Из воспоминаний.

"Это было на Немане.

Июнь тысяча девятьсот сорок четвертого года был сухой, знойный: невыносимо жгло солнце, всё окутывала густая пыль.

Отступая от Минска к западному берегу Немана, гитлеровцы несли большие потери и теперь стремились задержать наши войска на водном рубеже. Дивизия генерала Калюжного, заняв вместе с другими частями прибрежные деревни севернее Гродно, вышла к среднему Неману. Взорам гвардейцев открылась река. Неман спокойно нес свои воды к Балтийскому морю, был светел и приветлив.

Командир дивизии, генерал Калюжный вместе с офицерами штаба ходил вдоль берега, выбирая удобные места для переправы. Его высокая, стройная фигура в кавказской бурке выделялась среди офицеров. Веяло тишиной и покоем, но приходилось быть начеку. «Притаились немцы» – размышляя вслух, заметил Калюжный и обратился к командиру полка Костеничу: «С наступлением темноты начать формировать Неман вон там, около кустов».

«А ваш полк, – генерал взглянул на крупную фигуру командира 85-го полка подполковника Труханова, – будет формировать реку правее Костенича одновременно с ним. Стремительно продвигаясь в глубину обороны противника, расширяйте плацдарм, наращивайте силу удара. Левее и правее нас этой же ночью форсируют реку соседние дивизии нашего корпуса. Вслед за нами будут переправляться танковые и пехотные части».

Началась подготовительная работа перед большим наступлением. Под вековыми соснами и дубами, в рощах и оврагах формировались походные коновязи донских и кабардинских коней. Занимала свои позиции артиллерия. Связисты капитана Антошина тянули в разных направлениях кабели, опутывая ими деревья. Танки зарывались в землю, а за оврагом в лесу стояли «катюши», готовые в любую минуту выехать на свои позиции.

Сгущались сумерки, и лохматой шапкой над притихшими позициями нависла ночь, такая темная, что вода в реке казалась совсем черной, а противоположный берег был едва заметен.

Еще не взлетели ракеты, не было слышно ни одного выстрела, лишь кое-где высоко с могучим рокотом проплывали во вражеские тылы невидимые бомбардировщики. Изредка из-за леса к небу поднималась огненная струя трассирующих пуль, и пронизывал темноту огромный луч проектора.

В ста метрах от наблюдательного пункта, под крутыми склонами оврага расположились разведчики, готовые идти на задание. Сегодня перед ними стояла задача первыми переправиться на западный берег Немана, без шума уничтожить боевое охранение немцев, закрепиться на участке земли, который затем должен стать плацдармом в ходе наступления. Одновременно с разведчиками к месту переправы вышли саперы капитана Кравченко, артиллеристы конной батареи Гринько и эскадрон старшего лейтенанта Зайцева.

У берега стояли семь рыбацких лодок и плоты для противотанковых орудий. Разведчики сели в свою лодку, несколько взмахов веслами – и они исчезли в темноте.

Началась погрузка в лодки саперов. Оттолкнувшись от берега, они старались грести тихо, всплески воды были чуть слышны.

Берег показался внезапно. Солдаты быстро высадились, а лодки поспешили обратно, чтобы взять новые группы солдат. В течение ночи лодки и плоты с артиллерией тихо сновали от одного берега к другому. Но вот небо стало светлеть, обнажая вырытые в сыром песке окопы. Но противник их пока не видит за мелким кустарником. А на западный берег уже высадились две батареи и два спешенных эскадрона. Первая часть задачи выполнена. Теперь оставалось держаться до прибытия основных сил. Связь установлена сразу. Командир саперного эскадрона капитан Кравченко ставил перед каждым взводом конкретную задачу, указывая места сборки паромов и понтонной переправы.

Началась слаженная и напряженная работа саперов. Вот уже у самого берега плавали понтоны на поверхности воды, тотчас другие расчеты укладывали на них прогоны и настил. Как только мостовые паромы были готовы, их сомкнули в наплавную часть, которая протянулась длинной прямой лентой на воде.

По наведенному мосту началась переправа. Первыми пошли эскадроны Ногина и Трунова. За ними шли упряжки с пулеметными тачанками и противотанковыми орудиями. Следом двигались повозки и машины с боеприпасами и продовольствием.

На горизонте алой полоской загорелась заря. Лучи солнца коснулись макушек деревьев, побежали по золотистым стволам сосен. Утренняя тишина была нарушена воем восемнадцати немецких самолетов, начавших бомбить переправу. Тотчас над водой выросла дымовая завеса, укрывшая переправу плотной пеленой. Бомбы сыпались куда попало. Слышался плеск воды под понтонами, мерное движение колес; иногда раздавались негромкие команды офицеров.

Плацдарм собирал, накапливал силы. Переправа проходила под непрерывным огнем гитлеровцев, так как сразу после налета бомбардировщиков вступила в бой вражеская артиллерия и тяжелые минометы.

Саперы работали без сна и отдыха, делая десятки рейсов и ночью и днем, восстанавливая разбитые плоты и паромы, строя новые. Разрывы, грохот, дым, запах тротила…

Неожиданно из темноты на бричке вынырнул старшина саперного эскадрона Петр Благодарёв. Он привез хлеб, консервы, табак. В дивизии все знали его как требовательного и заботливого к солдатам, очень уважали. Солдаты радостно окружили его плотным кольцом. Закуривая, он спросил: «Кто скажет, что в нашей специальности самое дорогое?» Один солдат сказал, что самое дорогое в саперном деле – смелость, другой сказал, что умение, а третий – точность. «Это все верно, – заметил старшина, – только я, вроде, немного не о том спрашивал». – «А о чем же?» – почти хором спросили солдаты. «Самое дорогое в нашей специальности то, что сапер всегда впереди. Путь пехоте прокладывает кто? Саперы. Танкам дорогу расчищает кто? Опять же саперы. С разведкой всегда кто идет? Мы, саперы. Мы всегда впереди. А это для военного человека самое подходящее занятие – впереди идти, дорогу прокладывать»."