Не повернуть руля, Что-то мне муторно… Близко совсем земля, Ну что ж ты, полуторка? А. Розенбаум, «На дороге жизни» Я хочу поделиться частью истории военных лет, коснувшихся нашей семьи, рассказанной мне моей мамой, а ей – ее дедушкой, моим прадедушкой Бочко Степаном Тихоновичем, кубанским казаком в нескольких поколениях. В мирное время он работал шофером полуторки, а с началом Великой Отечественной Войны стал военным шофером, доставляя боеприпасы и продукты. В первую блокадную зиму мой прадедушка доставлял продовольствие и другие грузы в осажденный Ленинград по «Дороге жизни», а обратно вывозил ленинградцев и раненых военнослужащих, а также боеприпасы и вооружение, которыми, несмотря на своё бедственное положение, блокадный Ленинград снабжал фронт. Протяженность «Дороги жизни» по льду была около 30 км, фашисты регулярно ее бомбили, не выдерживал нагрузки лед, примерно 60 машин могли пройти, потом изрезанный торосами лед начинал трескаться, и маршрут приходилось менять. Из-за метели видимость была очень плохой, ехать приходилось для маскировки с выключенными фарами, ориентировались по вешкам и регулировщицам с фонарями, замёрзнуть, заблудившись в пурге, было проще простого. Морозы стояли лютые, до -45 °С, в ночь на 31 декабря было -51°С, отопления в машинах не было. Что впереди - небольшая трещина или опасный торос, лужа талой воды перед капотом или промоина без дна, понять на ходу было практически невозможно, машины влетали на скорости под льдину, без шансов выжить для водителя и пассажиров. В колонне держали дистанцию в 100 метров и, если соседняя машина уходила под лед, остановиться, чтобы помочь, было запрещено под угрозой расстрела, чтобы не подвергать опасности свою машину. Выезжающих на лед шоферов провожала табличка: «Каждая полуторная машина везет продовольствие на 10 тысяч пайков, на 10 тысяч человек. Водитель, спасай эти жизни!». За первую блокадную зиму под лед ушло около 1000 полуторок, многие погибли, а моему прадедушке повезло, несколько раз его машины уходили под лед, но ему удавалось выпрыгивать, двери в кабину он всегда оставлял распахнутыми, иногда вместо дверей были занавески из брезента. Коченеющие от холода люди, немеющие руки, замерзающие моторы. Жена моего прадедушки, моя прабабушка Бочко Анна Михайловна почти круглосуточно работала, а их, незадолго родившаяся до войны, маленькая дочь, моя бабушка, оставалась под присмотром соседской бабули. Как-то прадедушку ненадолго отпустили заскочить домой и, оказалось, что соседской бабушки не стало, а девятимесячная дочка, моя бабушка, лежала на кровати, завернутая во что попало, и не плакала. Это напугало прадедушку больше всего, но она была жива, голодная и замерзшая. Времени не оставалось, нужно было срочно возвращаться, чтобы снова занять свое место в колонне. Тогда мой прадедушка, Бочко Степан Тихонович, принял единственно возможное в той ситуации решение и, завернув дочку в свою телогрейку, забрал ее с собой. Вот так и ехали они по «Дороге жизни» под грохот артобсрела фашистских орудий, чтобы спасать людей, мой прадедушка за рулем, а маленькая Тамара лежала рядом на сидении замерзшей полуторки, завернутая во все, что можно было теплого найти и причмокивала хлебным мякишем, завернутым в тряпочку. 25 января 1942 года в Ленинграде была впервые увеличена суточная норма хлеба на одного человека, со 125 грамм её подняли до 250. Это стало возможным благодаря «Дороге жизни» и если бы немцам удалось ее разрушить, то Ленинград погиб бы вместе со всеми жителями. На фото: слева мой прадедушка Бочко Степан Тихонович, справа моя прабабушка Бочко Анна Михайловна.