В Красную Армию меня призвали в январе 1937 г., в авиационные войска, в роту аэродромного обслуживания в г. Брянске. Там служил 1 год. Мы изучали устав, устройство оружия, занимались строевой и политической подготовкой, участвовали в учебных стрельбах, ходили в караул или, как у нас в роте говорили, «через день – на ремень, через два – на кухню». Я старался служить как можно лучше, чтобы быть в передовых, каждый день выкладывался в полную силу. Результатом стало присвоение звания отличника боевой и политической подготовки. Но мне хотелось большего, хотелось получить хорошую специальность. Я подал рапорт командиру части с просьбой направить в школу авиационных специалистов.
Мою просьбу удовлетворили и в августе 1938 г. я стал курсантом ШАС в Брянске. Обучался 1 год, одновременно изучал материальную часть самолётов и моторов и был заместителем старшины в школе. Здесь же принял Военную Присягу. После сдачи экзаменов меня направили в воинскую часть г. Гомеля в качестве специалиста по обслуживанию самолётов.
В декабре 1939 г. нашу часть перебросили к финской границе. Так я стал участником финских событий. Шла война с Финляндией, линия фронта проходила в 15 км от Ленинграда, городу грозила опасность обстрелов. Зима в тот год была суровой, морозы доходили до минус 53 градусов, дули сильные ветра и метели, а кругом были озёра, озёра… . Очень трудно было в таких условиях готовить самолёты к полётам. Укрепление обороны противника, линия Маннергейма, была оборудована железобетонными дзотами, в которых стояли огневые точки. С этой линии обстреливали наши войска. Нам было дано задание бомбить эту линию укреплений. Мы, механики, день и ночь, в мороз и ветер латали разбитые машины, чтобы выполнить боевую задачу. И она была выполнена.
В марте 1940 г., когда война с Финляндией закончилась, нашу лётную часть перебазировали в армянский г. Ленинакан, где было очень жарко. Там мы изучали новый тип самолётов – скоростной двухмоторный бомбардировщик СБ, а после учёбы обслуживали эти самолёты.
Великая Отечественная война застала нашу часть у турецкой границы. Нашу часть направили под Ростов. Воевали в составе 4 Украинского фронта. Потери самолётов были большие. В конце 1941 г. перебазировались под Керчь. Город был занят немцами, враг наседал на нас. Часто самолёты противника прорывались на наши аэродромы, бомбили, обстреливали. Много потеряли мы боевых товарищей. Земля буквально горела, но мы старались спасти самолёты. У каждого механика был свой самолёт, его готовило к полётам звено в составе механика, радиста и электрика. Я как механик докладывал лётчику о готовности машины к полёту и нёс ответственность за подготовку. От службы механиков зависело очень многое.
Расскажу про один случай. В 4 ч. утра мой самолёт ушёл в полёт с подвешенными 8 бомбами. Лётчик сказал, что через 40 минут вернётся. Время вышло, а его нет и нет… Вдруг слышим – летит наш самолёт. Смотрим – в хвост заходит фашистский лётчик, обстреливает и наш самолёт падает… К счастью упал на нашу территорию. Когда мы до него добрались, машина была, как решето, лопасти пропеллера перекручены, штурман и лётчик живы, а вот стрелок-радист, к сожалению убит. Но машину мы всё-таки как-то отремонтировали. Лопасти выправляли кувалдой. Лётчик, штурман и я на этом полуживом самолёте полетели в станицу Крымскую, в мастерскую военных моряков, доремонтировали наш самолёт – и снова в Керчь. Нам дали задание корректировать огонь нашей артиллерии, сообщать о всех огневых точках противника и снова в этом бою самолёт был опять сбит, но упал на нашу территорию. А вот ремонтировать было уже нечего. Так я остался без самолёта. Дали другой.
В марте 1942 г. гитлеровцы заняли Крым. Мы потеряли очень много: склады, имущество, продовольствие. Но главное, самолёты, были спасены. Отступали через Керченский пролив длиной 4 км на Тамань. Это был страшный участок: с самолётов фашисты обстреливали каждый проплывающий предмет. Из нашей части в живых осталось мало. Часть расформировали и направили в Москву на пункт сбора лётно-технического состава, а далее – в Казань, где из 11 самолётов сформировали новую эскадрилью и бросили в самое пекло, под Сталинград.
Сталинград. Ноябрь-декабрь 1942 г. Левый берег Волги. Всё разрушено. Никакого жилья. Я был уже старшим авиамехаником 406 ночного бомбардировочного полка. Мы нашли какой-то разбитый вагон, там отогревались. Наша задача была удержать занимаемые позиции любой ценой, полёты только ночью, не давать покоя противнику. Часто некогда было ни передохнуть, ни вздремнуть – пока лётчик отдыхает, ты должен всё проверить и отремонтировать. Так и работали, зачастую под огнём.
К счастью, всё же наступил долгожданный перелом в ходе войны. Выгнали фашистов из Сталинграда. Нашу часть перебазировали в г. Шахты. Это хорошо запомнилось, т. к. до этого два с половиной месяца мы не мылись, завшивели, изголодались. А тут – неделя отдыха, банька, новое обмундирование – просто рай!
А дальше была трудная дорога на Кенигсберг. Это было самое тяжёлое время за все годы войны. Часто некогда было поспать, работали в труднейших условиях. Враг отчаянно сопротивлялся. За участие в героическом штурме и взятии города я был награждён медалью «За взятие Кенигсберга». Эта награда мне особенно дорога. Есть у меня и другие награды: медали «За отвагу», «За победу над Германией», «За боевые заслуги», ордена «Красной Звезды», « Великой Отечественной войны 2 степени» ,медаль Жукова и юбилейные медали.
Война закончилась. Возвращались солдаты домой, однако я не сразу вернулся в родные края. Авиационных специалистов не хватало, и я ещё год оставался на службе. Этот год был не таким напряжённым, как в военное время, но не было ни одного выходного, когда бы я не пришёл на аэродром, чтобы проверить, как чувствует себя моя крылатая машина.