Автобиография

Родился в 1903 году в Воронежской области Петропавловского района Слободы, Старой-Меловой в бедной крестьянской семье. Русский.

С 9 лет пошел по найму батраком в Донской области, где выполнял разные работы от пастуха до чернорабочего на жнейках и плугах.

В 1917 году 14 ноября вступил добровольно в партизанский отряд, который влился в группу Думенко, а затем Кавалерийский Корпус Буденного.

В 1918 году осенью заболел тифом и находился на излечении сначала в г. Мценске, а затем отправлен в г. Москву.

В 1919 год, январь - Царицынский фронт (южный) по 1921 год - 28 отряд дивизия имени Азина помощник начальника разведки 50-го кавалерийского полка.

С 1921 года по 1922 год 34-й Ростовский Кавалерийский полкк 1-й Конной Армии г. Рогачев БССР помощник командира взвода.

С 1922 по 1924 гг. - Курсант 1-х Крымских Ком. Курсов им. ЦК Крыма.

С 1924 по 1925 гг. - слушатель Ленинградской Барисаглебской Кавалерийской школы.

С 1925 по 1927 гг. - 17 пограничный отряд Командир Кавалерийского взвода Маневренной Группы.

С 1927 года марта по 1927 год ноябрь - помощник Началбника Заставы пограничных войск 46 Туркменского погран отряда ВОГПУ в Средней Азии.

С 1927 г. ноября по 1929 г. ноябрь - Завхоз счетовод Совпартшкола г. Ашхабад ТССД.

С 1929 по 1931 июль - Рабфак Бухгалтер дневного отделения и слушатель вечернего отделения.

С 1931 по 1933 гг. - Командир 20-го Кавалерийского Дивизиона по борьбе с басмачеством в Туркестанской ССР.

С 1933 года мая по 1937 - Уктпечлаг - осужден. Асфальтитовый рудник Начальник Культурно-Воспитательной части рудника.

С 1937 г. май по 1937 сентябрь - Педучилище №1 Наркомпроса Замдиректора по военному обучению.

С 1937 г. сентябрь по 1938 г. февраль - Ашхабадский Пединститут старший преподаватель военного дела.

С 1938 г. по 1941 август - Начальник военной кафедры Института.

С 1941 г. август по 1944 г. ноябрь - на фронтах Отечественной Войны от ком.нач.штаба полка и на разных должностях Сталинградский, а затем Калининский и 1-й Прибалтийский фронт.

С 1944 ноября по 1947 май - Инвалид 2-ой группы Отечественной Войны и работа в Ашхабадском Пединституте - Старший преподаватель военного дела.

С 1947 март по 1947 декабрь - Освобожденный секретарь Партбюро Института.

С 1947 г. декабря по 1948 г. ноябрь - Ашхабадский Педагогический Институт Замдиректора по АХЧ.

С 1949 г. по 1950 г. - город Калач - Начальник Райотдела Кинофикации.

С 1950 г. по август 1952 г. - город Калач - Директор 2-й Калачеевской Школы Глухонемых переростков.

С 1952 г. сентябрь по 1956 г. июнь - Ташкентское Пехотное Училище - Управляющий офицерскими домами.

С 1956 г. июня по 1956 г. сентябрь - Заместитель Директора музшколы-интерната.

С 1956 г. ноябрь по 1960 г. декабрь - Ташкентский Государственный Медицинский Институт - Старший лаборант спецкафедры.

С 1961 г. апрель по 1961 г. август - Ташкентское управление по газофикации печей - старший инспектор по кадрам.

С 1961 г. август по 1965 г. март - Воспитатель молодежного общежития завода Таштекстильмаш Им. Героя Советского Союза Ю.А. Гагарина.

Член КПСС с 1930 года.

Так уж получилось, что на момент, когда я пишу эти строки, рассказать более подробно о моем дедушке уже не кому. Поэтому я постараюсь вспомнить то немногое, что мне рассказывали бабушка и мама, дополнить фактами из документов и добавить свои воспоминания, пока меня окончательно не одолел склероз и маразм...

Автобиография моего деда, написанная его собственной рукой, сама по себе мало что говорит о столь неординарном, выдающимся и замечательном офицере, муже, отце, дедушке, просто человеке, которым был мой дед. Если бы таких людей было бы больше, то мы бы сейчас жили при коммунизме...

Чуть больше приоткрывает завесу неизвестности письмо, написанное моим дедом в Комитет Партийного Контроля при ЦК КПСС товарищу Шверник Николаю Михайловичу.

Еще больше проливает света на дедулину стальную, несгибаемую личность письмо-заявление, написанное 2 апреля 1958 года не много не мало самому Первому секретарю ЦК КПСС тов. Никите Сергеевичу Хрущеву... Да-да-да... Тому САМОМУ... Дедуля считал, что руководство страны - это слуги Народа, которые должны служить каждому человеку отдельно и всему надору вцелом! Из этих двух писем смело можно сдедать вывод, что мой дедуля, на протяжении всей своей жизни, каждый божий день "давал стране угля мелкого и очень много"!!! Из второго письма становится ясным, что дедуля хлопотал о персональной пенсии, а ему всячески пытались срезать его боевой-трудовой стаж...

Отец моего деда Болдышев Савелий Яковлевич, 1875 года рождения, участник Первой Мировой войны с Германией, был из крестьянской семьи. Одннажды в церкви, на воскресной службе, он увидел прекрасную девушку из дворянской семьи. Ею оказалась мать моего деда Вербицкая Марфа Григорьевна 1873 года рождения. Они полюбили друг друга, но ее отец был, мягко говоря, крайне против их брака. Не взирая на все угрозы, запреты и т.д., мой прадед, Болдышев Савелий Яковлевич, однажды темной безлунной ночью подогнал тарантас, запряженный тройкой гнедых коней, по дереву влез на 2 этаж дома Вербицких, аккуратно вытащил через окно Марфу Григорьевну, и, укрыв на заднем сидении своего тарантаса новеньким жупаном увез подальше ее от родительского дома. За эту выходку отец Марфы Григорьевны проклял ее и лишил какого бы то ни было наследства со своей стороны и со стороны своих родственников. Не смотря на это они прожили долгую счастливую жизнь в деревне «Ширяево», недалеко от «Меловой горы» в Воронежской области. У них родилось три сына: Николай, Петр (мой дед) и Павел. После войны дедушка хотел их найти, но их следы затерялись. Вроде один из братьев жил где-то в Дагестане, куда увез Марфу Григорьевну после смерти ее мужа Савелия Яковливеча, похороненного в Ширяево...

С детства мой дед не боялся работы. В 9 лет он пошел по найму батрачить к местному барину разнорабочим. В основном он пас стада на цветущих лугах Воронежской области. Барин был достаточно добр с ним и со своими людьми: сам никогда никого не бил, и другим не давал. На выходные давал по 5 копеек а на праздники так аж целый четвертак.

Когда произошла Октябрьская Революция и началась Гражданская война, мой дед записался в Красную армию. Его мама, Марфа Григорьевна, провожая его, наказала ему, чтобы он по возможности не убивал противников, т.к. у них тоже были семьи. Мой дед так и делал - рубил правую руку, когда мог.

Дедушка начинал свою службу у самого Семена Михайловича Буденного. В 1919 году был переведен в дивизию Владимира Мартиновича Азина 28 отряд 50-го кавалерийского полка помощником начальника разведки. Зимой 1920 года в боях за рекой Маныч вместе с В.М. Азиным и другими конниками попали в плен к белоказакам. Через несколько дней Азина расстреляли, а через час расстреляли и всех остальных, в том числе и моего дедушку. Стоя на краю рва у дедули закружилась голова от контузии и он покачнулся в момент залпа. Одна пуля попала в шею навылет, а вторая пробила ногу. Дедуля упал на дно рва, а сверху на него упал его погибший товарищ. Ночью, придя в сознание, дедушка начал выбираться к своим. В течение нескольких дней, неоднократно теряя сознание от большой кровопотери, дедушка выбирался к своим. Наконец его нашли красноармейцы и переправили в госпиталь.

Однажды дедуля, когда служил уже в Туркестане, получил информацию, что в одном ауле не так далеко остановилась банда одного из Курбаши в 20 сабель. Дедуля со своим отрядом отправился на ликвидацию этой банды. Подъехав к аулу и окружив его, мой дедушка предложил им сдаться. Дедушка был немного обескуражен, когда выяснилось, что там неподалеку находилось еще 200 сабель Курбаши, которые и выстроили внешнее кольцо вокруг отряда моего деда. Дед не долго думая занял оборону. В процессе неравного боя нашлась небольшая лазейка, в которую он отправил одного из своих бойцов за подмогой. Тот быстро слетал до гарнизона, но начальника гарнизона не было на месте - начальник гарнизона был занят увеселительными игрищами с особами женского пола с низкой социальной ответственностью, употребляя легкие игристые вина из туфелек оных. Боец вернулся в битву и доложил моему деду. Сам Господь берег моего деда: ему удалось с небольшим остатком своего отряда вырваться после продолжительного боя. Вернувшись в гарнизон мой дед застал начальника в окружении все тех же особ, ну и хорошенько приложил по морде этого начальника, за что потом и был понижен в звании.

Моя бабушка как-то обмолвилась, что от дедули один курбаши-хан ушел-таки за кордон, о чем дедуля впоследствии частенько вспоминал и сильно сожалел...

Когда моего деда осудили по ложному доносу и сослали в трудовой лагерь, там был, мягко говоря, очень неоднородный контингент: воры, убийцы, насильники, мелкие жулики и... политические... Один из таких политзаключенных был человек, который на свою беду в неподходящем месте и в неподходящей компании выпердел ни много ни мало начало Интернационала... Я не знаю, может кому и показалось, что это Интернационал, но огреб мужик знатно... Понимаю, что звучит как анекдот, но за этим анекдотом стоит реальный неплохой человек с реальной судьбой...

Великую Отечественную Войну мой дед начал в 1941 году практически с первых дней. И хотя у него была бронь он не задумываясь положил ее на стол Военкома, собрал вещи, попрощался со своими женой и дочерью и ушел на фронт. После первого же боя его поставили командиром отряда...

Мой дедушка участник прорыва Калининского фронта, Витебской обороны, Сталинградской битвы. Закончил войну деда в Литве. Участвуя в Прибалтийской операции, 10 октября 1944 года под городом Солоки (Салокар) получил тяжелейшую контузию. Дедуля потом долго лежал в госпиталях и поправлял здоровье в санаториях... После этого ранения его комиссовали. Домой он вернулся очень сильно заикающимся и опирающемся на палочку.

Пока дедуля лежал в госпитале ему один его товарищ вырезал из толстой ореховой палки трость. В одно прекрасное послевоенное утро, может это было весеннее или летнее, а может и раннее осеннее утро 1945 или 1946 года, дедуля решил прогуляться с моей мамой. Ореховую трость он конечно же взял с собой... Проходя мимо магазина они решили зайти посмотреть что там есть... Маме очень понравились одни босоножки и дедуля захотел купить их своей дочери. Заведующий магазином был еврей, уже в среднем возрасте, может чуть старше... Дедуля попросил:
- Покажите пожалуйста нам вот эти босоножки.
- Они не продаются - ответил еврей...
- Как они не продаются, если они стоят на витрине? - продолжал мой дед.
- Они вам не подойдут. Я вам покажу другие - не унимался заведующий...
- Моя дочь хочет именно эти.
- Этот размер вам не подойдет - продолжал заведующий.
- Дайте померить, а мы сами уже решим, подходят они нам или нет. - Настаивал мой дед.
- Я вам их не продам - наконец выпалил еврей...
После этих слов терпение и пошатнувшиеся на войне нервы моего деда не выдержали такого наглоохерелого поведения заведующего магазином и, толстая трость, сделанная из мощного орешника, хорошо поставленным ударом кавалериста с огромным боевым стажем, разрубившего не одного врага от плеча до седла, ходившего в атаку с шашкой "на голо" на немецкие танки, прорываясь в тыл и кроша в фарш немецкую пехоту, опустилась на стол, возле которого стоял заведующий магазином наглоохерелой наружности со словами:
- Ты, мразь продажная, пока я на фронте кровь проливал, ты, тварь, здесь кишку набивал и заплывал жиром обворовывая Государство и обманывая людей!!!
Разлетевшись вдребезги, ореховая трость оставила глубокий неизгладимый след как на середине дубового стола завмага, так и на его наглости. Присев, на полусогнутых, завмаг мигом помчался куда-то... Сразу нашлись и размеры босоножек - аж весь размерный ряд, и цвета в ассортименте... В общем мой дед с моей мамой ушли с покупкой, но, к сожалению, без трости...

Вернувшись с фронта мои дедушка, бабушка и моя мама жили в Ашхабаде, пока в 1947 году стихия не уничтожила весь город. После Ашхабадского землетрясения они сначала вернулись в Воронежскую область, а затем перебрались в Ташкент - бабушке нужен был теплый климат.

После ареста моего дедушки 5 мая 1933 года у него отобрали все награды, полученные им в Гражданскую Войну. Из-за все того же осуждения у него нет наград за Отечественную войну. Когда пришла реабилитационная справка в 1964 году он сел на диван, держа эту справку дрожащими от сильного волнения и переизбытка чувств руками, и заплакал. Годы, проведенные в лагере ему засчитали в трудовой стаж. Мой дед так и не пошел восстанавливать свои награды за две войны, сказал, что награды - это не главное. В нашей семье хранятся лишь юбилейные медали, посвященные Победе над фашизмом в Великой Отечественной Войне и значок кавалериста.

Так как мой дед был репрессирован, объявлен "врагом народа" и заключен, в нашей семье фразы типа: "Не болтай - не дома, и дома тоже не болтай" проходят красной нитью через всю нашу жизнь.

Одно из самых ярких воспоминаний, связанное с моим дедушкой, это то, как он катал меня, еще совсем маленького, в коляске по балкону. Мы с родителями жили в Чирчике, 4 микрорайон, дом 44 квартира 14. Дедуля с бабулей частенько приезжали к нам. Однажды дедуля привязал к ручке коляски бельевую веревку, посадил меня в коляску и, сев на табурет возле одной стены толкал коляску к противоположной стене. Когда коляска подъезжала к противоположной стене, дедушка останавливал ее с помощью веревки, а затем подтягивал к себе с помощью той же самой веревки. Моему восторгу не было предела! В последствии бабушка частенько вспоминала эту историю...

Летом, если у нас не получалось поехать к родственникам в другую Республику Советского Союза, мы проводили все лето у дедули с бабулей. Они жили в Ташкенте, массив Чиланзар, квартал 7, дом 32 квартира 63. Это на Актепе, возле мебельного магазина. Раньше там было кольцо 11 трамвая... У дедули был прекрасный по тем временам сад... Роскошное вишневое дерево Шпанки занимало достойное место по центру сада. Во внешнем углу сада возле подъезда росла яблонька, дававшая большие кисло-сладкие зеленые яблоки... У дедули с бабулей была двухкомнатная квартира. Обе комнаты находились напротив друг друга, - как бы одна была продолжением другой. Между этими комнатами был чулан. Для меня это был волшебный чулан потому, что там у дедули хранилось много всего не смотря на его маленький размер. В этом чулане был особый запах, который не передать словами. Нет-нет, ни в коем случае это не была вонь, затхлость или запах плесени... Это был какой-то особый, приятный запах, навевающий мысли о вечном... Как заходишь - с правой стороны внизу на полу лежали старые мамины тетради с конспектами с ТашМИ. Выше, почти до самого потолка, лежали матрасы, одеяла и курпачи, которые бабуля с дедулей вытаскивали вечером, чтобы постелить нам постели в день приезда. Прямо стоял старый, потертый временем, книжный шкаф без полок (в последствии отец сделал ему полки, но это уже было после переезда на Г-9-А). И вот в этом-то шкафу, среди всего остального, хранились 2 реликвии: это планшетка деда, в которой лежали пара его шпор и пара капитанских погон, и сумка с противогазом. Для меня в 3-5 летнем возрасте это было из области фантастики. Однажды я получил от дедули за то, что попытался вытянуть этот планшет из шкафа (дедушка к тому времени уже полностью ослеп - катаракта).

Дедушка очень любил шахматы, и иногда мы с ним играли в его любимые большие шахматы. Меня всегда поражало: как он, будучи полностью слепым, постоянно меня выигрывает. Уже потом, когда я стал старше, до меня дошло, что он всю партию со всеми ходами держал у себя в голове!!!

Как-то мы с дедушкой разговорились, и он мне вдруг сказал такую фразу: "Прежде чем уходить - хорошенько подумай, а если ушел - никогда не возвращайся!" Тогда я не понял ни эту фразу, ни к чему она была сказана, и только много позже, - по прошествии многих лет и получения многих шишек я понял всю глубину и смысл этой фразы.

В детстве я играл не только с мальчиками, но и с девочками (ну люблю я умных и красивых женщин с детства -:) ). У меня была подруга, живущая в соседнем доме от дедули с бабулей и звали ее Зуля. Однажды летом, когда гостили у дедушки с бабушкой, я быстро забежал домой, что-то взял (уже не помню что) и хотел побежать обратно, но бабуля меня не пустила - сказала что нужно пообедать. Я закапризничал - меня же ждет дама! Дедушка сказал: "К своей Зульфие спешишь?" "Она не Зульфия, а Зуля" - попытался возразить я. Тогда Дедуля объяснил мне, что это одно и то же имя...

Дедушка часто говорил, что хочет еще хоть раз увидеть своих внуков. В конце 70-х годов начали практиковать операции по катаракте. Дедушка встал в очередь на операцию, не смотря на то, что моя мама его всячески отговаривала - говорила, что ему нельзя делать эту операцию. Но дедуля настоял... Незадолго до того, как дедуля лег в больницу у нас с ним состоялся разговор тэт-а-тэт. Он сказал, что скоро умрет. Я спросил - "Почему?" Дедушка ответил, что есть вероятность, что он не перенесет операцию. Я спросил, что может лучше не делать тогда ее? На что дедушка ответил: - "Я очень хочу увидеть всех вас еще хоть раз". Я попытался его успокоить как-то, но, в силу моего малого возраста у меня это получилось как-то коряво и нелепо, причем до такой степени, что я до сих пор себе не могу этого простить... Иногда лучше просто промолчать, чем пытаться что-то сказать.... Я сказал; "Ты не волнуйся дедушка. Если что - мы тебя прям здесь и похороним. Под вишенкой..." Мою последнюю фразу случайно услышала бабушка... За нее они с моей мамой меня потом меня называли колдуном...

Когда дедуля лег в больницу, - ему сначала сделали промывание. После промывания мы приехали его навестить. Он был радостный, воодушевленный. Говорил, что уже различает наши силуэты. Моя мама взяла с него обещание, что он сделает операцию только на правый глаз, а левый трогать не будет. Я отошел к большим стеклам фойе, к стоявшим там декоративным деревьям в кадках. Мама с бабушкой еще о чем-то говорили с дедушкой... Потом мы попрощались и уехали. Бабушка поехала домой а мы - в Чирчик. Это был последний раз, когда я видел своего дедушку живым. Дня через 3, очень рано утром - было еще темно - в нашу дверь в чирчикской квартире настойчиво постучали. Это был старший сын Добровольских, по-моему Игорь. Это соседи по площадке с бабушкой и дедушкой - двери были напротив. Он и привез нам эту страшную весть... Мы быстро собрались и поехали на его синем "ушастом" запорожце в Ташкент... Приехав к бабушке мы нашли ее убитую горем, всю в слезах... Дедушки еще не было... Потихоньку начали подходить родственники, которые приезжали из далека и не очень... Я спросил маму потихоньку: "Мам, а когда привезут дедушку?" Мама ответила, что скоро... После полудня с главной дороги въехал оранжевый "пазик" с широкой черной полосой на борту. Он чуть проехал торец дома и остановился на подъездной дороге... Из него вынесли ярко красный гроб с дедушкой и занесли в квартиру... Поставили на стулья в зале. Левый глаз дедули был залит зеленкой (из чего сделали вывод, что ему начали делать операцию все-таки на левый глаз), и правая бровь тоже была в зеленке. Дедушка был одет в черный костюм и белую сорочку. Бинты, связывающие его руки и ноги срезал отец, а указательный палец правой руки бабушка обернула небольшим носовым платком в мелкую фиолетово-сиреневую клетку: "Вместо свечки..." - сказала бабушка. Началось прощание... Все не помещались в маленькой квартирке, и двор перед подъездом заполнился людьми, пришедшими попрощаться с дедулей... Настал момент, когда нужно выносить гроб. Шестеро мужчин, не помню кто, подняли дедушку и понесли. Я подошел к маме и спросил: " А мне что делать?" Мама дала мне несколько букетиков полевых фиалок и сказала: "Развяжи, и по несколько цветочков побросай на тротуар за дедушкой на всем пути от подъезда до автобуса." Я так и сделал. Старательно проложил тропинку из маленьких темно-синих пахучих цветочков... Заехали на территорию кладбища и подъехали к месту захоронения. В те времена покойников в основной своей массе не отпевали в виду малого количества церквей. Да и не принято это было, особенно среди партийных. Дедушку поставили на две табуретки на асфальте подъездного пути, недалеко от вырытой могилы. Началось последнее прощание... Бабушка рыдала навзрыд вместе с мамой... Дедушку закрыли белой простыней, опустили крышку, отделанную изнутри белым шелком, и начали заколачивать. Гвозди тяжело шли в хорошее дерево. Кусочек белой простыни немного выбился и зажался между гробом и крышкой... Дедушку понесли на край могилы и поставили на землю. Пропустили ремни и опустили вниз. Я заглянул и мне показалось, что это так глубоко... Бабушка, потом мама, отец, я и брат по очереди кинули по три горсти земли... Комья гулко ударились о дерево внизу... Все начали подходить и тоже кидать землю. Когда присоединились могильщики, - крышка почти полностью была уже покрыта землей - так много пришло людей проститься с дедулей. Забросали землей, установили железный памятник со звездой на конце, который был сделан на заводе, где работал тогда мой отец. Бортовой ЗиЛ с памятником от завода в тот день неустанно следовал за нами весь день... Все еще немного постояли над усыпанной цветами и венками могилой и разъехались... С тех пор моя жизнь уже никогда не была прежней...