Побывал папа и на даче Геринга

     Бродников Прокопий Ильич (1915-2003 гг.), уроженец села Седельниково. В РККА призван Седельниковским РВК в 1941 году. Старший лейтенант административной службы, помощник начальника штаба по спецсвязи 469 стрелкового полка 150 стрелковой Идрицко-Берлинской ордена Кутузова II степени дивизии. Член ВКП(б) с 1941 года. Награжден орденами Отечественной войны II степени, Красной звезды, медалями "За освобождение Варшавы", "За взятие Берлина", "За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945гг.", "Ветеран труда", благодарностями Верховного Главнокомандующего за овладение городами Западной Померании, прорыв обороны на подступах к Берлину, овладение районом и главным зданием Рейхстага, городом Берлин.

     Моя бабушка, Анастасия Тимофеевна Бродникова, в 1941 году проводила на войну четырех человек. Первым ушел старший сын Иван Ильич Бродников, 1910 года рождения. Он был призван на фронт в 1941 году, но в Красной Армии был мало. У него выявили слабое зрение и отправили в тыл. Вторым покинул отчий дом Яков Ильич, прошел войну, после тяжелого ранения служил химиком-инструктором в окружном учебно-химическом пункте Степного военного округа. Затем был призван зять (муж дочери Анастасии Ильиничны) Степан Савватеевич Царегородцев. Он сложил голову под Ржевом в конце 1942 года.

     Последним в этой четверке был мой отец, Прокопий Ильич Бродников. Он родился в Сидельникове 15 июля 1915 года. Окончил 10 классов. С 1936 по 1937 проходил срочную службу в РККА, был курсантом, а позже - командиром отделения полковой школы военной части 5524 города Благовещенска. Вернулся и начал работать в Сидельниковском РВК в должности помощника 2 отдела.

    В сентябре 1941 года был призван на фронт, но в Омске, куда он прибыл, его оставили адьютантом в областном военном комиссариате. Здесь он был до сентября 1942 года, а потом его направили учиться в Ульяновск на трехмесячные курсы усовершенствования командного состава штабной шифровальной службы Красной Армии (КУКСШШС).

    С декабря 1942 года папа - помощник начальника 6 отделения штаба 40 отдельной лыжной бригады Северо-Западного фронта. Провоевал в этом подразделении недолго: из-за больших потерь бригада была расформирована, а выжившие бойцы и офицеры в марте 1943 года влились в состав 127 отдельной стрелковой бригады того же Северо-Западного фронта. Папа попал на ту же должность, что и занимал в 40 отдельной лыжной бригаде, - шифровальщика.

    Это была тяжелая и очень ответственная работа. Шифровки шли "срочные", "весьма срочные" и "особо важные". Все - под грифом "секретно". О вручении каждого документа требовалось письменное подтверждение с печатью и подписью. Шифровки в основном получали по ночам, тут же специалисты спецсвязи садились за разшифровку документов. После этого они немедленно, причем лично в руки, вручались командиру полка, дивизии или начальнику штаба.

    Шифровальщики были на особом счету и учете, потому что они первые узнавали всю секретную информацию: начиная с того, где и кто наступает или отступает, во сколько часов начинать атаку, и заканчивая тем, кого из офицеров направить в штрафной батальон, а кого - расстрелять перед строем.

    - В нашей работе ошибаться было нельзя, - рассказывал отец. - Спал урывками. Но не только в штабе я был. Когда было трудно, если немцы подступали к штабу, в бой шли все, оставался лишь начальник штаба и радист.

    Помню один из рассказов отца: "Бойцы нашей бригады пошли на прорыв немецкой обороны у озера Ильмень. Шли тихо ночью по снегу 20 километров, а утром сходу вступили в бой. Потеснили немцев, но они, оправившись от первого удара, перешли в контратаку, стали заходить с флангов. Окопались бойцы в снегу. Вражеская пехота шла цепью, а наши ребята вели по ней кинжальный огонь. Немцы ложились на снег, снова поднимались, но наш огонь многих из них уложил навсегда. Атаку сдерживали до ночи. Наших тяжелораненых увозили на самодельных санях, запряженных в собачьи упряжки, по льду озера Ильмень на километр от места боя. Затем их эвакуировали в поселок Взвод, который незадолго до этого наша бригада отбила у фашистов. Помню, когда мы освободили это село, в глаза бросилась церковь, а около нее - немецкие блиндажи, командный пункт немцев. С десяток убитых немецких овчарок лежали рядом: они охраняли их штаб. Уже на следующую ночь нас сменила другая воинская часть, а наша бригада, понесшая серьезные потери в суточном бою, была выведена в резерв. В тылу мы первый раз с начала марша поели горячую пищу. Вскоре нашу бригаду расформировали."

    Папа вошел в состав 150 стрелковой дивизии, где его определили на должность помощника начальника штаба по спецсвязи 469 стрелкового полка. С этим подразделением отец учавствовал в освобождении Варшавы, взятии Берлина и даже расписался на стене Рейхстага.

    Отец вспоминал, как в самом Берлине шли ожесточенные бои, немцы дрались за каждую улицу, каждый дом, прятались по подвалам и оттуда вели огонь по нашим войскам.

    Орденом Красной Звезды папа был награжден 16 июня 1945 года за то, что "в Берлинской наступательной операции все время находился на наблюдательном посту с командиром дивизии, попадая под частые артобстрелы и не имея постоянного места работы,он обеспечивал бесперебойную шифросвязь комдива с наступающими полками. Сам выезжал в подразделения либо вызывал к себе для дачи служебных указаний и кодировки офицеров дивизии. В прошлом, находясь при командном пункте, своей добросовестной и быстрой работой обеспечивал своевременную обработку и вручение шифротелеграмм, идущих по линии КП. Отвечая за контроль за секретным делопроизводством своего отделения, частыми проверками в частяхи отделениях штаба дивизии, добился значительного улучшения состояния делопроизводства."

    После Дня Победы служба для отца не закончилась. В звании старшего лейтенанта и должности помощника начальника штаба по спецсвязи он продолжил службу в 15 отдельной трофейной бригаде в Германии. За службу был награжден бельгийским наганом, а после взятия Рейхстага у него появился еще один именной подарок - швейцарские часы.

    В 1947 году демобилизовался и вернулся в родное Седельниково. Отцу предлагали жить в Крыму. Райское место. Во время войны за предательство по приказу Сталина оттуда депортировали практически всех крымских татар. Предлагали: "Заходи в любой дом и живи", - давали должность, но папу потянуло домой. Не скрою, впоследствии отец жалел, что не принял этого заманчивого предложения.

    В Седельникове папа вновь начал работать в военкомате, затем - в сельхоз-банке, ревизором в РайПО, а на пенсию вышел из ОПОГАТа (автохозяйства) с должности диспетчера. Награжден медалью "Ветеран труда". Вырастил и воспитал двоих детей.

    Как офицера 150 стрелковой Идрицко-Берлинской ордена Кутузова II степени дивизии его приглашали в Москву принять участие в традиционных встречах ветеранов части, посвященных 40, 42 и 45 годовщинам штурма Рейхстага и водружения над ним Знамени Победы.

   Сейчас папы нет рядом с нами, но мы стараемся о нем рассказывать своим детям и внукам, говорим о том, что они, благодаря своему деду и прадеду, живут свободной жизнью, а не находятся в рабстве у фашистов, что вообще живут, а не истреблены, как те миллионы советских людей, что погибли в годы Великой Отечественной войны.

P.S.

    Отец рассказывал и такой интересный факт: сразу же после окончания войны для отдыха штаб их дивизии вывезли на дачу Геринга. Дача находилась в 65 километрах от Берлина. Там было три озера, три больших здания, вышка для охоты, вокруг которой располагались кормушки для прикормки и приманки лосей, оленей, кабанов, косуль и других зверей. В огромном одноэтажном особняке на стенах Геринг размещал свои трофеи: снятые до груди шкуры животных. Чучела выглядели, как живые. Дача была обнесена сетчатым двухметровым забором протяженностью 60 километров. Размах был впечатляющий, а роскошь дачи - сказочная.