Боевой путь

Из записок моего прадедушки.

Война продвигалась на восток, стали бомбить Харьков сначала днем, потом и ночью, падали бомбы на училище. Заниматься стало опасно, и в начале сентября 1941 года два отделения отправили на поезде через Москву в Красноярск, а остальные уходили пешими на Валуйки, так как железная дорога на Москву была перерезана немцами. В Красноярске прозанимались до ноября 1942 года и по отбору группу курсантов (я и трое моих друзей) направили в Узбекистан (Кариш) в 1-ю Высшую школу штурманов до марта 1943 года и затем были направлены в город Рыбинск в летный центр для овладения радионавигацией. До Рыбинска ехали в санпоезде до Москвы и на место прибыли 10 апреля. В дороге жутко набрались вшей. 15 мая самолетами доставили в Москву и в этот же день мы получили назначение в штабе авиации дальнего действия. Вместе с другом прибыли в Катово (Жуковский) в полк, который был вооружен американскими самолетами Б-25. Началась боевая деятельность.

Первый пробный боевой вылет (называлось «на подсадке») был на ж/д узел Могилев в конце мая ночью, где впервые увидел разрывы зенитных снарядов. Вернулись благополучно. Пройдя полеты на подсадке, был зачислен во вновь сформировавшийся экипаж. Начались самостоятельные полеты. Страшно ли было? Вот несколько боевых вылетов.

Летом 1943 года полк наносил бомбовые удары по эшелонам с войсками и вооружением на ж/д узле Брянск. Вот и цель, хорошо освещенная светящимися бомбами. Отыскал точку прицеливания. Несколько секунд боевого пути и 2 тонны бомб полетели на эшелоны врага, готовые отправляться к фронту. В развороте после сброса бомб я и радист увидели, как серия разворотов от сброшенных бомб точно прошлась наискось по эшелонам. В этот момент один за другим в самолет вцепились зенитные прожектора, а шапки разрывов зенитных снарядов плотным кольцом окружили самолет. В кабине запахло порохом. Летчик бросил самолет в разворот с резким снижением, отец повис на ремнях, отделившись от сидения. В результате правильного и своевременного маневра разрывы снарядом остались в стороне, прожектора отстали. Благополучно возвратились на аэродром и стали готовиться к новому боевому вылету.

В том же июле полк наносил бомбовые по войскам и эшелонам противника на ж/д узле Полтава. Экипаж (летчик – командир корабля Могутов) на маршруте встретил мощный грозовой фронт, обойти который было нельзя. Вошли в сплошную облачность, и началась сильная болтанка, со ствола пулемета стекали струи искр электрических разрядов. С аэродрома поступила команда возвращаться. Экипажи, которые взлетели позже, выполнили команду еще до входа в облачность. Но наш экипаж глубоко вошел в кипель грозовой облачности, поэтому выполнять разворот на обратный курс в таких условиях означало продлить пребывание самолета в грозе, и к тому же возвращаться с невыполненным заданием не хотелось, поэтому решили пробиться к цели. За грозовым фронтом погода улучшилась, и я смог успешно вывести самолет на цель и сбросить бомбы.

В августе 1943 года вылетели на боевое задание для нанесения бомбового удара по артиллерийским позициям немцев западнее Ленинграда, с которых велся обстрел города. Пока было светло, летели на малой высоте, но с наступлением сумерек перевели самолет в набор высоты. Вскоре я увидел под левым мотором яркую вспышку, мотор остановился, и самолет полетел со снижением. Могутов (командир) развернулся на обратный курс, чтобы попытаться долететь до запасного аэропорта в Калинине. Сбросили бомбы на «невзрыв», но машина продолжала снижаться.

Попытку прыгать на парашютах никто не предпринимал, да и команды не было. Чтобы определить расстояние до земли, я взял ракетницу, вылез в кабину летчиков, открыл форточку правого летчика (Леша Синицын) и выстрелил первую ракету – она загорелась. Затем выстрелил вторую, она тоже загорелась, но сразу погасла. Третья ракета не загорелась (она сразу упала на землю). Затем почувствовал резкую остановку самолета и оказался лицом к хвосту – увидел пламя. Могутов и Синицын без всякого движения, у меня болели голени ног. Аварийный люк над головами летчиков оказался открытым. Подтянувшись, я вылез наружу. Сзади огонь. По левой плоскости дошел до конца и спрыгнул на землю, увидел впереди в 15-20 метрах три березы, подбежал к ним, снял парашют и посмотрел на самолет, он повис на стволах деревьев. Из экипажа никого не видно, по левой плоскости дошел до кабины летчика и стал его вытаскивать, а сзади метрах в 3-4 бушует пламя. Удалось летчика вытащить и дотянуть до парашюта до берез, затем пошел за Синицыным, стал его вытаскивать, не удается. Тогда закричал: «Леша, вставай, самолет взрываться будет!» Но в ответ молчание. После нескольких попыток удалось вытащить его наверх и оттянуть к Могутову. А где стрелок и радист? Пошел к их кабине и увидел обоих, идущих по правой стороне: у радиста по лбу и левой щеке струя крови. Наконец весь экипаж в сборе. Я велел всем лежать, но взрыва не было, самолет продолжал гореть. Сильно резало в глазах. Я вынул пистолет, стал стрелять, чтобы привлечь внимание людей (территория была освобожденной). Вскоре к экипажу, ориентируясь на пламя и выстрелы, подошли двое мужчин и женщина. «Эта территория была освобождена от фашистов», им было сказано мной, и они увидели, что произошло. Я и один из мужчин взяли Могутова и все пошли в домик лесника. Там мы провели ночь, а утром подъехала подвода, на ней был врач-полковник, я с ним еще сходил к самолету. Моя штурманская кабина была снизу распорота стволом дерева, как чурбан при ударе по нему колуном. После этого весь экипаж доставили на опушку леса, откуда тремя рейсами на самолетах ПО-2 доставлены в госпиталь г. Тихвин. У меня сильно резало глаза дня 3 (воздействие пламени) и болели голени ног от ушиба.

Дней через 5-7 боли почти прошли. На аэродроме Тихвина сел самолет, летевший из Ленинграда в Москву, и вместе с Синицыным прилетели в Москву в полк.Я писал рапорт, чтобы съездить домой, но комполка поставил резолюцию «в дом отдыха», и вместе с Синицыным уехали в Солнечногорск на 12 дней (а пробыли 14). Дом расположен возле озера. За дни пребывания там прочитал «Войну и Мир».

После возвращения меня определили в экипаж летчика П. Ф. Силенкова, с которым пролетали до конца войны и вместе служили в Кировограде.

В январе 1945 года экипаж с аэродрома Львов выполнял боевое задание на разведку погоды в сторону Балтийского моря. Полет проходил днем. При возвращении на аэродром полет проходил над территорией Польши над лесными массивами, солнце было позади. После пролета линии фронта неожиданно голос стрелка: «Истребитель!» Я увидел справа возле самого крыла трассы пуль от истребителя противника МЕ-109.

Летчик Силенков резким отворотом со снижением не дал истребителю вести прицельную точную стрельбу, стрелок открыл огонь, и истребитель атак не повторил.

За время войны совершил 175 боевых вылетов на бомбежку, выброску разведчиков и на разведку погоды. Последние выполнялись одиночными экипажами вне состава боевого порядка полка.

Бомбежки эшелонов наносил по ж/д узлам: Могилев, Орша, Витебск, Гомель, Псков, Брянск, Орел, Смоленск (Кр. Бор), Полоцк (Зеленый дол), Полтава, Ахтарск, Харьков, Таллин, Ростов, Львов, Минск.

Бомбежка аэродромов противника: Орел, Олсуфьево (Смоленск), Барановичи, Радом (Польша).

По артиллерийским позициям: под Ленинградом, по правому берегу Днепра, у Киева и Кременчуга.

По военно-промышленным объектам: Хельсинки, Констанца, Дебрецен, Данциг, Будапешт, Бреслау, Свинемюнде, Берлин и др. опорные пункты противника.

Участвовал в освобождении Украины (Севастополь в том числе), Белоруссии, оказывал помощь партизанам Чехословакии.

Войну закончил в польском городе Мелец в июне 1946 года, откуда перебрался в Кировоград.

За время войны базировались на аэродромах («Жуковский») Кротова, Новодугино (север Смоленщины), Конотоп, Умань (лето 1944 года гуляли в Содгиевском парке), Калиновка (Винница), Мелец (Польша).

Несколько экипажей (в том числе наш) были командированы для выполнения спецзадания (выброс разведчиков) во Львов, а после выполнения задания перелетели в Мелец. Там началась мирная жизнь.

24.06.1945 в Москве проходил Парад Победы. Я был отобран в число кандидатов, но отказался ехать. В июле его экипаж отобрали из числа всех для отправки в Москву. Прошли инструктаж в штабе корпуса и прибыли в Москву.

В штабе авиации дальнего действия получили задание в Монино (Подмосковье) принять самолет (переоборудованный в гражданский: снято все вооружение, сделаны два салона, у меня в кабине установлен столик) и на нем лететь в Читу, где находилось командование по руководству войны с Японией.

Я получил у главного штурмана указания, карты, и в ясный день в конце июля мы полетели. Трасса проходила мимо Сергача, и мы залетели на наше село над нашим домом, на очень низкой высоте сделали три захода – я сбросил маме письмо. Сколько было у меня радости после 5-летнего перерыва появиться над селом!!!

По прилету в Читу самолет пришел осматривать маршал авиации Новиков и другие генералы.

После начала войны с Японией с Главкомом ВВС и Главным штурманом мы полетели из Читы в Монголию.