Николай
Николаевич
ПОДЕЛИТЬСЯ СТРАНИЦЕЙ
История солдата
Татьяна Шорохова (Чичкина)
ДЯДЯ КОЛЯ
О старшем мамином брате Николае мы долгие годы ничего не знали. Мама пыталась куда-то писать, выяснять, но ни разу положительного ответа так и не получила.
В начале восьмидесятых годов, когда наша семья ещё проживала в Крыму, я собралась ехать по санаторной путёвке в Трускавец (Западная Украина) и заглянула к маме попрощаться. Она стала расспрашивать о том, какие города находятся поблизости с Трускавцом. Я назвала Борислав, Дрогобыч…
Как только мама услышала слово «Дрогобыч», она воскликнула «стой!» и крепко схватила меня за руку. Её лицо стало очень сосредоточенным. Прошла минута-другая, мама молчала. Наконец она перевела дух и сказала: «Всё! Вспомнила! Записывай».
И мама медленно, как бы по слогам, продиктовала адрес: «Дрогобычская область, мисто Фильштын, литер «М», Белову Николаю Николаевичу». Мисто значит город.
Воцарилась тишина, наполнившаяся чувством важности происходящего. Я не хотела нарушать мамины мысли. Подумав о чём-то своём, мама стала мне объяснять: «Этот адрес был на конверте последнего письма, которое мы получили от Коли. Письмо пришло, как сейчас помню, двадцать шестого мая сорок первого года. Коля в нём писал, что их часть самоходной артиллерии перебросили к западной границе, что срок его службы заканчивается и, если ничего не произойдёт, то он к осени будет дома».
Я молчала, потрясённая. Трудно было поверить в то, что тринадцатилетняя девочка смогла запомнить адрес на конверте – причём, не специально! – и вот теперь, по случайности, вспомнила его спустя десятки лет.
Мама тоже ушла в себя. Тень пробежала по её доброму и всегда ясному лицу. Оказалось, она вспоминает о давно откатившейся в прошлое довоенной жизни: «Коля рано из дома ушёл. Из-за мачехи ушёл. Время было трудное, голодное, а она куском попрекала. На шестнадцатом году добровольно в армии стал служить.
Письма всё время писал. Я когда в первый класс пошла и писать научилась, то ему письмо отослала. А Коля мне в ответ и пишет: «Трудно поверить, что ты уже умеешь сама писать. А ещё недавно в наших тетрадях каляки-маляки рисовала». А вот Коля рисовал хорошо! Краски у него были. Один раз я мыла посуду, а братик меня нарисовал за этим занятием. Очень я на себя похожа была!
– Ты, дочка, – продолжала мама, – будешь там, в Трускавце где-то рядом с тем местом, где Коля служил. Посмотри, нет ли где братской могилы с его фамилией».
Честно говоря, было сомнительно, что мама вспомнила адрес правильно. В Дрогобыче я бывала и раньше. Городок этот небольшой, не то, что Львов. Не могла поверить, что Львовская область когда-то называлась Дрогобычской. Но, как оказалось, мама вспомнила адрес точно, хотя прошло с тех пор сорок шесть лет!
Местные жители, работавшие в санатории, рассказали мне, что мисто Фильштын под Дрогобычем есть, но теперь это село, а не город, и называется оно Скэливка, а находится всего в двадцати трёх километрах от Дрогобыча на запад.
В ближайший выходной день на рейсовом автобусе я отправилась в Скэливку. Местные жители в разговоре называли её довоенным именем Фильштын. В центре селения стоял огромный кирпичный костёл, изуродованный взрывами военного времени да так и не восстановленный. Его окружали двухэтажные, готического стиля, дома. Прохожие показали дорогу к кладбищу, на котором было воинское захоронение.
Кладбище находилось здесь же, в центре, неподалёку от костёла. Чуть в глубине от входа располагалась братская могила советских воинов. На ней был установлен памятник: фигура скорбящей матери с умирающим сыном-воином на руках.
На памятнике – несколько десятков русских и украинских фамилий, но даты захоронения поздние: 1944–1948 годов. Стало ясно, что дядя Коля здесь не мог быть похоронен.
В санаторий я вернулась ни с чем, но с решимостью осмотреть в округе все воинские могилы. Выезжала во все окрестные городки и селения – результат тот же: захоронения воинов отмечены только 1944-1948 годами. Выяснила только одно: Фильштын перед войной был у самой границы – теперь она проходила значительно западнее.
Вернувшись из отпуска, решила поиск продолжить уже через официальные каналы. Военкомат сделал запрос, указав адрес воинской части, который вспомнила мама. Два месяца спустя из Центрального военного архива пришёл такой ответ: «По документам учёта безвозвратных потерь сержантов и солдат Советской Армии установлено, что рядовой Белов Николай Николаевич 1919 года рождения, уроженец – данных нет, место призыва не указано, умер в немецком плену 8.12.1941 г., шталаг 318, Ламсдорф (Ламбиновице, воев. Ополе), ПНР. Сведений о родственниках нет».
Похоже на то, что воинская часть, в которой служил мамин брат, подверглась внезапному нападению фашистов уже на рассвете 22 июня 1941 года. Отсюда – плен и смерть дяди Коли на двадцать втором году жизни. Царство Небесное светлому русскому воину.
Старший мамин брат Даниил, который тоже воевал, был искалечен, но остался жив, всегда при редких встречах говорил мне: «Вот за что я благодарю тебя, племянница, так это за то, что ты нам Николая разыскала». Воевавшие братья Беловы Николай, Тимофей, Даниил – таков вклад в великую русскую Победу и нашей семьи.
Симферополь, 2000 г.
Боевой путь
Сведения о лагере
Stalag 318/VIII F (344) Lamsdorf
Лагерь существовал с июля 1941 г. до марта 1945 г. Он был создан на территории, где во время Первой мировой войны содержались военнопленные стран Антанты (Lager V, Lager VI a), а в 1921-1924 гг. существовал лагерь для немецких переселенцев из территорий переданных Польше после войны, т.е. из Верхней Силезии, Великой Польши и Померании.
Но самый трагический след в истории этого места оставила Вторая мировая война. Здесь существовал лагерь созданный для самой большой группы военнопленных, с которыми немцы обращались самым худшим образом, те.е для советских пленных. Для них лагерь стал местом уничтожения. Из 180-200 тыс. узников, которые побывали в лагере за время Второй мировой войны, в Ламсдорфе умерло около 40 тыс. Поздней весной 1941 г. была отведена территория под лагерные постройки, но строительные работы так и не были начаты. Пленные Красной Армии, которые привозились сюда с июля, содержались под открытым небом. Только осенью началось строительство жилых бараков. Поскольку его не закончили до прихода зимы, заключённые были вынуждены спасаться от холода в вырытых самими узниками земляных ямах. Основная часть строительных работ была завершена только в 1942 г.
За четыре года своего существования лагерь подвергался разным организационным изменениям. До осени 1941 г. он функционировал под названием Stalag 318, затем Stalag VIII F Lamsdorf. В середине 1943 г. он перестал существовать как самостоятельная единица и стал частью близлежащего лагеря Stalag VIII B Lamsdorf. Тот в свою очередь в конце 1943 г. был переименован на Stalag 344 Lamsdorf. Поскольку здесь пребывало огромное количество советских военнопленных, лагерь называли в обиходе советским (Russenlager). В нем содержались также пленные других стран: итальянской, югославской, греческой, а также в меньшем количестве польской, французской и румынской армий. В 1944 г. сюда привезли также участников антинацистского Варшавского восстания (около 6 тыс. человек) и Словацкого народного восстания (1,5 тыс. человек).
В числе польских повстанцев оказались между прочим: поэты и прозаики Роман Братный, Станислав Рышард Добровольский и Юзефа Радзиминская, историк Александр Гейштор, ротмистр Витольд Пилецкий известный своей смелостью, с которой он в военные годы раскрывал правду о немецком концентрационном лагере Аушвиц.
Бытовые условия в лагере были хуже чем в соседнем <британском лагере>. Узникам приходилось бороться с голодом, холодом, болезнями, жить в большой тесноте, заниматься непосильным трудом, терпеть жестокое обращение со стороны начальства лагеря. Пережить им помогала культурно-просветительская деятельность и проведение религиозных обрядов, которые однако - особенное среди советских пленных - практиковались в очень ограниченном объеме.
Узники русского лагеря, так же как пленные британского лагеря, были эвакуированы пешком в янаре 1945 г. В лагере остались лишь больные, в основном из числа советских пленных. Многие из них умерли до прихода Красной Армии 17 марта.
В настоящее время о лагере времён Второй мировой войны напоминает огражденная территория с восстановленной сторожевой башней и остатками жилых бараков, занимающая лишь небольшую часть существующего здесь когда-то лагеря. В восстановленном бараке устроена выставка посвящённая советским военнопленным. Благодаря усилиям комбатантов-бойцов польской Армии Крайовой в 1997 г. здесь был установлен памятник в честь участников Варшавского восстания оказавшихся в лагере. Напоминает о них большой гранитный обелиск увенчанный массивным крестом, сделанный по проекту польского скульптора из города Ополе, Адама Збегени.
http://www.cmjw.pl/ru/obozy1/lata1939-1945/stalag-318viii-f-344-lamsdorf/