на строевую и физическую подготовку. По программе, зимнюю лагерную учебу, мы должны закончить в конце марта. А с апреля по июнь включительно мы должны убыть в войска на стажировку на должностях командиров взводов. Июль месяц отводился нам на подготовку и сдачу выпускных госэкзаменов. В августе предполагался выпуск, назначения на должности в воинских частях. Но этой программе не суждено было сбыться. Зимнюю лагерную учебу мы закончили 15-го февраля отрядным тактическим учением совместно с частями Житомирского гарнизона в районе города Черняхов и хуторов Шумоких Житомирской области, исполняя на учениях разные командные должности, начиная от заместителя командира взвода и кончая командиром роты и адъютантом старшим батальона. После учения мы возвратились к месту постоянной дислокации в г. Житомир по улице Котовского, 3. 23-го февраля, в день годовщины Красной Армии весь состав училища был построен на плацу. Начальник училища – полковник Людников поздравил весь личный состав училища с праздником XXI годовщиной РККА, зачитал праздничный приказ Командующего Киевским Особым Военным Округом генерал-полковника Кирпоноса и сообщил, что он согласно приказа КСВО, убывает к новому месту службы на должность командира соединения, и одновременно представил всему личному составу нового начальника училища – полковника Милеева. После этого полковник Людников попрощался с личным составом училища и его знаменем. За тем весь личный состав училища, прошел торжественным маршем мимо знамени и начальника училища, бывшего и вновь назначенного, под звуки марша старой гвардии «Прощание Славянки». На второй день, т. е. 24-го февраля убыли в распоряжение штаба Округа командир батальона майор Бединский, командир 9-й роты старший лейтенант Яворский, командир взвода лейтенант Калита и целый ряд других командиров и преподавателей. В этот же день вступил в должность начальника Житомирского пехотного училища - полковник Милеев. Нашу роту принял капитан Коваленко, а взвод – лейтенант Задорожный, который до этого времени был замкомвзвода. Согласно Приказа Наркома Обороны СССР маршала Советского Союза Тимошенко наше училище в марте месяце передислоцировалось в город Ростов-на-Дону и стало называться «Ростовским пехотным училищем». Через неделю наше училище, теперь уже Ростовское пехотное, убыло в летние лагеря (бывшие казачьи лагеря донского казачества), которые располагались в районе железнодорожной станции Персиановка (по железной дороге между городом Новочеркасск и городом Шахты). После оборудования и благоустройства лагеря, мы приступили к упорной и кропотливой работе по сдаче выпускных экзаменов по тактической, огневой и политической подготовке (история ВКП(б) и партийно-политическя работа). 10 мая начались экзамены и к концу месяца - закончились. Все экзамены я сдал успешно. 10 июля состоялся выпуск. На торжество, по случаю окончания учебы и выпуска новой группы молодых командиров РККА, прибыл Командующий Северо-Кавказским Военным Округом генерал-лейтенант И.С.Конев. Он зачитал приказ Наркома Обороны СССР, и поздравил нас с присвоением воинского звания «Лейтенант», пожелал нам успехов в дальнейшей нашей военной службе в частях и подразделениях Красной Армии на благо защиты нашей социалистической Родины. На второй день после объявления приказа об окончании училища и присвоения нам воинских званий был получен приказ о распределении молодых лейтенантов по Военным Округам для прохождения дальнейшей военной службы в частях и подразделениях этих Военных Округов. Я по распределению был назначен в Киевский Особый Военный Округ в город Каменец-Подольский, в 240 механизированную дивизию, на должность командира взвода 145 мотомеханизированного полка. Учитывая нарастание угрозы войны, советское правительство и Генеральный Штаб РККА принимают неотложные меры по укреплению обороноспособности нашей страны и в особенности обороны западных границ. На войска западных приграничных военных округов, возлагалась задача отразить первые удары врага, прикрыть мобилизацию, стратегическое сосредоточение и развертывание главных сил нашей армии. Согласно планам обороны западных границ СССР, стали подтягиваться к границам войска ″прикрытия″. Будучи еще курсантами, в Персиановских лагерях, мы наблюдали как через нашу станцию, часто проходили со стороны Новочеркасска на город Шахты железнодорожные воинские эшелоны с войсками и боевой техникой. Мы спрашивали своих командиров и преподавателей: «Куда это двигаются войска и с какой целью?» Но нам отвечали, что это войска направляются на летние армейские или окружные военные маневры, или просто нам отвечали, что, мол, это по плану Наркомата Обороны проводится дислокация войск, так же как и наше училище передислоцировалось из Житомира в Ростов-на-Дону. Но мы, конечно, понимали, что это вовсе не так. Мы со своей курсантской «колокольни» понимали эту передислокацию войск, как подготовку нашей страны к отражению фашистского нападения, подготовку к предстоящей войне. Как нам позже стало известно из достоверных данных, что это была передислокация, начиная со второй половины мая, из Северо-Кавказского Военного Округа 34-го стрелкового корпуса на усиление западных границ Киевского Особого Военного Округа. Соединения и части, выдвинутые для прикрытия границы, располагались в лагерях и казармах, на различном удалении от государственной границы (от нескольких километров до 60-ти и более). В случае угрозы нападения со стороны врага, они должны были по сигналу штаба округа немедленно занять заранее подготовленные оборонительные позиции. На усиление соединений и частей прикрытия госграницы с Румынией был выдвинут из Каменец-Подольского в район юго-восточнее города Черновцы – на рубеж станция Глыбокая – местечко Герца 145-й мотомеханизированный полк, в который я получил назначение на должность командира взвода 1-го мотострелкового батальона. 19-го июня 1941 года я вместе с моими однокурсниками - лейтенантами Бухаревым, Люшневским, Бабаком прибыли к месту назначения в 145-й полк. С нами было еще несколько человек, выпускников нашего училища. После представления командиру полка, командиру батальона и короткой беседы с нами, мне предложили временно принять 1-ю мотострелковую роту, так как командир этой роты лейтенант Киселев находится в госпитале в городе Каменец-Подольском, и к месту службы еще не прибыл. В тот же день я принял роту из четырех-взводного состава (три стрелковые и один пулеметный). Всего по штату числилось – 120 человек, а по списку и на лицо – 116 человек. Средних командиров в роте всего – два - я третий. Взводами командовали старшины и старшие сержанты. Моим взводом, которым я должен командовать по штатному расписанию, после возвращения из госпиталя лейтенанта Киселева, командовал старший сержант Азизов. Весь рядовой и сержантский состав кадровый, по второму и третьему году службы. Личным составом роты я очень доволен и особенно своим взводом. Особенно мне понравился старшина роты – Ткач. Он все время подбадривал меня, чтобы я не боялся принимать роту, твердил мне, что наша рота – это одна боевая семья, личный состав дружный и сплоченный. Хорошее впечатление у меня осталось и об исполняющем обязанности политрука роты – замполитрука Мухамеджанове и санинструкторе роты сержанте Селиванове. На территории Советской Буковины (Черновицкой области) государственную границу охраняли заставы 97-го пограничного отряда под командованием капитана М.Т.Криловского и две заставы 23-го пограничного отряда. Кроме пограничников, на случай военных действий, на территории Черновицкой области врагу противостояли соединения и части 17-го стрелкового корпуса (60 и 96 горнострелковые дивизии) под командованием генерал-майора К.Б.Галанина. В случае начала военных действий должна подойти 164-я стрелковая дивизия, которая заняла оборонительные позиции по реке Прут, западнее Липканы. Наш полк, хотя и располагался в лагерных условиях - в палатках, в небольшой роще, западнее пограничного местечка Герца, но был в повышенной боевой готовности. Полк, согласно приказа, командующего Киевским Особым Военным Округом генерал-полковника Кирпоноса, временно переподчинялся командиру 17-го стрелкового корпуса, для усиления частей и соединений корпуса по прикрытию государственной границы с Румынией на рубеже местечко Герца – станция Глубокая на случай военных действий. На второй день, т.е. 20-го июня командный и начальствующий состав полка был ознакомлен с обстановкой на Советско-Румынской границе, был намечен рубеж развертывание полка, на случай начала боевых действий. От пограничников нам стало известно, что по данным агентурной разведки из Германии в Румынию тайно переброшена 11-я немецкая армия под командованием генерал-полковника фон Шоберта. Румынское правительство провело скрытую мобилизацию и подтянуло войска к границе. На линии: город Сепет – город Ботошаны, были развернуты 3-я румынская и 11-я немецкая армии. Учитывая реальную угрозу нападения фашистской Германии в союзе с боярской Румынией на Советский Союз, на Черновицком направлении, командующий Киевским Особым Военным Округом отдал приказ войскам прикрытия - 13 июня занять оборонительные рубежи и приступить к оборудованию позиций. Наш 145-й мотомехполк в ночь на 21-е июня 1941 года занял рубеж развертывания во втором эшелоне 60-й горнострелковой дивизии северо-западнее местечка Герца и приступил к оборудованию оборонительных позиций. 2. ТАК НАЧАЛАСЬ ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА 22-го июня в 4 часа 30 минут 1941 года мы были разбужены гулом артиллерийской стрельбы, разрывом снарядов, авиабомб и мин. Фашистская авиация непрерывно бомбила город Черновцы и военный аэродром истребительного полка, расположенного вблизи Черновцов. Артиллерия врага вела интенсивный огонь по местечку Герца и западнее, по дороге на Черновцы. В разных местах местечка горело несколько домов. Дым и чад от разрывов снарядов, мин и пожаров ползли по местечку, испуганные жители метались по улицам, ища укрытия. Стали гореть здания, склады на станции Глыбокая, на железнодорожной станции Черновцы и строениях аэродрома. Было видно, как пожар охватил и летное поле, горели самолеты истребительного полка, базировавшегося на этом аэродроме. Вначале трудно было что-либо понять. Все смешалось в сплошной рев, усиливавшийся многократным эхом в горах. На рубежах погранзастав 97-го погранотряда капитана Криловского началась ружейно-пулеметная перестрелка. Очереди автоматов и пулеметов, разрывы гранат сливались в сплошной треск и с каждой минутой усиливались. Из-за гор и леса поднималось, затемненное дымом, кровавое солнце. Вот такое начало войны запечатлелось в моей памяти на всю мою оставшуюся жизнь. Наш 145-й мотомехполк в считанные минуты занял исходный рубеж северо-западнее населенного пункта Герца для нанесения удара, по врагу прикрывая дорогу на Черновцы. Роты и взводы, не дожидаясь общей команды, самостоятельно, броском выдвигались, на исходный рубеж и занимали свои заранее намеченные, но не полностью оборудованные позиции. В первые же часы военных действий бои с противником завязались южнее местечка Герца и правее, в районе станции Глыбокая. Враг в разных местах непрерывно атаковал оборонительные позиции погранотряда и подразделений 60-й горно-стрелковой дивизии, пытаясь прорваться на город Черновцы. Но огнем артиллерии, танков и контратаками нашего полка мы заставляли врага откатываться назад. И, несмотря на внезапные и сильные удары противника, ему к исходу дня удалось лишь в нескольких местах перейти госграницу и углубиться на нашу территорию на 1-3 км. На рассвете 23-го июня наш полк после короткого артиллерийского налета по позициям противники, смелой и решительной атакой отбросил врага за пределы нашей территории (согласно приказу командира корпуса госграницу переходить нам не разрешалось). Неоднократные попытки врага вновь перейти в наступление 23-го июня успеха не имели. Противник каждый раз огнем артиллерии, танков и контратаками отбрасывался за пределы госграницы с большими для него потерями. 24-го июня противник вновь атаковал наши позиции при массированной поддержке артиллерии, танков и авиации. Ценой больших потерь ему удалось прорваться в населенный пункт Герца, но стремительной контратакой мы отбросили его на исходные позиции. Противник оставил на поле боя до двухсот убитых солдат и офицеров, четыре танка, два орудия, десятки винтовок и автоматов, несколько пулеметов. Были взяты первые пленные румыны 3-й румынской армии в количестве 32 человек, в том числе один офицер (ранен), три унтер-офицера и 28 солдат. Огромной тяжестью на сердце легла скорбь о погибших друзьях и товарищах в этих боях. За три дня с 22-го по 24-го июня ожесточенных боев наша рота потеряла 12 человек убитыми, 17 человек ранеными и один пропал без вести. Большинство легкораненых от эвакуации в медико-санитарный батальон отказались, остались в строю. До 24-го июня многие бойцы и командиры не знали, что началась война, что фашистская Германия в союзе с Финляндией, Италией, Венгрией и Румынией вероломно напала на Советский Союз, нарушив пакт о ненападении. И только 24-го июня мы узнали, что началась война, что враг атаковал нашу Государственную границу – от Баренцевого до Черного морей. До этого времени мы считали, что это провокация со стороны румынской военщины. Об этом нам сообщили первые сводки Совинформбюро. В ночь на 25-е июня, почти во всех частях и подразделениях нашего корпуса проходили партийные и комсомольские собрания, на которых были приняты решения о том, что комунисты и комсомольцы своим личным примером в бою будут показывать образцы мужества и храбрости при выполнении боевого долга по защите своей Родины – Союза Советских Социалистических Республик. Выступающие бойцы и командиры на этих собраниях клялись в верности присяги, клялись защищать свою Родину умело и геройски, до последней капли крови, до последнего дыхания. На нашем участке фронта (Черновицком направлении) мы не только прочно сдерживали бешеный натиск противника, но и наносили ему внезапные, чувствительные удары именно там, где он готовил прорыв. Многие из, нас, в том числе и я, были уверены, что Советские войска, отразив внезапный удар фашистской армии и ее союзников, перейдут сами на всех фронтах в решительное наступление. Мы тогда еще не знали о сложившейся тяжелой обстановке на других участках советско-германского фронта, в частности, на западном и юго-западном фронтах. В ночь с 25-го на 26-е июня немцы на нашем участке фронта выбросили парашютный десант около сотни фашистских разведчиков и диверсантов, переодетых в форму нашей милиции и красноармейцев, которые пытались захватить переправу через Днестр в районе Хотина и вызвать панику в тылу наших частей. Но немецким парашютистам удалось лишь поджечь несколько домов на окраине Хотина. Все они были уничтожены специальным отрядом по борьбе с диверсантами, сформированным из состава 60 горно-стрелковой дивизии и 78-го танкового полка 17-го стрелкового корпуса. 11 человек диверсантов было захвачено в плен. Небольшие десанты (диверсионные группы по 10-15 человек) были также сброшены в районе населенных пунктов Садгора и севернее Кельменцов, но спецотряды воинских частей, при помощи местных жителей и пионеров были быстро выявлены и уничтожены в течение нескольких часов. С каждым днем на нашем участке фронта на Черновицком направлении бои становились все упорнее и ожесточеннее. Противник вводил в бой все новые и новые резервы. Перед фронтом наших частей и подразделений на Черновицком направлении появились войска 11-й немецкой армии. В конце июня был образован Южный фронт под командованием генерала армии Тюленева, а также была сформирована и 18-я армия под командованием генерал-лейтенанта Смирнова и члена Военного Совета Армии бригадного комиссара Черепина. В состав 18-й армии вошли 17-й и 55-й стрелковые корпуса. После небольшой перегруппировки наш 145-й мотомехполк по приказу командующего 18-й армии, использовался для решения боевых задач на самых ответственных и опасных участках фронта, в полосе обороны армии, использовался как подвижная мехгруппа и являлся резервом 18-й армии. В последних числах июня и в начале июля бои на подступах к Черновцам достигли самого высокого напряжения. Немцы и румыны атаковали наши позиции по несколько раз на день при поддержке массированных ударов с воздуха. Фашистская авиация группами по 9-18 пикирующих бомбардировщиков «Ю-87» по 5-6 раз на день бомбили наши боевые порядки и особенно коммуникации наших войск, сосредоточение и расположение тылов (склады горючего, продовольствия, боеприпасов). К концу июня противник активизировал наступательные действия на Черновицком направлении. На рассвете 2-го июля румыны ввели в бой свежую мотобригаду, при поддержке артиллерии, минометов, танков и авиации перешли в наступление по всему фронту, нанося главный удар в направлении – аэродрома и города Черновцы. Примерно к 11-12-ти часам дня бои завязались на южной и юго-восточной окраинах города. В этих боях бойцы и командиры нашего полка мужественно отстаивали каждый метр, каждую пядь Советской земли. Дорого врагу обходились его атаки на подступах к городу Черновцы. Огнем и контратаками мы заставляли врага откатываться на его исходные позиции, оставляя на поле боя сотни убитых и раненых. В ночь на 3-е июля в ночном бою и днем 4-го июля наш полк во взаимодействии с 77-м и 78-м танковыми полками полностью разгромили румынскую мотобригаду на юго-восточных подступах к городу Черновцы. В течение дня подразделения нашего полка, в том числе и наша рота, а также подразделения 60-й горнострелковой дивизии, по несколько раз на день переходили в рукопашную. В этих боях я впервые увидел своими глазами мужество и героизм Советского солдата, верность своему воинскому долгу, военной присяге и преданность своей Родине. Бойцы моего взвода дрались с фашистами с такой яростью и упорством, что вселяли в меня еще больше уверенности в наших силах, нашей победе над врагом, использовали в бою все: огонь, штык, приклад, гранату, не щадя своей крови и самой жизни, а если и умирали, то, как герои, как подобает умереть в бою воину Красной Армии. Отражая атаку фашистской пехоты на юго-восточной окраине Черновцов пулеметчик моего взвода комсомолец ефрейтор Баев огнем своего пулемета уничтожал фашистов до последнего патрона в диске пулемета, а когда кончились патроны, отважный пулеметчик бросил в фашистов две гранаты, схватил винтовку рядом убитого своего второго номера и бросился в рукопашную. Его поддержали бойцы моего взвода, и я с остатками своего взвода бросился в контратаку. Нас поддержали соседние взводы нашей роты и другие подразделения нашего батальона и полка. Фашисты не выдержали нашего стремительного и смелого удара, в беспорядке отошли на свои исходные позиции, оставив на поле боя десятки убитых и раненых. Наш полк истекал кровью. Роты и батальоны несли большие потери в живой силе и технике. Горько становилось на душе от невозвратимых потерь и, особенно, от потери боевых друзей и товарищей с которыми делили хлеб и табак пополам. Ведь фронтовая дружба – это дружба кровная. Не раз эта дружба выручала в бою, не раз спасала твою жизнь. Как тяжело хоронить друга там, где его настигла смерть. Стоишь и думаешь, что где-то тут место и для тебя. Ведь пройдут годы, уйдут в небытие их сверстники, друзья, родные и близкие, и как туман развеется память о погибшем, о каждом из них. Останется лишь одно общее – имя, которое называется «подвиг», который они совершили во имя счастья грядущих поколений, во имя Родины своей. За мужество и отвагу, проявленные в бою юго-восточнее Черновцов, ефрейтор Баев был представлен к правительственной награде медалью «За отвагу».
