1938 год. Приехали в Алма-Ату, а с Алма-Аты нас везли 400км. по горам Тянь-Шань в отдельную Саржадскую пограничную комендатуру. Прибыли туда и 3 месяца проходили учебную подготовку. Получил около 15 благодарностей за боевую подготовку. Десятиклассников было только два, один из которых я. Меня назначили на первую заставу Нарынкол. Оборудовал тактический ящик с рельефом местности, дозорными тропами, лесами, рекой. Каждый день после обеда были 4 часа занятий: два политических и два часа огневой/строевой/физической подготовки. Была конная подготовка на манеже. Ходили в дозоры.

1939, весна. С комендатуры приходит распоряжение направить десятиклассников в пограничное училище. Я один поехал в Алма-Ату. Экзамены сдал. На мандатной комиссии предложили поступать на выбор: Орджоникидзевское, Московское военное техническое, Саратовское или Ленинградское политическое. Я выбрал Саратовское. Когда в Саратов приехал, нас около месяца обучали, и опять экзамены. Учился я более двух лет. Парадная форма была уже сшита. Месяц оставался до выпуска.

1941, 22 июня. Война. 25 июня мы (7 лейтенантов) уже ехали на Москву по направлению: Белорусский военный округ, город Минск. Приехали в Москву на Белорусский вокзал. Там народу тьма. И военные, и гражданские, все вперемешку. Поезда не идут. Немцы разбомбили железную дорогу. Идет по вокзалу военный патруль с пограничных внутренних войск. Видит, что сидят 7 молодых лейтенантов на чемоданах. Подходят и спрашивают: «Вы куда?». Мы им даем свое предписание в Минск. Говорят: «Все. Отставить! Идите на сбор в Сокольники». Позанимались две недели в полку внутренних войск в лагерях. Оттуда 400 человек и человек 20 офицеров направляют в Тулу, где формировалась 257-я Стрелковая дивизия.

1941, начало июля. Тула. 257-я Стрелковая дивизия 34 армии Командующий армией генерал-майор Качанов Кузьма Максимович. Командующий дивизией генерал-майор Урбанович Виктор Казимирович Командующий артиллерией армии генерал-майор Гончаров Василий Сафронович. Штаб дивизии располагался в медицинском техникуме. Доложил Полковнику Кузнецову, начальнику строевой части, что доставил пакет, 17 офицеров и группу рядовых. Назначен адъютантом командира дивизии. Приказ занять третье кольцо обороны Москвы в районе Малоярославца. Копали траншеи. Потом погрузка в эшелоны. Обошли Москву, и выехали на Ленинградское направление, на Октябрьскую дорогу. Доехали до станции Бологое. Выгрузились и маршем пошли Лычково, Демянск. Остановились в лесах, где сосредотачивалась 34 армия. Немец пер на Москву и на Ленинград, и уже взял Псков. Нам приказ: левее Бологое в направлении Старая Русса нанести немцу удар во фланг. Пошли в наступление и попёрли немцев. Форсировали реки Пола и Ловать. Окопались. Немецкая авиация висит над нами целый день. На левом фланге немцы разгромили нашу кавалерийскую дивизию и угрожают нам с фланга. Приказ отходить. Наша дивизия должна прикрывать отход всей 34 армии. Приказ занять оборону на реке Пола.

1941, начало сентября. Видел первый залп дивизиона Катюш. Стояли где-то 2 недели в обороне. Приказ оставить реку Пола и отходить. Мы снова в прикрытии. Вышли к деревням Малое и Большое Опуево. Немец перерезал дорогу отхода. Строевые части в основном прошли, а тылы с обозами остались. Комдив дал приказ двум полкам разорвать кольцо. Наши два полка прорвались, но горловину удержать не смогли. Часть обозов успела пройти. Подошел полк прикрытия. Полк прорвался. Немцы опять захлопнули проход, и пошли на нас. У нас остался только зенитный дивизион из 16 машин со счетверенными пулеметами на треногах. С помощью него, выведенного на прямую наводку, остановили немцев, перешли в контрнаступление и даже пленных захватили. Это были первые пленные. У нас остались только одни обозы и медсанбат. Прилетал У-2, совещались. Приказ выходить по частям, кто как сможет. Мы прикрывали отход штаба дивизии и медсанбата. Зенитный дивизион отходил отдельно. Решили идти не сразу к линии фронта, а пошли в тыл к немцу и ходили по тылам где-то с месяц. Питания никакого. Я один, никого не брал с собой, ходил в разведку и занимался поиском провизии. Подходил к населенному пункту. Выяснял, есть немцы или нет. Находил старшего, объяснял, что сопровождаю раненых, которых надо кормить. В районе озер Селигер вышли в расположение 25 кавалерийской дивизии. Она получила приказ действовать по тылам немцев. Потом вышли на свою территорию. Приказ: все, кто выходит из окружения, оружие сдают и на формировочные пункты. Генерал сдавать оружие отказался, и мы вышли организовано при оружии. Формируется новая дивизия из выходящих частей. Приказ по 34 армии: Командующего армии увезли, а командующего артиллерией перед строем расстреляли, все командиры дивизий разжалованы в рядовые. Мой комдив только понижен в должности до комполка. Как только мы вышли из окружения, комдива вызвал к себе Мехлис. После чего комдив несколько дней писал объяснительное письмо на имя Сталина. Ему уже нашли полк в 27 армии, которым он должен командовать. А командир новой формирующейся дивизии попросил оставить себе адъютанта, т.е. меня. Мой комдив спросил меня, хочу ли я идти с ним или остаться в новой дивизии. Я пошел со своим генералом Урбановичем. 29 армия стояла во втором кольце обороны Москвы. Нашли штаб полка. Полк был недалеко от Калинина (сейчас Тверь). Старшим батальонным комиссаром был Герой Советского Союза Бойко Василий Романович. Стояли в обороне около трех недель. Немцы перешли в наступление брать г.Калинин. Наш полк бросили на его защиту. Только один бой, который вели целый день, мы провели в этом полку.

1941, ноябрь. Генерала восстанавливают в должности и отзывают в штаб 29 армии ближе к Москве, местечко Раек. Перед отъездом начальник строевой части просил оставить себе лейтенанта (меня), но Урбанович сказал: «Адъютанта я вам не оставлю». Нашли штаб 29 армии. Командующий 29-й армией генерал-лейтенант Масленников Иван Иванович, как и Урбанович с пограничных войск. Начальником штаба армии был генерал-майор В.М.Шарапов (болел). Урбановича временно назначают начальником штаба 29 армией. Меня назначают командиром специального взвода батальона охраны штаба армии (до весны). Когда Шарапов выздоровел, Урбановича назначают командиром боевой подготовки штаба армии. Началось контрнаступление под Москвой на Ржев.
1942, январь. Урбановича послали как представителя армии и там ему приказали сразу принять дивизию. После этого мы с ним уже больше не виделись. Подошли к Ржеву. Даже за окраины Ржева зацепились. Остановились там до весны

1942, март. Батальон охраны расформировывается и остается только рота. Командир батальона охраны переводится в 183 стрелковую дивизию 29 армии для подготовки сержантского состава, берет с собой командиров рот и меня.
1942, весна, Калининский фронт, тыл, стоявшей в обороне 183 стрелковой дивизии 29 армии. Организована школа младших командиров. С месяц мы занимались обучением. Присвоено звание старшего лейтенанта. В конце обучения направляют на должность заместителя начальника разведки штаба дивизии. Капитан начальник разведки не вернулся с разведки с тремя разведчиками. Я с группой из 8 разведчиков пошли в разведку и вытащили трех убитых разведчиков. Начальника разведки не нашли. Назначен начальником разведки штаба дивизии. Проработал с весны примерно до конца сентября в основном под Ржевом. Взяли г.Старица, г.Зубцов. Летом под Ржевом при выборе места для наблюдательного пункта командира дивизии ближе к переднему краю был контужен. Мина ударила прямо в катушку с проводом, стоявшую в ногах. Осколки пошли по ходу движения мины. Меня со связистом только землей накрыло. Направили в Зубцов. Только пришел в Зубцов и зашел в домик, началась бомбежка. Я лег на пол, а писарь мой побежал из домика прятаться. Потом приносят оторванную руку с карманом, в котором были его документы.

1942, осень, начало октября выведены в тыл на формировку под Клин, районный центр Высоковск. Разведке делать нечего. В Некрасино расположился штаб дивизии. Начальник штаба полковник Никитин поручил организовать под Некрасино школу младших командиров для пополнения. Я командовал учебным батальоном. Командира дивизии полковника Рубана Петра Константиновича отозвали. Призвали нового комдива полковника Костицына Александра Степановича. Костицын предложил стать его адъютантом. Я говорю, что пока здесь, я бы покомандовал учебным батальоном, а как в бой, тогда - пожалуйста. Он, наверное, понял, что мне не очень хочется, и взял адъютантом моего командира роты. Там осенью мне присвоено звание Капитана, и приняли в Партию. Пробыл там с октября по 31 декабря. К этому моменту уже окружили немцев под Сталинградом.

1943, январь. Назначили командиром батальона в 227 стрелковый полк. Батальон принял прямо в эшелоне. Начальником штаба был Васильев. Вместо комиссаров ввели замполитов. Замполитом у меня был майор Липкин (потом погиб на моих глазах). Он был москвич, секретарь райкома партии. Его призвали с резерва. Едем по направлению к Москве через Клин. Недалеко от Москвы остановились. Мы с ним вышли, постояли. Он говорит: «Сейчас бы дома побывать». Сели в эшелон и двинулись дальше. Обошли Москву и тронулись на юг. Сталинградская группировка была уже окружена. Доехали до Мичуринска. Разгрузились и маршем к Воронежу. Под Воронежем я был в 40-й армии. Командующий 40-й армией генерал-полковник К.С.Москаленко. Немец под Воронежем по реке Воронеж и реке Дон с осени 1941 года укрепился и стоял до января 1943. Подошли к Воронежу.

1943, 10 января. Вышли под Воронеж. Наш полк был нацелен на взятие районного центра Синие Липяги на реке. Левее нас был опорный пункт в д. Хвощеватовка на обрыве. Наш берег виден как на ладони. На эту деревню весь день наступал 228 полк подполковника Полицына. Если деревню взять, то мы угрожаем полуокружением районному центру, и немец может его сдать. От нас это было около 2-х километров. 228 полк потерял много людей, но взять деревню не смог. Вечером снимаемся и передвигаемся левее туда, где наступал 228 полк. Немецкая сторона расположена на возвышенности. В 12 ночи вызывают к командиру полка майору Ахсарову Энверу Бимболатовичу (осетин, Герой Советского Союза, погиб на моих глазах). Комдив приказал силами одного батальона ночью взять д. Хвощеватовку. Без разведки, вслепую, но я знал, что у немцев сплошной обороны нет, есть опорные пункты. Решил правее перейти реку, не разворачивая батальон. Разведку послал вперед. Зашел с правого фланга глубоко. Немцы нас обнаружили и открыли огонь. А у немцев основные укрепления, такие как дзоты и доты, нацелены в основном на огонь в сторону реки. Пули трассирующие, и было видно, что мы остались немного в стороне от их огня. Потом они почувствовали, что мы у них справа. Начали передислокацию, чтобы занять круговую оборону. Я две роты разворачиваю налево. Они врываются в деревню и завязывают бой. Третью роту я придержал, чтобы на всякий случай прикрыть себя с тыла от районного центра. На окраине деревни на южной стороне в крайнем доме устроил командный пункт. За ночь с тыла мы заняли пол деревни и жмем его к реке. Утром мне посылают в поддержку три «коробочки», т.е. три танка, которые с противоположного (нашего) берега реки организовали огневую поддержку. Я ввел в бой третью роту. Мы начали теснить немца и к вечеру прижали их к реке, сбросили на лед и пленили более 150 человек. Я иду по улице с одной стороны деревни, а мне навстречу от реки – комдив вместе с комполка. Комдив жмет мне руку, поздравляет и говорит комполка Ахсарову: «Представить к награде». В штабе полка меня представили к ордену Красной Звезды, а комдив приказал переписать на орден Красного Знамени. А к этому времени были введены новые ордена: Суворова, Кутузова, Невского.

После взятия д.Хвощеватовка и районного центра Синие Липяги мы пошли наступать дальше от Воронежа и стали преследовать немцев. Немец идет по шоссе, а мы шли параллельно. Прошли около 100 км. Недалеко от деревни Гусевка мне поступил приказ перерезать шоссе. Первый раз днем попытались, не получилось. Вечером подошли к шоссе поближе. Слышу справа большой населенный пункт. От шоссе идет кустарник, и метров 20 от дороги кювет и рощица. Я вдоль дороги по кювету располагаю батальон, а сам на левом фланге. И сказал, чтобы без моей команды огонь не открывали. Я знал, что у немцев ужин по расписанию, они останавливаются и кормятся. Немцы прервали движение, остановились в деревне. Через час слышим, движется колонна, вытягивается из деревни. Моя цепь растянулась примерно на 500 м. Батальон был неполнокровный, где-то 50% личного состава. Как только голова миновала меня, я даю команду открыть огонь в упор во фланг. У немцев паника, и они бросились в деревню, а мы на их плечах ворвались и захватили около трети деревни. Я остановился в крайнем доме. Немецкие отступающие части все подходят и подходят, а дорога перерезана. Им двигаться некуда. Силы их все накапливаются. Днем приводят троих пленных, таких холеных молодых парней – рядовые. Я побеседовал с ними. Они оказались власовцами, откормленными, одетыми в немецкую форму. Целый день мы держали немцев и не давали возможности отходить по шоссе. Днем мне послали три английских танка. Дошел только один. Я его поставил возле моего домика, и он постреливал вдоль улицы. Приезжал ко мне командир танков и замполит комполка. Ознакомились с обстановкой и уехали. К вечеру немцы начали нас теснить. Постепенно сдавали по одному дому. Пришел раненный командир роты. Немцы уже рядом с моим домом. Загорелась избушка. По рации приказали отходить. Мы выскочили из домика и за ним начали отстреливаться. Все осветило. Вокруг тьма немцев в маскхалатах. Замполита майора Липкина убило. Я только услышал, как он сказал: «Комбат», и всё. Я танкистам даю приказ завести машину и открыть огонь. Танк завел двигатель и начал стрелять из пулемета и из пушки. Благодаря этому нам удалось отойти. Немцы отхлынули, и мы стали отходить. Тут ранило капитана роты связи полка, перебило ему руку. Я ему с помощью бинта и ложки перетянул руку, и потащили его с собой к дороге, а потом к лесу. Там стояло наше орудие сорокапятка. Я приказал им отходить с шоссе влево. Капитана положили на лафет орудия. А в лесу уже был санитарный пункт и недалеко - штаб полка. Мы открыли немцу дорогу и опять стали параллельно их преследовать. Потом взяли Старый Оскол, Новый Оскол, Белгород.

1943, февраль. Комдив дает приказ сажать батальон на танки и брать Белгород танковым десантом. На рассвете утром пошли. Дошли до окраины Белгорода, а там противотанковые рвы, вырытые еще нашими. Немец открыл огонь, и самолеты пошли бомбить. Я даю команду спешиться с танков. Беру вправо, и врываемся на окраину Белгорода. За сутки Белгород взяли. Перед самым Харьковом в нашем полку остался только мой батальон, второй батальон формировали заново по тылам. Зашли в лес, где засел немец. Пошли в атаку. Немец побежал. Перед нами окраины Харькова. Комполка свернул свежий батальон в колонну, а мне приказал замыкать колонну со своим батальоном. Только комполка вышел из леса, немцы с окраины ударили из танков. Комполка первыми залпами сначала ранило, а потом убило. Началась паника. Я своих развернул. Говорю: «Стой!». Заняли оборону. До утра стояли в обороне. Танки ушли. Утром пошли в наступление. Харьков очистили. Похоронили комполка майора Ахсарова в Харькове на Холодной горе. Приказ идти севернее. Шли Казачья Лопань, Богодухов, Лебедин, Ахтырка, Грайворон, реку Псёл пересекал, дошли до д. Шпилевка, 10 км не доходя (левее) Сумм. Прошли за два месяца. Свежие немецкие кадровые войска перебросили из Франции для помощи Сталинградской группировке. Но они опоздали и шли через Полтаву на Харьков. А нам на подкрепление шли войска Рокоссовского. Нам приказ отходить на оборону Харькова. Пока мы подошли немец Харьков взял. И от Харькова мы начали отступать до Белгорода тем же направлением, что и наступали - по Белгородскому шоссе.

1943, 22 марта. Начала гнуться Курская дуга. Немец подходил к Северскому Донцу и жал нас. В 12-15 км от Белгорода меня контузило. Там и закончилось мое пребывание в 183 дивизии. Мы там заняли оборону. Слева от шоссе были овраги и лес, рядом с д.Алексеевка. Правее, где мой батальон, было чистое поле. Батальон был потрепанный. Состав был подобен партизанскому отряду, т.к. его пополняли молодежью, которую призывали в освобожденных местах. Новобранцев даже не переодевали. Вечером появились несколько десятков немецких танков. Они организовали дымовую завесу. Танки не видать. А у меня было 2 танка Т-34 и орудие 76мм. Мои солдаты, в основном новобранцы, лежали в проталинах. Снега нет, земля мерзлая. Они не окопаны, когда увидели танки, начали бежать. Т-34 тоже начали пятиться. Я вынимаю пистолет, забираюсь на танк и приказываю танкам остановиться и открыть огонь. Налетела немецкая авиация, и меня накрыло. Утром очнулся уже не на правой стороне, а на левой, около 100м от шоссе, в овраге на опушке леса, и никого нет. По шоссе идет немецкая техника. Ни планшета, ничего у меня нет. Кто-то меня оттащил. Немцы, когда нас сбили, пошли сразу до самого Белгорода.

Меня подобрал комбат Москаленко соседнего батальона. Притащили меня в домик лесника. Побыли там сутки. С комбатом было 11 человек (в основном офицеры и санинструктор). Оставили домик. Решили идти к фронту и меня тащить с собой на плащ-палатке. В сожженной деревушке нашли погреб и все залезли туда. Просидели целый день. Ночью двигались в сторону Северского Донца. Остановились в хуторе Высокий. Встретили старичка, который сказал, что Донец уже тронулся. Конец марта, начинается апрель. Немцы по Донцу остановились, дальше не идут. Переправиться нельзя. Решили идти обратно в тыл. Ходили параллельно с фронтом, фронт рядом. Теряли в стычках людей. Сначала потеряли троих. Потом остались, в конце концов, мы вдвоем с комбатом, когда дошли до Шевченкова Гая. Комбат пошел за пищей в хутор, и больше я его не видел. Я пошел дальше. Шел в основном по полям. Просил у людей, работающих в поле, пищу. Дошел в Опошню. Там стоят немецкие танки. Ночью я дошел в свой район. Я был в полушубке. Спрашивающим людям говорил, что сбежал с лагеря и иду домой. Прибыл в Песчаное Решетиловского района. Надо перебираться через Решетиловку. Там молоковоз каждый день везет молоко в Решетиловку. Он согласился меня взять, не побоялся часового на мосту. Поставил бидоны сзади телеги, спереди наложил соломы, под которой спрятал меня, и поехали. Довез меня до молокозавода. Я там вылез, вышел мимо Решетиловской больницы на шоссе и пошел. Дошел до начала нашего поля, свернул налево и лежал в соломе дотемна. Решил идти не на Сухорабовку, а идти на Березняки. В Березняках я пробыл несколько дней. Приходили сестра Феня, братья Василий и Никита. Феня говорит, что родители хотят меня видеть. Я с ними расстался в 1938 году, когда ушел в армию. Ночью с Феней пошли в Сухорабовку. Благодаря старосте, который был знаком с Никитой и служил вместе с ним в Донбассе, мне удалось избежать контакта с немцами. Когда стало слышно, как приближается фронт, я пошел на встречу к своим и дошел до Полтавы.

Зашел в воинскую часть. Меня направили в отдел контрразведки. Написал о себе все как было. После этого отправили на Шведскую могилу возле Полтавы, где собирались такие как я. Там были офицеры всех рангов, около 350 человек, начиная с тех, кто остался с 1941 года. А «свежих» с 1943, таких как я, было человек пять. Вот на эти пять человек пришел приказ: восстановить в звании, одеть и отправить в части. Восстанавливали только строевых командиров. Политработников никого не восстанавливали, всех разжаловали в рядовые. После проверки меня направили заместителем командира батальона на Днепр, в 9-ю гвардейскую воздушно-десантную Полтавскую дивизию. Комбат капитан Кошуков отдал мне свою старую гимнастерку, так как из обмундирования моего размера не нашлось. Заместителем комбата я пробыл полмесяца, пока стояли в обороне. Ходил на занятия. С нами занимался зам комдива полковник Грачев. После этого меня назначили командиром батальона на самом правом фланге дивизии под Кировоградом. Командир полка подполковник Кондратенко. Однажды прихожу с передовой, а мне сообщают, что на командный пункт прибыл начальник разведки соседней дивизии, Герой Советского Союза, и его подстрелил снайпер. Январь - февраль стояли в обороне. Орден за Хвощеватовку я пока еще не получил

1944, март. Наступление под Кировоградом. Стали преследовать немцев. Я вел бой возле деревни Плетеный Ташлык, рядом с которой был перекресток дорог. Там была организована вторая оборона немцев еще с осени 1943. Наступление заглохло. Приказ наступать. Окраина деревни. За деревней чистое поле и метрах в 50 немецкие траншеи. Я поднял батальон и в цепи повел его за собой в атаку. Немцы стали выскакивать из окопов и бежать. Все это видел начштаба полка майор Набатов. Меня тогда представили к ордену Боевого Красного Знамени.
Из-под Кировограда пошли южнее: Ананьев Одесской области, вышли на Днестр, форсировали Днестр. Освободили город Григориополь. Там чуть не погиб вместе с Набатовым, когда ходили в атаку. Я поехал получать пополнение на Днестровском плацдарме. Получил пополнение для дивизии, вернулся, а немцы и румыны перешли в контрнаступление. Там комполка Мещяреков во время сражения погиб. Я только с пополнением прибыл, Набатов меня встречает и сходу говорит: «Давай со мной, бери людей и на передовую!». Мы с ним прибыли. И он, также как я ходил в атаку под Злынкой, так он пошел тут в атаку со мной. Мы немцев и румын отбросили и восстановили положение.
Там же был еще один случай, когда я проходил мимо КП командира корпуса генерала Лебеденко Никиты Федотовича прямо возле переправы через Днестр. Налетела немецкая авиация бомбить переправу на плацдарме. Я укрылся в окопчике с его телефонистами и радистами. Одна бомба упала прямо рядом. Я смотрю, сидит раненная девушка, и теребит рукой волосы парня, то ли раненного, то ли убитого. Вызвали санитаров. Чем у них все закончилось, не знаю. Привыкаешь к этому. Такое смотришь каждый день, но отпечаток остался. Набатова потом послали в академию учиться. Он после поступления приезжал ко мне на передовую, когда мы стояли в германии. Мы с ним махнулись часами.