«21 июня 1941 года в Омской школе №37 был наш выпускной вечер...

А 30 июня с тремя моими товарищами я уже ехал в Ленинградское Военно-инженерное училище, по окончании которого 24 октября 41-го в звании лейтенантов мы были направлены под Москву.

Мальчишками мы проводили много времени в гимнастическом зале и на спортивных площадках, это воспитывало в нас силу воли, характер, выносливость и ловкость".

И правда, помню рассказы отца, как в школьные годы они друг перед другом демонстрировали свои достижения на перекладине, стойку на одной руке или финты с футбольным мячом, отрабатывая свои номера тайком и без посторонней помощи. Однажды на краю крыши высокого сарая он демонстрировал стойку на руках прямо на бабушкиных глазах. Батя был единственным сыном, и нетрудно представить бабушкино состояние при этом действе. Зато его тренированность не раз помогала ему потом на фронте. Был случай, когда он ехал в открытом кузове грузовика, и на одной из кочек его так покинуло вверх, что он, сделав в воздухе сальто, удачно приземлился на ноги и пустился догонять транспортное средство.

"Меня назначили командиром сапёрного взвода, в котором все солдаты годились мне в отцы или в деды... Под моим командованием было 48 человек, а мой заместитель был участником Первой Мировой и Гражданской войн. Для них я был 18-летним мальчишкой, но все мои приказы выполнялись беспрекословно. Мы строили окопы, блиндажи, артиллерийские позиции до февраля 1942 года.

В сентябре 1942 года по прибытии начальником инженерной службы 357 отдельного пулемётно-артиллерийского батальона я услышал о себе: «Третий смертник явился»... Как потом мне стало известно - два моих предшественника подорвались на минах...

Изо всех мне особенно запомнились три минных поля: в 300, 200 и 72 мины. Особенно последнее - 71 мину мы обезвредили, а 72-ю обнаружить не удавалось... И вдруг, услышав металлический режет прямо у себя под ногой, я заорал: «Ребята! В рассыпную!». Осторожно сошел с мины, и она... не взорвалась! Кличка «Третий смертник» не подтвердилась.

В течение многих месяцев мы ставили мины, ночами проверяли состояние гранат и снарядов, установленных на растяжках. При переводе мин на зимние установки, когда приходилось работать голыми руками в замерзшей земле, подрывались даже самые опытные сапёры. При работе в «нейтралке» порой попадали по обстрел и чужих, и даже своих.

Помню, мы ставили минное поле на 385-том рубеже, дежурный пулеметчик на переднем крае дивизии должен был смениться, и я предупредил его, что в «нейтралке» работают сапёры, велел передать об этом сменщику. По окончании работы мы ползком начали двигаться обратно, замирая при пуске противником осветительных ракет. И вдруг ни с того ни с сего наш пулеметчик дал очередь в нашу сторону, немецкий - свою очередь опять же в нас... Чудом выползли.

Весной сорок третьего под Вязьмой - новый рубеж. Дороги раскисли, питания нет: неделю нам давали по полсухаря в день. Работы много. Выспаться нет времени. Два часа ползти и ползти. Но ничего, нужно терпеть, и терпели... Молодежи было много. Мне присвоили звание капитана в 20 лет. Состояние постоянной готовности выполнить задачу – вот точное определение нашей жизни на войне. Что бы ни случилось, все держались стойко. На снегу, на холоде никто не раскисал. Ни гриппа, ни простуды. Просто «вселенский иммунитет ко всем болезням». Были только раненные. Да и те оказывались на редкость живучими. Один солдат три раза подрывался на минах и остался жив.

Когда получаешь задание, нужно точно оценить обстановку, распределить обязанности и донести до каждого его задачу. Строишь ли мост, ставишь ли мины, мелкие детали имеют огромное значение. Если бояться - завалишь задание.

Весной 43-его немцы отступали. Мы шли по Белоруссии с наступающими войсками. Пришлось повозиться с минами. А в октябре мы сменили пехотную часть, заняли позиции. Ночью мы нашли пустую хату и расположились на отдых. Я сидел на лавке, прислонившись спиной к стене, а мой друг Серёга Терёхин спал, положив голову ко мне на колени. И тут артналёт! В потолке разорвался снаряд. Осколок вонзился мне в ногу, а Сергея смертельно ранило в голову...- его смерть спасла мне жизнь... Кроме меня в доме погибли все. Ранение моё было легким, и через неделю-другую я уже был в строю.

Однажды получили приказ утром форсировать реку Проня в Белоруссии. Я предложил командиру батальона такой вариант: сапёрное отделение со связистом в ночь перед наступлением переправится на берег противника на трех весловых лодках и затаится в густом кустарнике, что и было сделано. Но... утром в 10 часов после слабого артобстрела советский отряд пулеметчиков строем в 30-40 человек пошел к берегу реки, до которой было 800 метров. Нам с немецкого берега реки было видно, как немецким артобстрелом был разорван этот строй, и как уцелевшие бежали обратно. Я же получил по полевому телефону приказ следующей ночью вернуться в часть. Больше такой несуразицы на фронте я не встречал.

Мне было приказано построить трехпролетный мост в указанной на карте точке. Мы разобрали бревенчатую мельницу и за 5 часов ночью, общими усилиями, ротой в 85 человек, соорудили мост. Работали как одна семья. Когда, докладывая о выполнении задания, я представил чертёж моста, в штабе удивились чертежу больше, чем построенному мосту.

В 1944 году переправлялись через Вислу южнее Данцига. При впадении в Балтийское море реку называли «мёртвой», таким медленным было ее течение. Данциг капитулировал и, входя в него, мы видели стоящие прямо на стапелях секции подводных лодок. Дальше мы двигались на Одер. Между Ост-Одером и Вест-Одером находились дамбы. Ночью вся пехота залегла на берегу. Одер казался шириной метров 100. На этой дамбе началась самая настоящая заваруха. Мы попали под обстрел со шрапнельными снарядами. Бог миловал - уцелели. А вот на Западном Одере погибло много нашего брата. 65-ой Армии удалось форсировать Одер и продвинуться вперед так, что на нашем участке немцы отошли. Наши войска форсировали реку 2 мая 1945 года.

Мы занимали города, а в окнах уже колыхались наволочки и полотенца, любое белое полотно. Бесчинств с нашей стороны никаких не было".

* * *
Мой отец - Блохин Виктор Александрович – кавалер двух орденов «Красной Звезды» и восьми боевых медалей - с сентября 1942 года по 9 мая 1945 года участвовал в Великой Отечественной войне сначала в качестве начальника инженерной службы 357 ОПУЛАБ, затем – командира инженерно-сапёрной роты 149 ИСАПБ 11ИСБР 49 армии и 33 армии на Западном и Втором Белорусском фронтах. Принимал участие в боевых действиях при освобождении городов Юхнов, Рославль, Орша, Могилев, Ломжа, а также взятии городов Бишофсбург, Алленштейен, Остфорс, Аллау, Данциг, Штеттин, Гамбург.

В 1948 году уволен в запас из рядов Советской Армии в звании капитана.