Один из сынов своего народа
Биография Николая Васильевича была типична для его времени: родители – рабочие сталепрокатного завода, постоянное самообразование, постоянный рост над собой. Окончил среднюю школу, техническое училище, получил политическое заочное образование по линии ЦК КПСС, курсы «Выстрел», курсы командиров батальонов.
Так и по жизни: начинал работу слесарем, затем служба в армии, секретарь партячейки, заведующий Организационным отделом, начальник биржевого хозяйства г. Чусовой (во время НЭПа), военком, в годы войны – от политрука до гвардии майора, после победы приказом командования был назначен военным комендантом немецкого города Демитц, налаживал мирную жизнь и восстанавливал разрушенное войной его хозяйство. Как рассказывали сослуживцы, немцы полюбили его за добрый нрав, понимание, отзывчивость, помощь. Часто к дверям комендатуры герр майора они приносили цветы.
Домой вернулся летом 1946, где его ждали жена, старшая дочь и трое сыновей. Через полтора года в семье родилась младшая дочь Людмила, которой очень стеснялась моя тогда еще сорокалетняя бабушка. Деду надо было поднимать детей, строить дом, материально обеспечивать семью. Несмотря на перенесенные ранения и уже не молодой возраст, он пошел на горячее производство металлургического завода. Забыв свои предыдущие руководящие должности, пошел работать помощником печного. Работа тяжелая, зато хорошо оплачиваемая. Сколько позволяло здоровье, работал в этой должности, затем в жестяном цехе завода, в последние годы снова на руководящей работе.
Как и все бывшие фронтовики, гвардии майор никогда и не в чем не колебался, решение принимал быстро и немедленно добивался его исполнения. Как говорили тогда - ногой открывал любые двери. Его деловые качества в полной мере он передал своим дочерям, моей маме и моей тете, которая старше меня лишь на два года.
Людей тянуло к нему за советом, за помощью, просто поговорить за жизнь – располагал к себе, пользовался непререкаемым авторитетом. Меня всегда удивляла его способность быть в курсе всех событий: политических, культурных, бытовых. Я не помню темы разговора, которую он не мог бы поддержать. И не только поддержать, но и быть всегда в центре внимания окружающих. Бабушка очень любила его, всегда называла папкой, так как детство ей выдалось не сладкое, ласки не видела, военные годы на пять лет оторвали ее от мужа, страшно ревновала ко всем женщинам.
Дед вырос в простой семье, но для него было непреложным законом уважение к ближнему, к старшим. Мне в мои детские года казалось, что иногда я говорил ему очень важные и полезные вещи, но ответ был один: «Яйца курицу не учат». Учил ходить строем, справил мне военную форму и вручил штык в ножнах времен первой мировой войны. Всегда в хорошем настроении, но иногда был резок: не выносил наглецов, не позволял никому оскорбительно вести себя в отношении других людей, не терпел сквернословия, не проходил мимо, если затевалась драка. Впрочем, и бабушка была такой же, маленькая и хрупкая, смело бросалась разнимать пьяных мужиков, которые почему-то ее слушались. Как и дед, всегда радела за других людей, всем помогала из того немногого, что имелось в доме.

Гвардия умирает, но не сдается
Эти годы были для Николая Васильевича не менее тяжелые, чем периоды ранений и контузий во время войны: он заболел в то время почти неизлечимой болезнью. Часто приезжал в Москву, лечился в клиниках и так не один год. Я никогда не видел его удрученным, жалующимся на судьбу, он постоянно шутил над болезнью, над манипуляциями докторов и всегда держал спину прямо и уверенно. В палате, где он лежал, постоянно слышался смех и его веселые истории. Порой дед мне напоминал артиста Михаила Пуговкина, особенно по фильму «Свадьба в Малиновке»: всегда в форме, находчив, позитивен, говорил шуткой о серьезных вещах.
Как то мы, он уже болел, поехали на рыбалку, да забыли поставить на тормоз машину, она и двинулась по пологому бережку прямо в реку. Дед это заметил, никому ничего не сказал, не очень спешно встал, зашел спереди автомобиля и лег под него, остановив дальнейшее движение. Сказал полушутя-полусерьезно: «Да мы так немецкие танки тормозили».
Он ушел из жизни, не дожив и до шестидесяти. Я не ожидал такого исхода, казалось, все обойдется, подлечат и уедет домой. У меня было счастливое детство, как впрочем, и у многих моих сверстников, воспитанных в семьях поколений, переживших войну, плохого не ждали. В то время у нас была дружная семья, мои родители, дети войны любили друг друга, всегда позитивны к людям, и это тепло чувствовали все, кто с ними общались. Это было время, когда школяры крутили жизнерадостных «Битлов», из динамиков хрипел Высоцкий, посиделки, школьные вечера, походы. То было время ярких юношеских увлечений, впечатлений, а впереди еще большие надежды и целая жизнь.
И вот в один из осенних дней отец очень осторожно сказал мне о смерти деда, да так, что я не сразу понял. Потом, заметил, что скоро его отправят на родину: «все уже организовано, ты его все равно уже не увидишь, может тебе лучше не ездить в больницу»?
В больнице медсестра рассказывала, что боли у него были нестерпимые, но это никто кроме медперсонала не знал. В тот день, когда ему умереть, когда уже не мог говорить, на вопрос как дела, он раскрыл большой палец и поднял правую руку.
Дедушка лежал в запаянном свинцовом гробу, через маленькое стеклянное окошко в нем я видел его лицо, к которому я уже никогда не смогу прикоснуться. Был ноябрь, холодный, снежный, со злым пронизывающим ветром. Это была моя первая в жизни утрата. Одного из самых родных мне людей.
На Урал, куда его отправили грузом двести, меня не взяли. Рассказывали, что много людей приходило проститься с гвардии майором. В его доме военные выставили почетный караул своему первому военкому, а позже на городском кладбище, прозвучали выстрелы в его честь.