«Ночью, часа в 3 приказ – выступать и перекрыть противотанковыми минами танкоопасное направление на случай если немцы туда полезут. Погрузились, тронулись. Холодина, тянет позёмка, где то у горизонта отсветы пожаров, бороздят небо ракеты…Прибыли на место без происшествий. Работа закипела, чуть забрезжил рассвет и вдруг – шум моторов! Танки?! Колонна машин?! Я уж не помню было ли у нас боевое охранение (очевидно да), только последовала команда «Закругляйсь! По машинам!». Быстренько свернули инструмент, попрыгали в кузова «ЗИС» - ов, озираемся по сторонам, вроде всё в норме и вдруг ба-бах! И визг снаряда. Слава Богу - не взорвался (очевидно была болванка). Откуда бьёт не пойму. Команда: «Спешится! Занимай оборону в кювете!» Ну, думаю, начинается! И вдруг справа от нас выныривает наш Т-34, пальба, удар немцам во фланг, загорел один танк, разворачиваются машины немцев. Мы палим из винтовок, автоматов по пехоте… Драпанули, гады. Танкисты погнались за ними, а мы возвращаемся «победителями».
Завершалось наступление на Сандомирском плацдарме. Впереди Краков. И первые пленные немцы, которых я увидел: в глазах ненависть, кулаки сжаты.
Позиции меняем каждый день. Вперёд на Запад! Настроение отличное! Хочется ну прямо врукопашную и стрелять, стрелять! Да, я раздобыл немецкий «Шмайсер» (а свою «трёхлинеечку) всё равно приходится таскать – в обоз хозчасти старшина не принимает).
На подступах к Кракову опять ставили сетки и, наконец, мы в горящем Кракове. Пожаров, правда, было не много, хотя весь город был заминирован, но взорвать не удалось, наша разведка поработала отлично.
На следующий день (а это было 23 января 1945 года) – опять на боевую работу. При въезде в один населённый пункт по нашей колонне из пяти машин хлестанул пулемёт с колокольни Костела. Мы врассыпную с машин в кювет(там он не доставал) затем нужно было перебежать шоссе и подбираться к церкви. Моя очередь, впереди встал товарищ, прибывший к нам на днях, вот он уже на середине шоссе, вдруг упал и истошный крик: «Маамаа!». Подбегаю, кровь везде, пытаюсь тащить его, не тут-то было, вожусь, выпрямляюсь и вдруг – чирик! Что то промельтешило перед глазами (пуля? – думаю), распластался рядом с ним, слышу кричит наша медсестра: «Лежи, такая мать! Сейчас подползу!» - Была у нас такая отважная медсестра Женя Костермак – одесситка. Подползла, тянем солдатика вместе, добрались до кювета, а пулемёт всё стучит. Стала перевязывать, вся грудь в крови, спина тоже.
Ползём дальше (ребята-то к костелу подбираются, а мы – в тылы.)
-Ты чего побледнел?, - спрашивает, - Труханул?
-Да нет, - соврал я, - чего-то плечо и правая рука побаливают, - отвечаю. Снимаю телогрейку, шинель, рукав весь в крови. Она разрезает финкой гимнастёрку, бинтует плечо. Я ей уже не помощник. Подползли ещё один солдат и шофер (машины были оставлены на шоссе), потащили раненного в тыл. Слышим взрыв и пулемёт замолчал. Оказалось, пулемётчик был прикован цепью, терять ему было нечего ,бился пока его не подорвали ребята лимонкой.
Вечером я уже был в Кракове в бригадном госпитале. Вот там-то и рассмотрел от какой напасти спас меня Бог. Пуля навылет прошила правое плечо, оторвала верхнюю пуговицу на воротнике гимнастерки, оставила на шее ожог(чуть бы наклонился вперёд – она продырявила бы горло и, очевидно, я бы захлебнулся собственной кровью и лежать бы мне в чужой земле. Вот так. )»
