Степан Васильевич Бекренев родился 31 (18) июля 1904 года в селе Покровское Наровчатского уезда Пензенской губернии (ныне с.Покровск Ковылкинского р-на рес.Мордовия) в семье крестьян Василия Дмитриевича Бекренева (1882-1918?) и Евдокии Павловны (1882-1918), урожденной Аксеновой.

Отец Василий Дмитриевич происходил из рода сначала ясачных, а затем казенных (государственных) крестьян Бекреневых, которые могли быть среди покровских первопоселенцев.

Считается, что Покровск был основан в 1638 году на месте, где когда-то находилось татарское поселение. Доказательством тому служит найденный в селе еще в 1902 году клад из 2674 джучидских и гулагидских монет. Джучидские монеты чеканились в расположенном неподалеку городе Мохши (ныне село Наровчат Пензенской обл.) – столица одноименного улуса и вместе с тем северная столица Золотой Орды, а также ее финансовый центр, где хан Узбек, проживавший в городе с 1312 по 1340 г., принял мусульманство. Расцвет Мохши приходится на период с 1309 (датировка по найденной монете, которой поставили памятник в с.Наровчат) по 1395 год, когда подвергся нападению и разорению войском эмира Тимура (Тамерлана) во время своего похода на Русь.

Татарские народы, по всей видимости, имеют прямое отношению к роду Бекреневых. Среди древних народов, которые с наибольшей вероятностью могли оставить генетический след в родах Бекреневых и Кочетковых, были по данным «My true ancestry» сарматы (26.6%), скифы (20.6%), представители Киевской Руси (15.4%), ранние славяне (12.9%), остготы (11.3%) и викинги (5.9%). Остальные народы составляют менее 5% и могут не учитываться. По набору гаплогрупп выясняется следующее: R1a (46.9%), R1b (20.3%), N (6.2%), I2 (6.2%), I1 (5.3%), Q (5.3%). На остальные гаплогруппы приходится менее 5%, поэтому они могут не учитываться. Присутствие гаплогруппы Q при высоком проценте, приходящимся на скифов, может указывать на оставивших родовой след татар и, скорее всего, не позже  200-300 лет назад. Учитывая историю заселяемого предками Степана Васильевича региона, это вполне ожидаемо, однако, документальных подтверждений пока что нет. 

Позднее территория, где в последствие возникнет Покровск, вошла в состав Темниковской десятины, а после – уезда. С середины XVI века эти исконно мордовские земли активно осваиваются татарами. Южные части Темниковского уезда вплоть до начала XVII века принадлежали в основном служилым татарам (князья, мурзы, казаки) и мордве, находившихся на службе у русского царя. На месте нынешнего районного центра Ковылкино ранее располагалось несколько населенных пунктом, в частности, татарская деревня Лашма в Верхомокшанском стане Темниковского уезда, ставшая в итоге селом Воскресенская Лашма и принадлежавшая крещеному в 1703 году татарскому князю Гавриилу Бектемировичу Кашаеву. Среди потомков мурзы Кашаева, кому досталась в наследство усадьба Воскресенская Лашма, стал генерал-лейтенант Иван Андреевич Арапов (1844-1913), известный больше всего тем, что был женат на Александре Петровне Ланской (1845-1919) – дочери жены Пушкина, Натальи Николаевны, от второго брака. В имении мужа она написала воспоминания о своей матери «Наталья Николаевна Пушкина–Ланская. К семейной хронике жены А.С. Пушкина», впервые опубликованные в 1907 году. Араповой посвятил свое стихотворение «Царица Александра», приезжавший в Лашму известный писатель и журналист, Владимир Алексеевич Гиляровский (1853-1935), также написавший статью о лашминских скакунах для «Коннозаводского иллюстрированного журнала спорта» в 1899 году. В село к Араповым приезжали погостить дети Александра Сергеевича, Мария Александровна Гартунг (1832-1919) и Александр Александрович Пушкин (1833-1914). Потомком служилых татар был уроженец села Наровчат, известный русский писатель, Александр Иванович Куприн (1870-1938). По линии матери предками Куприна были татарские князья Кулунчаковы. Русское население в уезде на тот момент представлено в основном крестьянами, проживавшими в татарских поместьях, а также тяглыми посадскими людьми и бортниками. К концу XVI столетия в Темниковском уезде начинают появляться уже русские служилые с целью укрепления находившихся тогда в Примокшанье границ государства. На рубеже веков начинается самая настоящая колонизация незащищенного «дикого поля», которое часто страдало от набегов и разорения кочевниками, ногайцами, крымскими татарами. Создается система защиты и охраны южных рубежей со строительством засечной черты и крепостей, таких как Троицкий острог (ныне село Троицк), возникший в последнее дес. XVI-первое дес. XVII вв.

На передней башне Троицкой крепости висел некогда вестовой колокол, пожалованный матерью царя Михаила Федоровича Романова, инокиней Марфой, в миру Ксения Ивановна Шестова (1560-1631).

Из писцовой книги Марка Бурцова за 1675-78 гг.: «Пожаловала тот колокол, прислала в Троицкий острог блаженные памяти великая государыня инока старица Марфа Ивановна в 131 [1623] году».

Своим появлением Покровск обязан внешним событиям, происходившим в Примокшанье в XVII веке. Эти события диктовали свои условия, поэтому поселение, а точнее смежные деревни, возникают на месте Покровска отчасти с подачи служилых людей, которым раздавали земли для создания русских селений недалеко от места службы и, таким образом, освоения территории. Почти наверняка это были выходцы (переведенцы) из Троицкого острога, откуда, в частности, переселяли белопоместных казаков, основавших в 60-ые гг. XVII века такой город, как Пенза. Крестьян для заселения Троицкого острога, а затем и окрестных поселений пригоняли из совершенно разных мест, в том числе из современного Подмосковья, а местное мордовское и татарское население подвергали христианизации, которая продолжалась вплоть до сер. XVIII века. Поселения мордвы появлялись отчасти из-за переселенцев, бежавших в Троицкий присуд. На месте будущего Покровска неодновременно возникло четыре выселка: Маресево (Морозово), Чуносово, Козловка (Козлово), Пятницкое. Первые три, вероятно, располагались на правом низменном берегу реки Сезелка (Сезельда), а Пятницкое – на высоком левом. Пятницкое, как одно из первых поселений, могли основать в первой трети XVII века на наиболее пригодном высоком берегу Сезелки переведенцы, в том числе, служилые, из села Пятницкого (Лашма), расположенного недалеко от Троицка. На новом месте была освящена Пятницкая церковь. Маресево основала не позднее 1641 года бежавшая из д. Новое Маресево Арзамасского уезда мордва. Первыми жителями Козловки стали переведенцы из Троицкого острога. Также население выселка частично пополнилось мордвой, бежавшей из Арзамасского уезда, где они были изначально расселены по челобитью князя Ивана Михайловича Милославского (1635-1685). 

«И в прошлом во 186 [1678] году та пельская мордва из д.Байковы бежали, а бегая живут в Троицком присуде в д.Макулове, да в д.Козловке». Про появление деревни Чуносово никаких сведений нет.

Морозово, Чуносово и Козлово, объединившись в собственно село Покровское, в итоге освятили свою собственную Покровскую церковь. В последствие Покровское и Пятницкое слились в одно село с двумя церквями, и произошло это не позднее 1697 года.

В 1645 году Темниковский уезд подвергся нападению крымских ногайцев, дошедших до Троицка. Из донесения темниковского воеводы Г. Водорацкого: «Приходили в темниковский уезд крымские ногайские люди и повоевали Темниковский уезд до села Троицкаго присуду – многия деревни и полон многой поймали и хотят де те татаровя приходить к городам и острожкам, которые по засекам, и прошед засеки, воевать Темниковский и Кадомский уезды».

С этим нелегким временем связано появление чудотворной иконы Казанской Божией Матери, весть о которой дошла и до Троицкой округи. По преданию в 1643 году ее обнаружил на роднике недалеко от Нижнего Ломова казак Андрей Набоков. В 1648 году по повелению царя Алексея Михайловича на месте явленной иконы был заложен будущий Нижнеломовский Казанский мужской монастырь. В 1650 году «прихода Троицкого, деревни Ежовки, мордвин Ловшин получил исцеление, который находился дрожащим год». Судя по всему, на тот год церкви в пределах будущего Покровска еще не было, куда ежовским крестьянам ходить было гораздо ближе, нежели в Троицк.

После крымчан начинается крестьянская война под предводительством Степана Разина. 

Из челобитной жителей города Верхнего Ломова и уезда царю Алексею Михайловичу о прошении их за участие в восстании Степана Разина от 6 октября 1670 года: «И после того те донские казаки и саратовцы и черкесы имали нас, холопей своих, с собою неволею в Шацкий уезд и в село Троицкий острог ходили боем, и в Троицком остроге мы холопы твои увидев твоих государевых людей, дворян и московских стрельцов, убоясь тебя великого государя и твоего государеву указу из Троицкого острога отошли с бою в Верхний город Ломов. А твою государеву казну, зелье и свинец и три пушки отбили у нас на дороге твои государь служилые люди в Наровчатском городище».

В результате нападения на Троицкий острог его подъячего Леонтия Хадукина «…убили воровские казаки, а мать его сожгли, и разорили их без остатка».

В Троицком остроге повстанцы организуют сильную оборону: «с пушки и с рогатки, учели с твоими в.г. ратными людьми биться». Попытки взять опорный пункт мятежников несколько раз оканчивались неудачей. Под натиском правительственных войск жители острога просят прийти к ним на помощь из Керенска атамана Василия Федорова (?-1670).

«в Керенской и с Троецкого острогу жители, чтоб им притить на помочь… под Троецкой острог приходил».

Небольшой по численности повстанческий отряд Федорова был разбит 13 декабря 1670 года отрядом князя Константина Осиповича Шербатова (?-1696) на подступах к острогу у мордовской деревни Панцово.

«Ратные люди воровских людей побили и языки поимали до 2 знамени да прапор да 2 барабана взяли». 

Не доходя до Троицка, Щербатов просит вспомогательного войска у князя Юрия Алексеевича Долгорукого (1610-1682), поскольку со слов разведчиков в остроге сконцентрировались значительные по численности силы мятежников. Получив подкрепление после упорного сопротивления к ночи Троицкий острог был взят, а восставшие крестьяне отступили в лес,  после чего разошлись по селам. По итогам неудавшегося восстания в Троицком остроге казнили 70 повстанцев.

Упоминая события крестьянской войны и ее участников, стоит отметить, что по результатам генеалогического ДНК-теста для Бекреневых по прямой мужской линии был выявлен гаплотип по Y-хромосоме динарского субклада I2a1b (М423), сформировавшийся на территории современной Хорватии или Боснии и Герцеговины около 8000 лет назад. Субклада типична для населения юго-восточной Европы и этнически наиболее характерна для динарских славян (сербы, хорваты, боснийцы), а также молдаван, белорусов и украинцев. Расшифрованный геном по расположению своих участков оказался в равной степени схож с «эталонными» геномами украинцев и русских. Территориально Бекреневы жили на исконных мордовских землях уже в начале XVIII века по генеалогическим документальным свидетельствам, куда могли попасть только в результате переселения из других мест. Полученные генетические данные могут указывать на возможную принадлежность прямого предка Бекреневых к тем донским казакам, которые были среди повстанцев Троицкого острога – либо пришедшие туда в ходе крестьянской войны, либо уже жившие на территории укрепления до начала разинских событий. Стоит отметить, что этнический портрет донских казаков составляли разные народы. Донские казаки вместе с кубанскими и запорожскими обнаруживают значительное генетическое сходство между собой и близость к русским, украинцам и белорусам, при этом их генофонд образует единый южный фрагмент восточнославянского генофонда. Среди казаков фамилия Бекренев известна. Есть, к примеру, упоминание о донском казаке Парфене Агаповиче Бекреневе из станицы Акишевской (ныне северо-запад Волгоградской обл.) – участнике событий другой крестьянской войны под предводительством Емельяна Пугачева. После взятия Троицкого острога Щербатовым захваченных участников восстания могли принять на государственную службу и расселить по окрестным селениям. 

После разинских событий в 1671 и 1680 гг. на нижнеломовские и верхнеломовские земли были совершены, ставшие уже нормой, набеги татар и башкир.

В 1688 году по пути на Москву через Троицк проезжал французский иезуит Филипп д’Авриль (1654-1698), возвращавшийся из своего путешествия на Восток, который так описывал местное мордовское население: «Однажды, проезжая через селение этих неверных, которых называют мордвами, мы были чувствительно тронуты той малой заботливостью, какую московиты (будь это белое или монашествующее духовенство) прилагают к (душевному) спасению этих несчастных идолопоклонников, …».

К концу XVII века у Троицкого острога налаживаются торговые связи с Москвой. По данным подрядной записи 1695 г. на подводах мордвы д.Ежовка из села в столицу перевозили рыбу.

По данным переписных книг и смотренных списком в 1697 г. в селе Покровском Троицкого присуда было 16 солдатских дворов, не считая крестьянских. 

На первых порах приходилось не просто не только из-за татар, но и из-за местного мордовского населения, которое видело в русских захватчиков своих исконных земель. По соседству с Покровском располагалась деревня Ежовка, существующая по сей день. Проживающая в ней мордва порой очень враждебно реагировала на новых соседей. В 1698 году по большой ломовской дороге проходили служилые люди, вершники и пехота с тележниками. У Ежовки мордва их встретила «скопом и многолюдством» и «с дрекольями и оружием», силою остановила на поле, и вооруженные русские «стояли много ден до вечера», а «остановя чинили с ними бой и те служилые люди от их боя своротили и поехали неведомо куда». На первых порах мордва чувствовала свое превосходство над русскими поселенцами: «С того числа, по словам челобитчиков русских, мордва конятся многолюдством конницею и пехотою, по многим дорогам ставят караулы и около села днем и ночью с оружием и дрекольем стоят неведомо ради какого умысла да они же мордва на нас хвалятся на словах продажею и огнем пожогою и на дороге боем и на церковь Божию всяким ругательством словами хвалятся же» (документ из архива Краснослободского Спасского монастыря). 

На агрессивно настроенную ежовскую мордву жаловались также жители села Изосимовка.

Из челобитной на имя патриарха Андриана от 1698 года со слов попа Федора Алексеева: «Мордва на нас, сирот твоих, хвалятца в словах продажею и огнем прожегою, и на дороге боем, и на церковь божию всяким ругательетвом словами хвалятся ж».

В 1701 году Петр I организует масштабное строительство на южных рубежах, в связи с чем из Инсарского, Краснослободского, Саранского и Троицкого уездов в Азов были отправлены 2456 человек для доставки плотов.

По данным переписи 1710 года в Покровске значится уже 22 солдатских и 19 рекрутских дворов. 

В 1717 году в селе оставалось всего 7 солдатских дворов при 84 крестьянских, немало дворов находилось в запустении. В начале XVIII века миграции населения в мордовских землях были весьма существенны. В самом Покровске в петровское время много дворов пустовало, потому что живущие в них некогда крестьяне бежали в более благоприятные места. Большое количество беглых объясняется усилением налогового гнета и, особенно, введением подушной подати и, возможно, из-за набега крымчан, а также из-за насильного отправления на работы на южный Дон. В июле-августе 1717 года старший сын крымского хана Девлета II Герая сераскир Бахти Герай (Бахты-Гирей) учинил Большой кубанский погром. В походе принимали участие крымские татары (ногайцы), калмыки, черкесские, адыгейские, азовские отряды, казаки-некрасовцы общей численностью до 40 тыс. человек, прошедшие по Пензенскому, Саранскому, Верхнеломовскому и Керенскому уездам, чьи села и деревни были разорены, вызжены, а местные жители частью убиты или взяты в плен. 

К началу XVIII века относятся наиболее ранние и достоверные упоминания о Бекреневых. Основателем рода можно считать Петра Бекренева (ок.1700-?), родившегося в Покровске не позже первого десятилетия XVIII века.

Остается загадкой, от кого именно пошла фамилия Бекренев. Впервые она упоминается в источниках, датированных концом XIX века, причем вариант написания мог быть «Бикринев». Слово «бекрень» означает «на бок». Бекренем могли прозвать человека, который носил головной убор на боку, иначе, набекрень. По одной из версий ударение при произношении фамилии правильнее ставить на втором слоге.

Из наиболее ранних архивных источников среди покровских крестьян Козловой сотни (в XVIII веке село было поделено на четыре сотни) значится Панкрат Петров (1730-1811) – зять крестьянина Лукьяна Григорьевича Чернокожева, женившийся на его дочери Агафье (1735-?). Фамилия Чернокожев в XVII-XVIII вв. очень характерна для казаков. Кто именно был родителем Панкрата Петрова, установить проблематично, потому что по данным ревизии 1744-48 гг., он уже жил в доме отца своей жены, а по данным первой ревизии 1718 года еще не родился. Потенциальных отцов Панкрата получается целых 14 человек, включая священника Петра Гаврилова. Наиболее вероятный среди них – ясачный крестьянин Козловой сотни Петр Лаврентьев (1709-1758), у которого были дети Василий (1734-?), Никифор (1744-?) и Степан (1746-?). Примечательно, что у Панкрата Бекренева был сын по имени Степан, которого он мог назвать в честь младшего брата. С Петром Лаврентьевым произошла очень любопытная история. Его отец Лаврентий Сергеев (1658-?) по переписи 1717 года значился в списке покровских солдат, у которого «убыло сын его Лаврентьев Петр осьми в 1717, а дочь Мавра десяти в 1715 годах померли». Более того, в сказке утаенных жителей Покровска 1721 года Петра Лаврентьева нет и написано, что «К сей сказке Троицкий подъячий Борис Григорьев вместо солдат Елизара Тимофеева, Лаврентия Сергеева с товарищи в том, что они в сей своей сказке написали самую истину … руку приложил». По документам Петр Лаврентьев оказывается «воскресшим из мертвых» (фиксируется в последующих ревизиях), но на деле получается, что его отец, солдат Лаврентий Сергеев, сына своего все-таки утаил, солгав дважды на свой страх и риск. Причиной тому могла стать солдатская участь, которая грозила Петру по исполнении уже 15 лет, когда он ушел бы в рекруты «по наследству». 

После петровских времен вновь возникает необходимость в рабочей силе для устройства городов и укреплений на южном Дону. В 1737 году проводился посписочный набор работных людей, в связи с чем снаряжаются многотысячные подводы со всей Воронежской губернии. От Троицкого острога выставляется 35 подвод в Азов, крепость святой Анны и другие южные фортификации. 

В 1764 году у Панкрата Петровича Бекренева рождается сын Дмитрий (1764-?).

Панкрат, его старшие дети Борис (1750-?) и Степан (1754-?) и другие родственники были если не участниками, то точно свидетелями событий крестьянской войны под предводительством Емельяна Пугачева, не обошедшей стороной Троицкий уезд и его поселения. В начале августа 1774 года город Троицк (Троицкий острог) был занят повстанцами из отряда крестьянина Петра Евстифеева, прибывшими из города Инсар. Выдававшего себя за «Петра III» Евстифеева (лично Пугачев присутствовать не мог), встречали торжественно, как освободителя. 

Из донесения поручика Кабанова от 10 августа 1774 года: «В городе Троицком остроге большею частию мордва (мокша), татары и помещичьи люди (русские) все взбунтовавшись, чинят великие злодейства и варварства. Воеводу и волостного и дворцового управляющего убили до смерти, а у многих дворян и прочих домы разграбили и разоряют». 

О погибших при взятии Троицка в своих примечаниях к восьмой главе «Истории Пугачева» писал Александр Сергеевич Пушкин: «В городе Троицке убито до смерти: воевода, секунд-майор Варфоломей Сталповский, товарищ, капитан князь Алексей Чегодаев, с приписью Михайла Скорняков, Троицких дворцовых управительских дел управитель гоф-фурьер Андрей Половинкин. В уезде: Троицкой штатной команды солдаты: Савелий Волов, Степан Федоров, Петр Горбунов, разночинец Трофим Образцов, дворцовый крестьянин Григорий Павлов, канцеляриста Ивана Григорьева дворовый человек Антон Яковлев». 

Жестокая расправа без всякого суда сопровождалась праздными увеселениями, после которых Евстифеев направил из Троицка в ближайшие деревни и сёла, в том числе в Покровск, своих гонцов для агитации и пополнения отряда «понятными» людьми. Новобранцы были разделены на две группы: одна с Евстифеевым отправилась в Наровчат, а другая – в Краснослободск. Вооруженные палками, косами, топорами, рогатинами, вилами, а также ружьями и пистолетами повстанцы выдвинулись из Троицка чинить грабеж и убийства дворян и начальствующих людей, проявляя всю анархию власти толпы. Награбленное имущество на телегах свозилось в ставку – город Троицк.

30 августа 1774 года керенская воеводская канцелярия сообщала начальнику Венгерского гусарского полка полковнику И.Г. Древицу, что пойманный на заставе у села Никольского Керенского уезда колодник и однодворец села Покровского «…Кумышев [Михайл Петрович Кумышев] с помянутым Яковом Макаровым [Яков Макарович Кумышев] посланы были от упоминаемых: выборного Суботина [Яков Субботин] и однодворцев Хныкина [Василий Хныкин] и Рыбалова [Семен Рыбалов], для изведывания о появившемся за Оренбургом беглом казаке Пугачеве. Куда они и ходили и в ево, Пугачева, изменнической толпе, были, и присягали двоекратно, стоя на коленех, с тем, чтобы им с того времени служить и почитать того Пугачева за государя Петра третьяго. И называющейся де в той ево изменнической толпе начальником и генералом Иван, Ефимов сын, Некрасов, острыгя им волосы по-казачьи и дав им обеим всякое платье и обувь и по одному запечатанному пакету, и отпустил в домы свои с тем, чтоб они имели об нем разглашение по всем окольным жительствам и объявляли, чтоб слушали онего казака Пугачева, и сказывали об нем, что он – государь Петр третий. С чем оне, пришед в то село Покровское, и как платье, так и запечатанные пакеты отдали под сохранение выше предписанным однодворцам Хныкину и Рыбалову». 

Пропускные за Оренбург братьям Кумышевым сделал земский крестьянин Трофим Лаврентьев с приложенной рукой священника Петра Гаврилова. Последние, как и все причастные к делу, были осуждены. 

Для ликвидации троицких повстанцев, численность которых выросла до 3000 человек, на штурм города был направлен отряд подполковника Архарова. При поддержке 10 орудий атаку удалось отбить. Тогда по приказу Архарова окраины Троицка подожгли, после чего смогли ворваться в крепость, пленив всего четырех человек.

После последнего внешнего события для предков Степана Васильевича сельская жизнь утихомиривается.

В 1790 году в семье Дмитрия Панкратовича Бекренева рождается сын Конон (1790-?).

Еще в 70-ые гг. XVIII века в Покровске и в Высоком появляются представители христианской секты «борцы духа», которых к 1780 году насчитывается до 60 человек. До 1801 года пензенские духоборцы вели тайную от правительства жизнь, однако в царствование Александра I они начинают открыто и весьма активно себя проявлять. В итоге в Покровске возник один из центров распространения духоборства и молоканства. В 1816 году в селе главными религиозными наставниками были крестьяне Иван Марков, Яков Федоров, Иван Никифоров, Парфен Иванов, а также солдатская вдова Варвара Иванова. Жители села раскололись на два христианских лагеря. Духоборцы Покровска всячески выражали свою нетерпимость по отношению к православию. Так, например, «на св. Пасху для служения молебнов по домам проносили св. иконы мимо двора духоборца Ивана Никифорова, то его домашние громко называли их «лопатами»». Пензенский архиерей доносит на молокан обер-прокурору святого синода, а последний сообщает С.-Петербургскому военному генерал-губернатору, что тот «находит нужным главных зачинщиков без наказания удалить на Молочные воды». Для добровольного переселения покровских духоборцев вызывают в Троицк, куда прибыло 25 человек, готовых сойти на Молочные воды в Мелитопольский уезд Таврической губернии за свой собственный счет. Однако переселяться изъявили желание не все. В итоге от идеи переселения было решено отказаться, потому что власти опасались «скученности сектантов на «молочных водах»». В итоге обер-прокуроров Святейшего синода было решено «применить к ним меры кротости и увещания».

В 1818 году в семье Конона Дмитриевича и Прасковьи Ивановны Бекреневых рождается сын Иван (1818-?).

В период 1820-30 гг. духоборцы постепенно переходят в молоканство, численность которых к 1857 году падает более чем в два раза по уезду. Их исчезновение так и остается не ясным свидетельством истории.

В 1827 году произошел необычный случай с похоронами покровского крестьянина Петра Васильева по молоканскому обряду. Из донесения пензенского гражданского губернатора от 13 июля 1827 года: «При следствии открылось, что Васильев имел намерение вступить в Духоборческую секту, к коей   принадлежит некоторая часть крестьян помянутого села [Покровск]; но не исполнив онаго, скончался. Духоборцы же считая его уже своим единоверцем, предали земле тело его по своим обрядам. При этом Пензенский Губернатор выразился, что преследование Духоборцев может только более воспламенить в них рвение к обращению других в секту их, тем более, что они с даром слова соединяют большие религиозные познания». Опасения губернатора были не напрасными, учитывая события, происходившие при православных церквях Покровска, которые могли и без того отбить желание крестьян придерживаться прежних религиозных устоев.

Еще в 1785 году священник Иван Степанов побил крестьянку Ксению Филиппову и дьячка Иосифа Федорова. А в 1807 году подрались два покровских священника Степан Иванов и Василий Васильев с дьяконом Петром Сидоровым – видимо на почве неравных доходов от прихожан (в Покровске было две церкви).

В мае 1844 года случился сильнейший за всю историю Покровска пожар, когда выгорело большая часть села – 204 крестьянских хозяйства, оба храма и 6 домом церковного причта. Убыток составил 44912 руб. Возможно, это событие стало ключевым для лишенных крова покровчан, их выселения и основания деревни Покровской (Покровский Выселок, Первые Покровские Выселки) южнее Покровска.

21 сентября (по ст. ст.) 1848 года в семье Ивана Кононовича и Дарьи Олимпиевны (Алексеевны?) Бекреневых рождается сын Дмитрий (1848-?). Восприемниками были покровский крестьянин Степан Иванов и жена священника Михаила Рождественского, Евдокия Павловна. 

Интересны были некоторые культурные аспекты жизни жителей Покровска в середине XIX века. Передник, как неотъемлемый элемент женского крестьянского костюма, надеваемый поверх сарафана, обычно носили замужние женщины. Однако в Покровске фартук одевали только девицы, который опоясывали полотенцами с расшитыми концами и кружевами.

В 1861 году покровским крестьянином Игнатом Степановичем Зубовым была основана деревня, а позже и село Красаевка (Вторые Покровские Выселки) к югу от Покровска. Об истории появления этого населенного пункта была написана в 1867 году красаевским священником Николаем Русановым статья для Пензенских епархиальных ведомостей под названием «Село Красаевка Наровчатскаго уезда»: «Это было не очень давно, - лет пять тому назад, - как на месте, где теперь стоит Красаевка, было чистое поле, местами поросшее травою и кустарником. Здесь в начале нынешняго столетия паслись Государевы кони, по случаю квартирования в нашем крае войск, и это место называлось Государева степь, простиравшаяся на несколько десятков верст во все стороны. Когда Государевых коней перевели в другия урочища, степь, на которой они паслись, разделили между собою крестьяне разных уездов. Место, заселенное теперь селом Красаевкой, досталось в надел государственным крестьянам села Покровскаго, которые и занялись распашкою его. Но обработка поля, отстоящаго от с. Покровскаго верстах в 15 и более, оказалась для новых владельцев крайне неудобна. Проезд был трудный и тяжелый по лесистым и топким местам; так что с телегою хлебных снопов во время возки нельзя было более одного раза в день вернуться назад на хорошей лошади, а о плохих и говорить нечего. Много раз заначевывали и на дороге, или подпрягали лошадей парами, и тогда только с большим трудом представляли воза в свои гумны. Во время уборки хлеба и сенокоса, жители Покровские отправлялись в поля на целыя недели, и там проживали, как странствующие цыгане, таборами. «Тьфу», сказал про себя крестьянин Игнат Степанов Зубов, - «да чем сюда ездить и принимать такую страду, лучше уж совсем переселиться сюда на житье». Вздумал, взгадал и утвердился в своем намерении: переселяться, так переселяться. Давай подговаривать к сему и своих соседей, сватьев, кумавьев и других друзей-приятелей; многие от сего были непрочь. Сговорились, конечно, не без пересудов и насмешек со стороны других односельцев,- и давай хлопотать о переселении на новое поле - на новое житье бытье, верст за десять от своего села Покровскаго. В Пензу шмыгал крестьянин Зубов раз пяток или более к начальникам, хорошо узнал дорогу и где дальше и где ближе ходить и ездить и где живут чиновные люди. Выправив бумагу, отобрались охотники на новое переселение, и давай селиться, где им самим было любо. Воды нашли много-вдоволь и к употреблению весьма годную: чегож еще и нужно для крестьянскаго быта? Начали перевозиться и построились в два порядка с поперечником на подобие буквы П; а посреди деревни устроили пруд для воды, глубиною у плотины саженей в 12-ть, в ширину сажен 40, а длиною сажен в 60 с луговиною на обе стороны своей деревни. Переселение началось весною, около Троицына дня, а к осени образовалась и деревня, которой дали название Красаевка. Построились мужички, обзавелись всем, как следует; а все плохо спится серому старику, (так дали прозвище Игнату Зубову какие-то насмешники),- одного ему не достает – нет храма Божия, некуда сходить в праздник Христов помолиться и святым на иконах изображениям воздать должное поклонение. Пойдет в одно село верст за 6-ть, нет, говорят, обедни, не служили. Почешется наш мужичек, побормочет про себя и пойдет назад; в другое Воскресенье пойдет в другое село верст за 7-мь, отошла, скажут ему,- опять неудача! А время всякое – и холод и мокрет, все принимает, только бы побывать у службы Божией. <…> Пойду, говорит он, своим общественникам в село Покровское к Благочинному о. Василию, не присудит ли он мне построить в своей деревне храм Божий? Деревня хотя и не совсем большая, да и немаленькая – душ за триста; - треб много, а приходы все далекие. Благочинный желание старика Зубова одобрил, и сам взялся помогать ему в сем Богоугодном деле; одно-общественники были так же все не прочь от сего дела. Дорога в Пензу: ему известна; вот он и в Пензе у Преосвященнейшаго Владыки с просьбою о разрешении на постройку Церкви Божией! Разрешение и благословение от Владыки получил, и книгу на сбор доброхотных подаяний выправил и начал постройку храма Божия под непосредственным руководством Бл. о. Василия. Место для храма избрано с общаго всех согласия, о. Благочиннаго и г. Инженера среди деревни, на берегу пруда, на веселой равнине. <…> Это было в 1863 году, в третье лето по выходе крестьян из села Покровскаго. Наняли плотников рубить Церковь, а для исправления хр. треб, Зубов выпросил к себе какого-то заштатнаго Священника o. Ивана Крылова с двумя заштатными дьячками (один из Самаевки, а другой из Покровскаго), коим в сложности обоим за сто и за тридцать лет, которые и теперь существуют. В выстроенной часовне они отправляли Богослужение - какое можно - вечерни, утрени и часы. Отец Иван исправлял требы с небольшим год; поступил другой о. Иван по фамилии Веселовский. Он пробыл в Красаевке недолгое время, выбыл в другой какой-то приход, соскучившись, по молодости лет, жить в курной крестьянской избе по той причине, что дома для церковнаго причта не совсем еще были отстроены. Между тем Церковь и дома церковные мирские приходили к окончательной отстройке; но за выбытием о. Ивана Веселовскаго Священника не было; оставались одни причетники. Это продолжалось около полугода. И вот попечитель Зубов, соскучив быть без Священника, отправился опять в Пензу к Преосвященнейшему Владыке, выпросил себе новаго Священника, Николая Русанова, бывшаго в то время без прихода, и из Пензы привез его с собою уже не в деревню, а сельцо Красаевку. Наконец дома для причта отстроились и Церковь, по благословению Архипастыря, освящена в прошедшем 1866 году в честь Покрова Пр. Богородицы. Время освящения храма было самое прекрасное и для приходящих богомольцев самое свободное. По этому при освящении Церкви народу было многое множество, тысяч около пяти. Освящение храма совершал о. Благочинный села Покровскаго Василий Рождественский с Священниками: села Дубровок о. Александром, села Покровскаго о. Михаилом, с. Краснополья о. Петром духовником всего Благочиния, с. Семивражек о. Ильею, c. Телишевки о. Иваном и местным Священником Николаем; диаконов было двое, дьячков и пономарей множество из разных сел и благочиний. Нашлись и певчие из села Хомутовки, государственные крестьяне, которые и пели исправляли Богослужение вместе с клириками на диво всему собравшемуся на торжество народу. Торжество духовное окончилось приличным угощением в доме Священника на мирской счет всех участвовавших в освящении храма, равно как и художников, трудившихся в созидании и украшении храма, и лучших прихожан. <…> В конце обеда провозглашено многолетие ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ и всему Царскому Дому, Св. Правит. Синоду, Преосвященнейшему Антонию, Епископу Пензенскому и Саранскому, и всему Духов. Сану, служащим и служившим, а наконец строителям, попечителям, доброхотным жертвователям на св. храм сей и всем православным христианам. При чем певчие многократно пели многая лета. <…> Церковь в нем новая-деревянная, красивой наружности, на каменном фундаменте, с таковою же колокольнею, покрыта вся железом, и выкрашена белою краскою, - издали представляется каменною. Внутри отделана изящно, судя по сравнению с окрестными Церквами. Иконостас в ней вызолочен спош на полимент, в два яруса, украшен приличною резьбою, с иконами искусной работы, стоющий около 1000 руб. сер.... На колокольне пять колоколов, из коих в большем весу 26 пудов 6 фунтов. В настоящее время не достает в храме подсвечников и некоторых других принадлежностей; <…>. Заочно благодарим купцов Московских и Саратовских, благотворительно доверявших в долг при постройке храма нужныя вещи и материалы, при посредстве попечительнаго о. Благочиннаго». В Красаевку из Покровска переселился крестьянин Николай Разуваев с семьей, чья дочь Пелагея была женой деда Степана Бекренева по линии матери, Евдокии Павловны Аксеновой, которая на момент брака сама проживала в Красаевке.

По данным списка населенных мест Пензенской губернии в 1864 году в Покровске «при ручье Сезельде-Сезилке» 380 дворов и 2457 жителей; помимо двух церквей в селе были земское училище и волостное правление.

В 1867 году обновляют деревянный храм Покрова Божией Матери, с приделами во имя св. и чудотворца Николая и в честь иконы Казанской Божией Матери (Покровская церковь). На сегодняшний день эта церковь, так же как и Пятницкая, не сохранилась – на ее месте находится кирпичное здание недействующего продуктового магазина рядом с автобусной остановкой на главной улице. 

Освящение церкви состоялось 16 (4) апреля, о чем писали «Пензенские епархиальные ведомости»: «В Редакции Пензенских Епархиальных Ведомостей получена статья о. Благочиннаго Василия Рождественскаго о торжестве 4-го Апреля сего года в селе Покровском Наровчатскаго уезда. Четвертое Апреля было отпраздновано здесь с крестным ходом при многочисленном стечении народа не только из всего обширнаго села Покровскаго, но и из многих окрестных сел. По плану, предварительно-составленному о. Благочинным Рождественским вместе с членами волостнаго правления и волостным писарем Андреевым, жители села Покровскаго и окрестных сел заблаговременно были оповещены о празднике 1-го Апреля. Утреня 4-го Апреля в приходской церкви о. Благочиннаго, при многочисленном стечении народа и торжественном освящении храма, была отправлена Св. Благоверному Князю Александру Невскому o. Рождественским в сослужении Священников сел Высокаго – о. Павла Жаворонкова и Торопова, о. Алексея Пожарскаго и диакона Ф. Ильина. При чем пел хор крестьянских мальчиков из учеников сельскаго Покровскаго училища под руководством дьячка Петрова. К службе Св. Благоверному Князю Александру, где приличию, прилагался тропарь «Спаси Господи люди Твоя». К Литургии, начавшейся в 9-ть часов, собрались крестьяне, кроме Покровских, из сел: Торопова, Высокаго, Бранчеевки, Ежевки, Пеньков. Церковь и площадь около нея сажень на 10 и более были наполнены народом. К началу Литургии из другой Покровской церкви, именуемой Пятницкою, прибыл с крестным ходом второй Покровский Священник Михаил Рождественский. Тогда теснота в церкви сделалась столь велика, что для безпрепятственнаго совершения Богослужения о. Благочинный нашел необходимым разставить вдоль солеи отставных и временно-отпускных военных чинов. Литургия была совершена о. Благочинным с теми же Священниками сел Высокаго и Торопова, с которыми совершал он и утреню. В конце Литургии произнесено им приличное торжеству слово <…> По окончании Божественной Литургии, по распоряжению настоятеля церкви, изнесены были (на церковную площадь Святыя Иконы с шестью хоругвями при пении тропаря: «Спаси Господи люди Твоя». Здесь приготовлено было пять столов, накрытых белыми скатертями, с хлебом и солью, из коих четыре были поставлены по углам четырех-сторонней площадки, назначенной для Священнослужащих, а пятый в средине. Три стороны этой площадки были уставлены Св. Иконами, коих было числом до 80. По углам близ столов разставлено по одной хоругви, а у средняго стола, пред которым остановились священнослужащие, стояли две хоругви. Члены волостнаго правления поместились позади Священников; а народ в несметном количестве образовал живую улицу от самой церкви до места священнослужения и занял всю внешнюю площадь. Торжество, как описывает его о. Василий Рождественский, было истинно царское. Когда начался благодарный Господу Богу молебен о спасении драгоценной жизни ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА, пошел дождь; но это не препятствовало народу молиться со всем жаром русскаго, православнаго сердца <…> По окончании молебна провозглашено было многолетие ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ со всем Августейшим домом, Святейшему Правительствующему Синоду, Преосвященному Антонию, Епископу Пензенскому и Саранскому, и в заключение Русскому дворянину Осипу Ивановичу Коммисарову-Костромскому; при чем на каждое возглашение диакона «многая лета» пели нетолько певцы, но и все предстоявшие-духовные и мирские. После сего о. Благочинный сказал к народу краткую речь о взаимной между собою любви, о преданности ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ, повиновении от Бога установленным властям, готовности на все доброе для пользы отечества и благословил приготовленное усердием устроителей праздника для стариков угощение. Площадь огласилась восторженными криками «ура» едва ли когда слышанными в степном уединении тихой сельской жизни. Крики эти продолжались долго и после того, как крестный ход возвратился в церковь, до тех пор, пока все старики не выпили за здоровье Царское. Когда духовенство возвратилось из храма в дом o. Благочиннаго, сельские старики, не расходясь с площади, составили совет и положили, в память спасения драоценной жизни ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА и настоящаго торжества, на месте, где стояли Святыя Иконы; во время молебнаго пения, устроить небольшую каменную часовню в виде башнеобразного столпа и, написав икону Александра Невскаго, поставить ее в нише той часовни, дабы эта Святая Икона в роды и роды позднейшим потомкам настоящих жителей села Покровскаго напоминала о безпредельной милости Божией, явленной Царству Русскому в спасении добродетельнейшаго из Царей, Отца и благодетеля народа. O. Благочинный не мог не одобрить патриотическаго желания своих духовных детей и сам взялся хлопотать о приведении въ исполнение этого желания». На этом праздничном мероприятии присутствовал 19-летний Дмитрий Иванович Бекренев со своей семьей.

Около 1868 года Дмитрий Иванович женится на покровской крестьянской девице Дарье Павловне Давыдкиной (?).

23 февраля (по ст. ст.) 1882 года в семье Дмитрия Ивановича и Дарьи Павловны Бекреневых рождается сын Василий – отец Степана Васильевича. Восприемниками его были крестьянин Макар Андреевич Бекренев и крестьянская девица Анна Ивановна Давыдкина.

К концу XIX века Бекреневы живут уже только в Покровске. Род также пустил свои корни в селах Красаевка и Рузаевка.

В Покровске проводил детские годы писатель Николай Алексеевич Карпов (1887-1945). Автор одних из первых советских научно-фантастических романов был кровно связан с селом по линии матери, Любови Михайловны (урожденной Мельниковой) и часто гостил в доме своего деда, Михаила Мельникова, пока в 1899 году не уехал продолжать образование в Пензу.

В 1897 году через Покровск прошла первая геологическая экспедиция, возглавляемая геологом Николаем Андреевичем Богословским (1862-1914). Богословский в «Предварительном отчете об исследованиях в юго-восточной части 73-го листа 10-верстной карты Европейской России в 1897 году» писал: «Такия же серыя песчано-глинистыя и также без окаменелостей развиты и на севере от р.Паньжи, ближе к г.Троицку (у селений Гумны, Покровское и т.д.), причем в некоторых случаях выше этих пород залегают сыпучие кварцевые пески мощностью до 10 метров и больше, пески, может быть, верхнемеловые, прибрежные, параллельные в смысле возраста серому мелу и кремнистым глинам более южных частей района». В том же году краевед и надворный советник, Владимир Михайлович Терехин (1852–1916), в одной из своих статей «Пензенский край в палеонтологическом отношении» упоминает палеонтологические находки, сделанные у Покровска: «1) В 20-ти верстах от г. Наровчата, близ с. Покровского, в прошлом году, весной, рабочие, доставая из крутого оврага камень для мощения местной дороги, нашли в обвале оврага два больших клыка мамонта твёрдой хорошей кости, несколько зубов, какую-то большую кость и массу окаменелых белемнитов. Один клык взят у рабочих местным врачом г. Наровчата, другой становым приставом и один зуб и несколько окаменелостей были взяты краснослободским членом земской управы г. Б., который передал их нам. А остальные же зубы и кость рабочими были раздарены своим знакомым».

В 1900 году 21 мая (по ст.ст.) Василий Дмитриевич женится на Евдокии Павловне Аксеновой. Мать Степана Васильевича происходила родом из деревни Покровской. Она была красива, со светло-русыми, почти белыми волосами. Род Аксеновых появляется в 1-ой четверти XIX века, и берет свое начало от крестьянина по имени Аксен, чей сын Кондратий Аксеньев (1821-?), видимо, был среди первопоселенцев Покровских Выселок (ранее деревня Покровская), которую основали выходцы из Покровского в период 1844-56 гг. В 1856 году Кондратий второй раз женился на крестьянской дочери Покровска Матрене Киреевой (1836-?). Совершенно непонятно, где родился их сын Павел Кондратьевич Аксенов (1859-?), потому что записи о его рождении в метрических книгах с.Покровска, Покровских Выселок, Семивражек, Красаевки нет,  при этом точно известно, что его отец жил в Покровских Выселках как минимум с 1856 г. Вероятнее всего, Аксеновы в 1858-59 гг. находились где-то еще, поскольку в последней ревизской сказке сведений о них никаких нет.

Был ли сын Степан первенцем – не известно. Во всяком случае, он был старшим из детей в семье. Родные братья Николай (1908 г.р.), Дмитрий (1911 г.р.) и Петр (1917 г.р.) родились позже. Крестили маленького Степу в церкви Покрова Пресвятой Богородицы, с приделом во имя св. муч. Параскевы (Пятницкая церковь). Это была деревянная церковь, обновленная в 1854 г., которая находилась на высоком левом берегу реки Сезелка, как говорят местные «на горе». Сегодня на ее месте стоит памятная часовня.

В начале XX века Покровск был очень большим селом, сопоставимый по численности населения с уездным городом. По сведениям словаря Брокгаузена и Эфрона в нем проживало 3882 человека. В селе были школа, больница, поташные заводы. Три раза в году проходили ярмарки.

Революция 1905-07 гг. не проходит бесследно в Наровчатском уезде. Если в самом Покровске, где жили казенные крестьяне, судя по всему, ничего революционного не происходило, то в ближайших владельческих селениях было далеко не все гладко. Так в селе Воскресенская Лашма (ныне районный центр Ковылкино) еще в 1902 году происходит восстание крестьян на почве малоземелья и помещичьего гнета. 8 декабря 1905 года железнодорожники станции Арапово (ныне станция Ковылкино) присоединяются к всеобщей политической забастовке. Агитаторы из Рузаевского и Сасовского комитетов работают не только на станции, но и в имении Ивана Андреевича Арапова. Присланный для подавления отряд на станции Арапово «рабочие-железнодорожники встретили… насмешками и затем бросились на стражников с молотками и проломили уряднику голову и разогнали отряд». 12 декабря рабочими винокуренного завода при имении Арапова и присоединившимися к ним крестьянами был разгромлен сам завод, дом управляющего,  а также отобрано до 30000 руб.: «Восставшие, вооружившись дубинами, молотками, вилами, угрожали управляющему и стражникам, избили некоторых из них. Казаки, посланные на усмирение, почти в упор расстреливали восставших, но несмотря на это, вынуждены были отступить». Стычки с казаками и жандармерией будут происходить еще в 1906, 1908 и 1914 годах.

В 1907 году в Наровчатском уезде зафиксирована вспышка холеры. В связи со сложной эпидемиологической обстановкой покровское училище вынуждено было прерывать занятия. 

По сведениям книги «Промыслы в Наровчатском уезде Пензенской губернии по исследованию 1912 года» в Покровске занимались кирпичным, красильным, лесопильным, маслобойным, сапожным, ткацко-прядильным, шапочным, шерсточесальным и яичным промыслами. Кирпич, который изготавливали всего в одном заведении, отличался очень большими размерами и напоминал позднесредневековый.

В 1912 года Степу отдают учиться в земскую школу четырехлетку. Здание школы находилось на улице Пятницкая. Учебный процесс проходил строго. Нерадивых и особо отъявленных мальчишек ставили на коленки и по голым пяткам били плеткой. Сам Степан Васильевич под это наказание не попадал – был примерным и спокойным учеником.

В начале января 1913 года в Покровском после «Резолюции Его Преосвященства» был открыт кружок ревнителей веры и благочестия. В этом году село насчитывало 699 дворов и жителей 4433 человека, в котором имелось одно земское училище, пять ветряных мельниц, четыре валяльных завода, два пивных и одно винное заведение. 

Принимал ли участие отец Степана Васильевича в Первой мировой войне – не известно. А вот его дядья на фронте побывали. Дмитрий Дмитриевич (1884-?) – ефрейтор 6-го уланского Волынского полка 29 января 1916 года поступил в госпиталь №6 г.Пенза с переломом правого предплечья. Терентий Дмитриевич (ок.1888-?), будучи стрелком в 5-м Финляндском стрелковом полку пропал без вести 21 июля 1917 года под д.Злочувка (Злотувка?) в Польше. И самый младший, Петр Дмитриевич (1896-1961) был участником не только Первой мировой, но и Советско-финляндской и Великой отечественной войн.

Детство Степы шло совершенно беззаботно, но пройдет еще совсем немного лет, и все кардинально поменяется. Первый удар был нанесен со смертью Василия Дмитриевича. Известно точно, что Степан Васильевич лишился отца довольно рано, о чем никогда ничего не говорил. По рассказам покровчан Василий Дмитриевич был убит в ссоре своим родным братом толи из-за наследства, толи из-за его жены. Усадьба Бекреневых находилась на Большой Покровской улице рядом с тем местом, где в советское время был сельский клуб. Двор был очень большой – в нем спокойно могла развернуться лошадь с повозкой. По данным сельскохозяйственной и поземельной переписи 1917 года во владении Бекреневых находилось 6,22 десятин (6,79 га) общей надельной земли, из которых 0,07 десятин (0,076 га) приходилось под усадьбу; в хозяйстве имелось 2 лошади, 3 коровы и 10 овец. На ярмарке они могли позволить купить себе, например, недешевую каспийскую сельдь – залом. Одним словом, семья жила безбедно, и на все это владение вполне мог претендовать кто-то из близких родственников Василия Дмитриевича. Точно можно сказать, что умер он не раньше 1917 года. Записи о смерти в документах Покровского ВИКа за 1919 год также не обнаружено. Возможно, его не стало в 1918 году. В 1917 году в Покровском было три дома детей Дмитрия Ивановича Бекренева: старшего сына Ермолая (1878-?), среднего Василия и младшего Алексея (1886-?). Родительский дом, скорее всего, занимала семья Ермолая Дмитриевича (по старшинству). По соседству с ним (следующий порядковый номер в карточке) стоял дом Василия Дмитриевича. Интересно отметить, что в учетной карточке имя Ермолая Бекренева надписано красными чернилами над зачеркнутым именем Николая Дмитриевича Бекренева. В случае отсутствия банальной ошибки это может говорить о том, что изначально дом принадлежал Николаю, а после его смерти достался брату Ермолаю. Может быть, именно здесь между родными братьями произошла кровавая ссора за отцовскую усадьбу, чья территория была самой большой среди прочих двух (0,10 десятин).

Второй удар нанес тяжелый послереволюционный 1918 год и не потому, что смена режима власти отразилась чередой напряженных для простых людей событий. 

Газета «Известия Пензенского совета рабочих и крестьянских депутатов» от 3 июля 1918 года сообщает, что «В виду не прекращающейся эпидемии сыпного тифа в Наровчатском уезде произошло разделения на пять медицинских пунктов: Наровчатский, Монастырский, Красаевский, Казенно-Майданский и Аскинский. В двух из них имеются больницы, а три другие представляют из себя просто врачебные пункты».

Тиф не обошел стороной и жителей Покровского. Известно, что в семье Бекреневых заболели мать Степана Васильевича, и он сам. Евдокия Павловна побороть болезнь не смогла и скончалась в возрасте всего 35 лет. Как это случилось, Степа не помнил, потому что, когда мать везли хоронить на кладбище, он лежал в бреду, сам сраженный этой смертельной болезнью. Но ему удалось выжить вместе с младшими братьями Николаем и Петром, которые остались сиротами. Детей взяла к себе на попечение бабушка. Возможно, что именно от тифа скончался и отец Степана Васильевича, а также семилетний брат Дмитрий. Последний (точно известно) до совершеннолетия не дожил.

15 мая 1919 года по пути из Рузаевки в Москву в Ковылкино останавливался агитпоезд «Октябрьская революция», которым руководил председатель ВЦИК М.И. Калинин.

9 ноября 1926 года Степана Васильевича призывает в армию Наровчатский военный комиссариат. В результате он был зачислен в 3-й туркестанский стрелковый полк, который размещался в городе Мерв на юге Туркмении (ныне г.Мары). Уволен в запас 10 октября 1928 года по специальности химик-дегазатор. О своей двухлетней службе в Туркмении Степан Васильевич вспоминал с ужасом, и на то были причины.

После армии рабочее положение, да и сам жизнь в Краснослободском уезде, куда на тот момент входило село Покровск, оставляли желать лучшего. Активное раскулачивание и репрессии по отношению к Бекреневым привели к тому, что в Покровске в 20-30-ые гг. их почти не осталось. Как минимум шесть человек, включая дядю Степана Васильевича, Алексея Дмитриевича Бекренева, осудили по 58 статье УК РСФСР. Большинство получило тюремный срок от 3 до 10 лет лишения свободы. Кого-то расстреляли.

Бекренев Алексей Дмитриевич (1886-?) – крестьянин-единоличник. Приговорен: тройка при ПП ОГПУ по Средне-Волжскому краю 26 января 1933 г., обв.: по ст. 58-10, 58-11 УК РСФСР. Приговор: 5 лет. Реабилитирован 20 апреля 1989 г. 

Бекренев Гавриил Дементьевич (1871-?) – крестьянин. Приговорен: особое совещание при Коллегии ОГПУ 16 августа 1929 г., обв.: по ст. 58-2, 58-10 УК РСФСР. Приговор: к 3 годам лишения свободы. Реабилитирован 14 ноября 1996 г. 

Бекренев Геннадий Яковлевич (1877-?) – крестьянин. Приговорен: особое совещание при Коллегии ОГПУ 16 августа 1929 г., обв.: по ст. 58-2, 58-10 УК РСФСР.  Приговор: к 3 годам высылки. Реабилитирован 14 ноября 1996 г. 

Бекренев Герасим Яковлевич (1880-?) – крестьянин-единоличник. Приговорен: тройка при ПП ОГПУ по Средне-Волжскому краю 26 января 1933 г., обв.: по ст. 58-11, 58-10 УК РСФСР. Приговор: 10 лет. Реабилитирован 20 апреля 1989 г. 

Бекренев Павел Герасимович (1904-?) – крестьянин с.Покровские Выселки. Приговорен: тройка при ПП ОГПУ по Средне-Волжскому краю 10 января 1931 г., обв.: по ст. 58-8, 58-10, 58-11 УК РСФСР. Приговор: расстрел. Реабилитирован 14 июля 1989 г. 

Бекренев Иван Герасимович (1910-?) – грузчик магазина. Проживал: Москва, Лефортовский проезд, 3, кв. 5.  Арестован 25 марта 1950 г. УМГБ МО. Приговорен: Особое Совещание при МГБ СССР 24 июня 1950 г., обв.: за антисоветскую агитацию (ст. 58-10 УК РСФСР).  Приговор: направлен на принудительное лечение в соединении с изоляцией. Реабилитирован в июле 2002 г. Прокуратура г.Москвы. 

К этому времени родные Степана Васильевича, в частности его двоюродный брат Павел Николаевич Бекренев уже перебрались в Москву. Нужно было тоже что-то предпринимать, иначе так оставаться было просто нельзя. Степан Васильевич с братьями едет в Московскую область искать место для работы и для новой жизни. Скорее всего, поселяется он изначально именно в Москве – там двоюродный брат, дом которого он часто посещает. В этом доме Степан Васильевич познакомился со своей будущей супругой.

Анастасия Ивановна Кочеткова была родом из небезызвестного уже села Покровск, где родилась 27 (14) июля 1914 года в семье крестьян Ивана Тимофеевича Кочеткова (1875-?) и Анастасии Ильиничны (1877-?), урожденной Машицыной. Ее предки по отцу были среди первопоселенцев Покровска и изначально носили фамилию Баженовы. 

Фамилия Баженов может брать свое начало от распространенного в XVII веке мордовского имена Бажен. Так по данным «Десятни пензенского края» 1669-1696 гг.» среди станичных мордовских мурз, служащих станичную службу на Чардане по Саранску значится Баженко Пятов, среди саранской служивой мордвы – Токтамышко Баженов, деревни Новоселок – рядовой мордвин Искердян Баженов. 

Основателем рода Кочетковых можно считать Никиту Баженова (ок.1650-до 1710), который родился в сер. XVII века, возможно, в Покровске.

Наиболее раннее письменное упоминание относится к ясачному крестьянину с.Покровск Матвею Никитичу Баженову (1684-1748) и его родному брату Захару Никитичу (1679-1758), которые по данным переписи 1710 года жили в одном дворе, но в разных избах. В «Переписной книге 1697 года недорослей служилых людей Троицкого острога и присуда» Баженовы встречаются только среди солдатских детей села Пятницкого (Гумны), распологавшегося недалеко от Троицкого острога. Интересно отметить, что Кочетковы в Покровске всегда жили на Пятницкой улице (ранее Пятницкая сотня), получившей свое название от церкви в честь Параскевы Пятницы. Возможно, что их предки Баженовы выселились во второй пол. XVII века именно из села Пятницкого. Одни из Баженовых были записаны в солдаты, другие по-прежнему оставались ясачными крестьянами. 

У Матвея Никитича Баженова был сын Сергей Матвеевич (1723-?), а у него сын Андрей Сергеевич (1749-?). 

Почему Баженовы сменили фамилию на Кочетковы, остается не ясным. Первая форма написания была – Кочетов, которая появилась, скорее всего, в начале XIX века. Ее носителем был Тимофей Андреевич Кочетов (1794-1833), а его сын, Кузьма Тимофеевич, стал уже Кочетковым (1820-?). У Кузьмы Тимофеевича был сын Тимофей Кузьмич (1852-?) и у последнего в 1875 году родился уже отец Анастасии Ивановны.

23 (11) января 1893 года Иван Тимофеевич Кочетков женится на покровской девице Анастасии Ильиничне Машицыной. С 1895 по 1918 гг. в семье Кочетковых рождается 13 детей, из которых выживут только 5 дочерей, включая Анастасию Ивановну.

Иван Тимофеевич принимал участие в Первой мировой войне. В родное село он вернулся не раньше 1917 года. Участвовал в войне и его младший брат Алексей Тимофеевич (1892-1958). 

По рассказам младшей дочери Ивана Тимофеевича, Серафимы Ивановны, отец скончался после конфликта с братом, с семьей которого ютился в одном доме. 

Небольшой бревенчатый дом Кочетковых располагался на высоком левом берегу Сезелки и выходил короткой стороной на Пятницкую улицу. По соседству с них располагалось земское училище. На лицевом фасаде было два окна без наличников. Четырехскатная крыша была покрыта соломой. К западному фасаду примыкало крыльцо. Дом состоял из одной большой жилой части. Справа от входа стояла печь. К южному фасаду примыкал небольшой двор, за которым располагался большой вишневый сад, а за ним уже находился огород на спуске к реке Сезелка. В настоящее время от усадьбы,  еще существовавшей в конце 50-ых гг., остался только запущенный и разросшийся вишневый сад.

По данным сельскохозяйственной переписи 1917 году в хозяйстве Кочетковых было 2 лошади, 3 коровы и 16 овец. До 60-ых гг. дом находился на Пятницкой улице недалеко от того места, где стояла школа. Изначально усадьба принадлежала Тимофею Кузьмичу Кочеткову, а после его смерти достался старшему сыну, Ивану Тимофеевичу. Причиной кровавого конфликта между братьями Кочетковыми стала отцовская усадьба, победу в борьбе за которую одержал Алексей Кочетков. После смерти брата, он становится полноправным хозяином дома и выдворяет из него вдову с четырьмя дочерьми. Анастасия Ильинична перешла с детьми жить, скорее всего,  в дом своего отца Ильи Кондратьевича Машицына (1847- после 1917).

После брака старшей сестры Марии Ивановны с Павлом Николаевичем Бекреневым, Анастасия Ивановна перебирается с ними в Москву. В столице она работала няней. Мария Ивановна хотела поскорее выдать замуж сестру, чтобы та обзавелась своим собственным углом. Для разрешения вопроса выбор пал на Степана Васильевича Бекренева. В нем видели порядочного и надежного человека – таким он в действительности и был. Вот и решили за молодых, что надо их непременно женить. Фактически Анастасию Ивановну отдали замуж насильно: сопротивлялась, плакала. Брака этого она не хотела, поскольку у нее уже был жених. Но сестра все уже решила за нее и 12 января 1931 года Степан Васильевич Бекренев и Анастасия Ивановна Кочеткова сочетались браком в Сокольническом отделе ЗАГС г.Москвы. Ему было 26 лет, а ей всего 16. Удивительное стечение обстоятельств – родиться в Мордовии в одном селе, приехать независимо друг от друга в Москву и там пожениться, пусть и не по любви, не по собственному желанию, повинуясь исключительно расчету со стороны. 

Степан Васильевич с молодой супругой в столице не остается, а уезжает в рабочий поселок Электросталь. Точно неизвестно, поселился ли он в поселке до женитьбы или уже после. В 1931 году Электросталь начинает активно развиваться: цеха заводов реконструируются и увеличиваются, предоставляя новые рабочие места, идет строительство нового жилья для работников предприятий. Это время назвали началом строительства Большой «Электростали». В поселок стекаются люди совершенно из разных уголков СССР, где с работой было туго, в частности, из Мордовии. Вместе со Степаном Васильевичем в Электростали поселяются его братья, Николай и Петр. 

2 июля 1931 года его принимают на работу в увеличившихся к этому времени вдвое сталеплавильный цех №1 завода «Электросталь» на должность крановщиком, на которой он проработает до самой пенсии.