Эта книга о моем отце, Участнике Великой Отечественной – Дронове Алексее Федосовиче.

   А написал эту книгу мой добрый друг Новиков Олег Николаевич. Много лет мы работали вместе в Доме Офицеров и наши взгляды на героико-патриотическое воспитание всегда совпадали. Я часто рассказывала о моем отце, как совсем еще мальчишкой он ушел на фронт.  И Олег Николаевич предложил написать о папе поэму в стихах. Опыт у него был, он писал уже о своих друзьях. Мы работали почти полгода. Я собирала материал, вспоминала все, что сама знала, расспрашивала папу, рылась в документах, фотографиях.

    А Олег Николаевич обрабатывал этот материал, творил. Так родилась эта книга. Мы решили, что в ней должны быть рисунки. И я обратилась к выпускнице школы «Ак Жол», в которой я работаю – Бедаревой  Татьяне. Таня согласилась сделать иллюстрации к книге «Он был шофером на войне».

    Большое за это  спасибо Олегу Николаевичу и Татьяне. Это удивительное чувство читать о

родном тебе человеке книгу, да еще в стихах.

Осталось несколько дней до праздника – Дня Победы!

Я поздравляю папу, ветеранов и всех кому этот праздник дорог.

    С днем Победы! Будьте здоровы и счастливы!

 

С уважением дочь ветерана Таиса Дронова

 

 

ОН БЫЛ ШОФЕРОМ НА ВОЙНЕ.

 

ПОКОЛЕНИЕ  20 – 40-х

 

Уходит в летопись былое

Прошедших лет оставлен след,

Мы помним время фронтовое –

40-ых ушедших лет…               

 

То Поколение 20-ых,

 Врасплох застигнутых войной,

Ушло на фронт, ушло в солдаты

Ушло в неравный смертный бой.

 

О тех юнцах поры военной,

О тех ребятах молодых

Давно пора писать поэмы,

Чтоб помнить мертвых и живых.

 

Им было только по семнадцать,

Когда вдруг грянула война.

Девчонок, мальчиков вчерашних,

На фронт отправила ОНА.

 

Они еще учились в школе,

Не все имели аттестат.

На фронт юнцы уедут вскоре

С почетным званием – солдат.

 

Их аттестат стал полем боя,           

Они увидят смерть в лицо.

В крови мужал их опыт-горе,

Он ставил их в отряд бойцов.

 

Они вчерашние мальчишки,

Юнцы сороковых  годов

На энный срок сложили книжки,

Ушли на фронт громить врагов.

 

Кто стал сапером, кто связистом,

А кто лихим шофером был,

Кто метким был артиллеристом,

Кто храбрым пехотинцем был.

Война профессии ковала

И самый верный аттестат,

Им в руки Родина вручала –

Винтовку или автомат.

 

Юнцы пришли в войны начало,

Пошли Отчизну защищать.

Оружия не всем хватало,

В боях пришлось все добывать.

 

И вот с такой экипировкой

Юнцы ходили в смертный бой –

С пятизарядною винтовкой

Иль на сближенье – в штыковой.

 

Война была уже в разгаре,

Шел 41-й грозный год.

Еще фашисты наступали,

Жил в оккупации народ…

 

Фашист хотел единым махом

Народ советский покорить

Держал Европу всю под страхом,

Блицкриг хотел осуществить…

 

 

ДЕТСТВО АЛЕШКИ

 

 Я рассказать хочу о прошлом,

О тех работниках войны,

Кто в поле был, как воин взрослый

А это были пацаны…

 

Ему тогда пятнадцать было,

Когда нагрянула война,

И брат с отцом ушли из тыла,

Из Половинного села…

 

Семья у них была большая,

Подумать только – шесть ребят,

Шесть пацанят – велико мало,

А это значит шесть солдат.

 

Переживала мать, вздыхая,

С отцом делилась: «Если что,

Как без тебя нам жить, не знаю,

Со мной ведь будет пять мальцов?»

 

Отец старался успокоить

Свою любимую жену.

Он понимал, что это стоит,

Ведь он уходит на войну

 

Война виновник всех несчастий,

Носитель зла и горьких слез.

Он был уверен если надо          

Поможет им родной колхоз.

 

Война пришла, Василий старший

Ушел с родным отцом на фронт,

И в миг один Алешка - младший

Стал вместо брата старшим Он.

 

Среди родни он звался Ленькой

Хотя Алешкой  звала мать,                

Ведь это имя, в смысле тонком –

«Защитник» или «защищать».

 

Быть может, мать не знала этой

Словарной мудрости той всей,

А может в родословной где-то,

Уже был кто-то Алексей.

 

 

А Леонид другое имя,

Подобен  льву - по словарю.

Но пацанам научность эта

Была совсем уж не к чему.

                                                                 

Для нас скажу, не так уж важно,

Какое имя он любил.

Для мамы стал он сыном

                                      старшим,

В семье помощник мамин был.

 

Война пришла, он сразу понял

Что надо маме помогать.

Сейчас ей трудно, жизни омут

Одной с пятью одолевать.

 

Порой еды не всем хватало,

Алешка видел, понимал.

Он видел, мама как страдала

И сам от этого страдал.

 

Досрочно он «покончил» с детством,

Война заставила искать

Тот выход, выход неизвестный,                            

Чтоб матери опорой стать.

 

Он видел матери усталость,

Она следы скрывала слез.

Пять человек в семье осталось.

Что делать? Он пошел в колхоз.

                                                                

И Ленька стал в семье работник

Как взрослый трудности познал,

Среди селян он стал – известным,

Отличным тружеником стал.

 

Так одолел он грань ребенка,

Его любил и стар и млад,

Был награжден он поросенком

За труд свой, как за ратный вклад.

 

Гордилась Евдокия сыном,

Как был бы рад тому отец,

Алешка стал незаменимым,

Хотя годами был юнец.

 

А между тем летело время,

Пожар военный не затих.

И в Половинное селенье

Вестей нет с фронта никаких.

 

Что стало с ними? Неизвестно.

Уж год второй идет войны

Семью тревожит неизвестность,

Что с мужем, с сыном, где они?

 

Скупые сводки или слухи

Шли в Половинное село.

Все понимали фронту трудно

И даже очень тяжело.

 

И Евдокия сверх страданий

Скрывала свой души прогноз,

Чтоб пацанята не видали

В глазах ее застывших слез.

 

А тут Алешкин год подходит,

Год 43-й – роковой,

И Евдокию беспокоит

Алешкин возраст призывной.

 

Ведь он еще совсем мальчишка.

В 17 лет, какой Солдат?

Из области Новосибирской

Был вызван он в военкомат.

 

ПРИЗЫВ

 

Война доходит до накала

Все под себя она гребет.

И Евдокия понимала

Алешку заберут на фронт.

 

Страданьям женским нет границы,

Слезами не отмоешь кровь.

Распухли женские ресницы

От провожанья мужиков.

 

Пришлось Алешку в путь

Готовить, ее второго пацана.                                   

Душа болит и сердце стонет,

Четыре их, она – одна.

 

Она одна, а их четыре,

Четыре сына на одну.

Как ей тут быть, как им тут выжить,

Не потерять свою семью?

                                                        

На фронт уходит сын – «опричник»,

Кормильцем стал он для нее,

Ее опора и защитник,

Ридна кровиночка ее.

 

Половинчан собралось много

Всех тех, чей возраст призывной.

Колхоз им выделил подводы,

Обоз был создан боевой.

                                                         

Все знали, что на фронт уходят,

Односельчане – пацаны,

На смерть увозят их подводы,

В котел прожорливой войны.

 

Ноябрь был, год 43-ий

Точней седьмое ноября,

На фронт отправленные дети

Придут на смертные поля.

 

Какое право совпаденье,

На день седьмое ноября,

Из Половинного селенья

Увозят этих пацанят.

 

Ребят увозят в пункт призывный

Погода – снежная, мороз.

Рыдают женщины надрывно,

Скрипит полозьями обоз.

 

Алешка старшим был назначен

Среди селянских земляков.

Не мог он слышать женских плачей,

Характер был его таков.

 

Он принял жесткое решенье:

Не мучить женщин и детей,

Приказ отдал без промедленья:

«Прибавить скорость лошадей!»

 

Сорвались кони вороные

Как будто ждали тот сигнал.

Отстали женщины родные,

Обоз по снегу убегал.

 

Он убегал в ту неизвестность,

Что называется войной,

В ней можешь стать ты неизвестным,

Или погибнешь как герой…

 

Война свои дает реестры:

«Пропавший без вести», - гласит,

А может, в плен попал немецкий,

Быть может, ранен иль …убит.

 

Их мчали кони в смертный омут,

В огонь развязанной войны,

И у Алешки сердце стонет,

И нервы все напряжены.

 

Он вспомнил мамин тихий голос:                  

«Сынок, себя ты береги,

Будь осторожен, ты ведь молод…

И жизнь твоя вся впереди».

 

Обнял он маму на прощанье:

«Ты береги себя мамусь,

Хранит вас бог…ну, до свиданья,

Я обязательно вернусь…»

 

А перед Лешкиным отъездом

В их небольшой уютный дом,

Принес письмо, письмо повестку,

Уставший сельский почтальон.

 

Он посмотрел на Евдокию,

Как будто провинился сам.

Отдал письмо, расписку принял

И скорбно посмотрел в глаза.

 

Такая вот его работа

Психологически трудна.

Сельчанам приносил он с фронта

Грусть, радость, горе и печаль.

 

Взяла конверт тот Евдокия,

В ее руках дрожит письмо.

От мужа? Может от Василя?

Не треугольное оно.

 

Но что-то формы незнакомой,

Знать не от мужа это – нет,

И не от сына – чье же это?

Она вскрывает тот конверт…

 

 

И с первых строк: «…Ваш сын Василий…

Пал смертью храбрых…» в ней озноб,

Глаза наполнились слезами, -

«…Он выполнил солдатский Долг…

 

В боях тяжелых под Смоленском,

В Кармановском поселке он…

Не отступил, в шеренге первой

Был пулей вражеской сражен».

 

Мелькали строчки пред глазами,                          

Как будто пули в сердце ей,

И Евдокия сквозь рыданья

Заголосила с силой всей.

 

 «Василь мой, Вася, Василечек,

Что буду делать я теперь…

Отец воюет там на фронте,

На фронт уходит Алексей».

 

Алешка мать обнял за плечи.

Чем мог помочь он ей сейчас?

Ей тяжело… А из-за печи

На мать смотрели восемь глаз.

 

«Глаза» глядят, и слезы видят,

У мамы бледное лицо.

Наверно почтальон обидел,

Ведь он принес ей письмецо.

 

Они тогда еще не знали

Тех страшных слов: «Погиб… убей…»

Но детским сердцем понимали -

Раз мама плачет, плохо ей.           

          

АЛЕШКА В АЧИНСКЕ

 

На пункте сборном было много

Таких же сверстников, ребят.

Война их превратит надолго

В своих обстрелянных солдат…

 

Их по командам разделили,

Попали парни кто – куда.

Им ВУС в войска определили

Туда, где будут воевать.

Алешка в Ачинск был направлен,

Край Красноярский – древний град,

Там в запасном полку оставлен,

Где учат молодых солдат.

 

Ему далась учеба споро,

Машины знал прекрасно он,

И получив права шофера,

Отправлен был потом на фронт.

 

На курсах в Ачинске учили

Искусством боевым владеть,

Чтоб в бой, идя, своею силой,

Врага сумели одолеть.

 

Тому их в школе не учили,

Никто не был в том виноват,

А тут оружие вручили,

Учи ружье и автомат.

 

Пятизарядная винтовка

Не всякий ей владеть умел,

Нужна особая сноровка,

Чтоб в рукопашной преуспел.

 

Что было в школе, скажем честно,

Не всё хотелось и учить,

Не всё казалось интересным,

Вдруг обрело значенье – жить.

 

Учили здесь солдатской хватке,

Владеть винтовкой и штыком,

Кинжалом и сапер лопаткой

В атаках и в бою с врагом.

 

Алешка вместе с земляками

Учили технику свою.

В ученье трудно – сознавали,

Зато легко будет в бою.

 

Три месяца на курсах этих

Он все машины изучал:

Американский студебеккер,

АМО – полуторку, ЗИС-5.

 

Такая выпала им доля,

Война – бескомпромиссный бой,

Идут на фронтовое поле,

Солдаты прямо - на убой.

 

Алешка знал и часто слышал,

О том, как  энный выпуск весь,

Таких же сверстников – мальчишек

Отправлен был на явну смерть.

 

Они здесь в Ачинске пробыли

Такой же весь квартальный срок.

Их хорошо всегда кормили,

Чтоб силы набирали впрок…

 

Отряд живых, но обреченных,

Мобилизованных войной

Послали в бой. Все эти парни,

Погибли в схватке роковой.         

 

Они не все пришли из боя,

Их большинство осталось там.

Война – кровавое застолье,

Созвучно горю и слезам…

 

Летело время безвозвратно,

Познав теорию войны,

И получив диплом солдата

Уйдут на фронт все пацаны.                                                 

 

НА ПУТИ К ФРОНТУ

 

Выпускников на фронт увозят,

Все в форме новой строевой.

Под стук колес, что грусть наводят,

Везут их всех к передовой

 

У Лешки на душе щемило,

Тоска и грусть его взяла,

Его с Алешкой разделили,

Да, с другом детства – Лешкой два.

 

Алешка–два был другом верным,

Их было – не разлить водой,

Но горький рок – союзник скверный, 

Он разделил друзей войной.

 

И вот о нем Алешка думал:

Удастся, встретиться ли с ним?

Война – злодейское бездумье            

Остаться только б нам в живых.

 

О друге думал Лешка первый,

А не о тяготах войны,

О жизни думал, не о смерти:

«Мы с другом встретиться должны».

 

Их эшелон спешил на Запад,

Минуя села, города.

Кругом, обугленные хаты,

И разбомбленные дома.

 

Потоки беженцев бездомных

С детьми, с котомками в руках,

Шли по дорогам опаленным

В обмотках на больных ногах.

Взрыхляя снежные барханы,

По снегу грязному скользя,

Идут, шатаясь, будто спьяну,

Свой непосильный груз неся.

 

Смотреть и видеть было трудно

На все последствия войны,

Но новобранцы  понимали                   

Зачем на фронт идут они.

 

Весь эшелон как будто вымер

Огромный путь проделал он,

Пока приехал во Владимир,

Минуя вражеский кордон.

 

ВО ВЛАДИМИРЕ

 

Устали все за столько суток,

Не встретит их родная мать

И радости такой не будет,

Какую мы привыкли ждать.

 

Была морозная погода,

Когда они прибыли в град.

В лесу остановился поезд,

Там высадили всех солдат.

 

Вечерний лес своим объятьем,

Укрыл от ветра пацанов.

Морозный воздух хладной страстью

Дыханье схватывал бойцов.

 

Замерзнуть не успели даже

Палатки быстро растянув,

Все по - походному поставив,

Бойцы устроили ночлег.

 

Вот так прожили всю неделю,

В палатках холода глотнув,

И укрывались лишь шинелью,

В калачик ноги подогнув.

Шинель - солдатское спасенье,

Она и лучшая постель,

Шинель под грудь для утепленья,

Под бок, под голову – шинель.

 

В пути сухой паек был съеден,

Рюкзак солдатский легче стал,                          

А здесь бойцов в лесу холодном

Обед в походной кухне ждал.

 

Их во Владимире разделят,

Всех по командам и частям,

Произведут расчет, проверят

И к новым повезут местам.

 

Шел гол второй войны проклятой,

Не счесть всех жертв и ран войны,

Концлагеря дымились смрадом

От тел людских, что сожжены.

 

Следы жестоких преступлений

Фашизм оставил за собой:

Разруху городов, селений.

Грабеж, насилие, разбой.

 

Но в тот момент  еще не знали

Всех преступлений пацаны,

Они еще не испытали

Жестоких ужасов войны.

 

Для них начнется жизнь другая,

Когда на фронт они придут,

Когда оружье выдавая,

В строю к присяге приведут.

 

Они оружие получат

И снаряжение бойца,

Экипировку приторочат

И на спине и на плечах.

 

 

Но это всё лишь будет после,

Когда они на фронт придут.

Ну а сейчас у них нет вовсе

Солдатских воинских заслуг.

 

Их всех томили ожиданьем,

У военпредов свой есть срок.

На оформленье, расставанье

И даже на сухой паек…

 

За столько много долгих суток

В пути сроднились, как друзья,

Теперь им расставаться трудно

Но вот такая их судьба.

 

Морозный воздух на перроне

И ожиданье – кто – куда,

Столпотворенье у вагонов,

Командный окрик, суета…

 

По спискам тщательно проверив

Бойцов и скарб их боевой,

Им объяснили, кто поедет

Куда и с кем, на фронт, какой.

 

Юнцов в командах на перроне

Проинструктировали впрок,

Их паровоз в прощальном тоне

Издал волнующий гудок.

 

Он так с юнцами попрощался,

Пустил в пространство черный дым,

На мерзлых рельсах оставляя,

Далекой Родины следы.

 

Когда они назад вернутся,

Кто привезет их в край родной?

Никто не знал, никто не ведал,

Но знали – ждет их смертный бой.

 

 

Свои практические курсы

Судьбы и жизни фронтовой,

Алешка начал в Старой Русе –

Шофер машины боевой.

 

ДОРОГА К ФРОНТУ

 

Тут началась и жизнь другая…

С зимы суровой началась,

Его дорога фронтовая

Пришла в мороз и снег, и грязь.

 

Он был в гвардейский полк отправлен,

Артиллерийский первый полк,

На студебеккер был поставлен

Чтоб выполнять солдатский долг.

 

Учеба в Ачинске  реально

Сыграла здесь большую роль,

Он знал машину досконально,

Ее технический «пароль».

 

Ему пока не доверяли

На фронт опасный груз возить,

Быть может, этим жизнь спасали,

Чтоб новичка не погубить.                  

 

Его тяжелый студебеккер

С походной кухней был сцеплен,

Возил продукты и обеды

Солдатам в первый эшелон.

 

Комбат, в мальчишке толк заметив,

Не мог того не оценить.

И стал Алешкин студебеккер

Снаряды с пушкою возить.

 

Как офицер он сразу понял,

Что Лешка – воин боевой.

Не безрассудный, а толковый,

Ну, в общем, парень с головой.

 

Он по характеру был ухарь,

С бойцовской хваткой волевой,

Отчет давал своим поступкам,

Хотя был в чем-то рисковой.

 

Он шел на риск не безрассудно,

В нем – смелость, храброго бойца

Соединялась с мыслью мудрой,

С отвагой зрелого юнца.

 

На молодых солдат цинично,

Злословы часто говорят:

«Не нюхал пороха мальчишка,

Послужишь с наше  - ты солдат».

 

Алешка тот суровый опыт           

Освоил в юные года.

В 17 лет он «нюхал» порох

И слышал грохот канонад.

 

В 17 лет он смерть увидел

Однополчан – своих друзей.

На поле боя «песни» слышал,

В мотивах пуль, снарядов вой.

 

На фронте музыка другая

Здесь децибелы режут слух.

Солдат тут мало выживает

Война ведет свой счет до двух…

 

«Быть или не быть», «живой»

                                 иль «мертвый»,

Два выхода здесь только есть.

Солдат в бою – мишень лишь только.

Герой иль трус - его в том честь.

 

ФРОНТОВОЙ ШОФЕР                   

 

Так фронтовым он стал шофером,

Бесстрашным мастером войны,

У студебеккера рессоры

Огнем войны накалены.

 

Водил он «студер» вдоль рокады,

Сквозь грады пуль и артобстрел.

Возил он пушку и снаряды

Юнец бесстрашный, как умел.

 

Алешка стал шофером фронта

Ночей бессонных понял смысл,

И смысл солдатского почета,

Которым очень дорожил.

 

Бойцовская в нем струнка пела

И мужества был полон он.

Оружие возил из «тыла»

Рокадой в первый эшелон.

 

Сквозь свисты пуль,

                разрыв снарядов                  

И юнкеров истошный вой,

Не мог сломить его отваги,

Ведь он шофер стал боевой.

 

Он набирал шоферский опыт,

Солдатский опыт – в краткий срок.

Война свои имеет тропы

От жизни к смерти – сто дорог.

 

Война не выбирает рангов,

Возможность выжить в ней мала.

У ней свои есть бумеранги,

В боях смерть каждого ждала.

 

 

 

В секунду судьбы выбирая,         

Война родства не признает.

Её закон – игра без правил,

В ней свой убийственный расчет.

 

Но философию такую

Алешка в годы те не знал.

Он шел порой напропалую,

Он долг солдатский выполнял.

 

Азарт юнца и боя ярость

Его несли в огонь и в ад,

Он не робел, презрев усталость

Он шел вперед – нельзя назад.  

 

Приказ Алешка знал Наркома,

На фронте он известен всем,

Иди вперед, назад ни шагу,   

Приказ был… 227                                       

 

Он вышел раньше, до Алешки,

Прибыл на фронт – в 42-ом.

В июле…Год прошел, чуть больше,

Солдат был каждый с ним знаком.

 

Его потом все  называли –

Жестокий сталинский приказ.

Войска в то время отступали,

Успехов не было у нас…

Приказ был даже не секретным,

Но был не для печати он.

Касался только он военных

Лишь тех, кто приходил на фронт.      

 

Приказ решительный и жесткий

«Назад ни шагу!»,- так гласил.

Для всех солдат и командиров,

Кто на переднем крае был.

 

Приказ читался перед строем

И каждый воин должен знать –

Имеешь право – быть героем,

Но трусом ты не можешь стать.           

 

Алешка ехал и все думал          

Вернется ли он в край родной?

Он этого не знал, конечно,

Но знал, что немцы под Москвой.

 

Но знал Алешка и другое,

Что под Москвой фашист разбит,

Огромной жизненной ценою

Развенчан вражий план «блицкриг».

 

Бессмертный подвиг совершили

В боях жестоких под Москвой.

Бойцы, панфиловской дивизии

И генерал их боевой.

 

Не допустив врага к столице

Остановили танки здесь,

Сложили 28 жизней,

Фашистскую сломили твердь.

 

Алешка, может, знал об этом

Когда прибыл в гвардейский полк –

Из информации газетной

Иль сослуживцев «стариков».

 

 

АЛЕШКА В ПОЛКУ.

 

Летело время фронтовое

Мужал Алешка на глазах,

Свое крещенье боевое

Он обретал на двух фронтах.

 

Алешка сроду парень смелый

Он врос всем существом своим

В свой взвод родной и батарею

И стал гвардейцем молодым.

 

Он опыт набирал шоферский

На студебеккере своем,

Израненном в боях жестоких

Под перекрестным артогнем.

 

Они друг друга выручали:

Шофер все мины обходил,

А «студер» борт под пули ставил,

Алешкину судьбу хранил.

 

Он воевал на третьем Прибалтийском,

На третьем Белорусском колесил

Из области Новосибирской

Крестьянский сын шофером был.

 

В боях на третьем Прибалтийском

Войны он трудности познал.

Освобождая Ригу, Вильнюс

Чуть в окруженье не попал.

 

 

В ОКРУЖЕНИИ.

 

А было так… Войска готовя

Для наступления плацдарм,

В густом лесу под Кенигсбергом

Пошли в разведку на  врага.

 

Устав от долгих, напряженных

И изнурительных боев,

Войскам пришлось готовить

                                      новый

Рубеж атаки на врагов.

 

Ландшафт природный здесь

                           был сложный:

То леса глушь, то топь болот

Пробраться было невозможно

В болотах тех – горящий торф.

 

В часы затишья, меж боями,

Тактический меняя фон,

Войска позиции меняли

Чтобы окружить укреп район.

 

Успех боев и обороны,

Идти вперед, не отступать,

От факторов зависит многих

В них - вся наука побеждать.

 

Чтоб не было в боях задержки,

Потерь бессмысленных в полках,

Нужна подробная разведка

И знанье замыслов врага.

 

Комбат решенье принимает –

Найти пятерку молодцов,

Физически здоровых хлопцев

Отважных, мыслящих бойцов.

 

В пятерку ту вошел Алешка

Задачу ставил им комбат:

Узнать противника побольше,

Где силы главные стоят.

 

Шофера – два, один – разведчик,

Два заряжающих бойца.

Им план разведки был намечен,

Их донесений ждал комбат.

 

Ушла разведка в тыл опасный,

Ушла, чтоб данные добыть:

Какие враг здесь держит части

И сколько их тут может быть.

 

Насколько сильны укрепленья,

И расстановка вражьих сил,

Где скрыты средства наступленья

И сколько их противник скрыл.

 

«Пятерка» данные давала

О размещении частей,

Движенье личного состава

Немецкой обороны всей.

 

В один из дней до наступленья

Активизировался враг

И произвел перемещенье

Своих частей в лесной большак.

 

Рельефы сложные земные:

Леса густые, топь болот,

И в те болота торфяные

Разведчикам уйти пришлось.

 

Они себе плацдарм избрали,

В болотах «закопав» себя,

Дым торфяной в себя вдыхали,

И слезы были на глазах.

 

Они отрезаны от «наших»,

Немецкими частями в торф.

Ни связи нет, с дыханьем плохо

И помощь вряд ли к ним придет.

 

Глотая грязь и дым болотный,

«Пятерка» прятала себя

От вражеских частей пехотных,

Что шли, колонной на их часть.             

 

Надежды на спасенье мало

Они окружены врагом…

А торф дымит, дыханье сжало

В болоте этом торфяном.

 

Но группа смелых и отважных

Не потеряла облик свой,

Тут надо сохранить рассудок,

Спокойствие и трезвый ум.

 

Все это в группе понимали,

Никто из них не спасовал.

Они надеялись и ждали,

Надежды луч не угасал.

 

Они с рассвета до заката

Разведку «делали» свою,

Передавая координаты,

Комбату нужные в бою.

 

Отбросив немцев от позиций,

Где их «пятерка» засекла

Войска спасли своих «счастливцев»

Вот так судьба их сберегла.

 

Отравленных болотным газом

И обессиленных солдат,

В машину посадили сразу

И всех отправили в санбат.

 

Там отдышавшись, отдохнувши,

Ряд нужных процедур приняв,

Они в свой батальон вернулись,

И Лешка сел за свой «штурвал».

 

БОИ ПОД РИГОЙ. МУЖАНИЕ АЛЕШКИ.

 

Бои тяжелые под Ригой –

Успех и проигрыши в боях…

Где брали тактикой, где силой

Где уступали отходя...

 

Его бойцовское «взросленье»

По одоленью всех невзгод,

Солдатских тягот и лишений

На 44-й год пришлось

 

На жизнь всю в памяти остался

Тот год, когда он в полк пришел.

Присягу принял, «обстрелялся»

И принят был он в комсомол. 

 

Присяга мудрое творенье,

В ней кодекс нравов собран весь,

В ней опыт старших поколений:

Любовь к Отчизне, Долг и Честь.

 

Он перед строем текст Присяги

С большим волненьем стал читать

И обязался быть отважным,

Фашистам спуску не давать.

 

Теперь солдат он  настоящий,

Присягу принял, клятву дал.

Чтоб комсомольцем быть примерным

Он должен первым стать в бою.

 

Как комсомолец он поклялся –

Примером быть всегда, во всем.

Чуть от волненья запинался,

Нужда придет…На смерть пойду

 

 

ЗНАМЕНИЯ ИЛИ СОВПАДЕНИЯ В ЖИЗНИ

 

Какие странные явленья

Встречаем в жизни мы подчас.

Приходят к нам порой знаменья,

Немаловажные для нас…

 

Есть в жизни просто совпаденья,

А может рок или судьба.

Так даты, числа, их значенья                    

Нас всех «преследуют» слегка.

     

Так у Алешки изначально

Такие даты тоже есть.

Закон неписаный, случайный,

Его нельзя нам не учесть

 

Мы в чем-то все харизматичны,

У каждого – своя судьба.

Скажу я больше – историчны

С рожденья в датах и годах.

 

Я, даты Лешкины осмыслив,

Сам понял то, что он не знал          

Есть у него такие числа –

Семь, девять, даже 25…

 

Он через 9 лет родился

Как революция пришла,

С великой датой породнился

У Половинного села.

 

7-го ноября, как только

Достиг семнадцати он лет,

На фронт ушел мальчишка бойкий

Из  дорогих сибирских мест.

 

А вот теперь, январь девятый,

Спустя лет 40 - в январе,

На верность Родине, Присягу,

Алешка принял на войне.

Чем для истории известен

Девятый день с тем январем?

Он стал «кровавым воскресеньем»,

Народ обманут, был царем.

 

Нумералогия такая

Своеобразна для людей,        

В ней человек живет, мечтает

Или страдает от идей.

 

Вот и сейчас война в разгаре,

Алешка лишь частица в ней.

Свою судьбу на карту ставит,

Он защищает жизнь людей.

 

Война есть тот несчастный случай,

Она смертельный правит бал.

На ней всем плохо, нет – где лучше,

Здесь люди гибнут - не металл.

 

ПЕРЕД НАСТУПЛЕНИЕМ

 

  Шли дни к большому наступленью

  На укрепленный Кенигсберг

  Закончить план по окруженью –

  Такой приказ был дан для всех.

 

Война вступила в год четвертый

Февраль морозный бушевал.

Муссонный ветер дул промозгло,  

Войскам движенье затруднял.

 

Промерзла техника и люди,

Металл застывший багровел,

Колонны шли, минуя ямы      

Одолевая артобстрел.

 

Из укрепленного форпоста

Фашисты по колоннам всем,

Вели бомбежки с самолетов

И с кораблей вели обстрел.

 

Войска в колоннах продвигались

По километру каждый день.

Снаряды рядом разрывались,

Ища осколками мишень.

 

Противник с воздуха и с моря

Бомбил, обстреливал войска,

Колонны шли наперекор всем

Бомбежкам и стрельбе врага.

Снег от разрывов был горячим

В осколках рваных и крови,

От тел людских, камней летящих

И от разорванных машин.

 

Кольцо, сжимая обороны,

Тактически меняя строй,

Артиллеристы из колонны

Вели с врагом затяжный бой.

 

В таком котле боев жестоких

«Варился» юный наш герой,

Сквозь артобстрел,

                 разрыв бомбежек

Водил он студебеккер свой. 

 

 

Он воевал чуть больше года,

Сильней стал духом, осмелел.

Он врос в шоферскую породу,

Под артобстрелом не робел.

 

В БОЯХ ЗА КЕНИГСБЕРГ

 

Войска на Запад шли с боями

Попеременный был успех:

Где шли вперед, где ожидали,

В боях за город Кенигсберг.

 

Фашисты укрепили город,

Оборонительный заслон,

Сооруженный, словно крепость,               

Казался недоступным он.

 

Сам Кенигсберг – не просто город.

В нем цитадель немецкая была.

И эта крепость, строилась надолго,

Она германской гордостью была.

 

Склады с оружием, подземные заводы,

Боезапас снарядов – арсенал.

Жить Кенигсберг мог автономно,

Не чувствуя войны большой накал.

 

К разгрому всех коммуникаций,

На кенигсбергский гарнизон

Налет советской авиации,

Был для поддержки совершен.

 

Войскам поставлена задача,

Чтоб третий Белорусский фронт,

Поддержанный, Балтийским флотом,

Разбили тот укреп район.

 

Но перед штурмом цитадели

Шла «обработка» форпоста,

Активным залпом артиллерии

Вели огонь четыре дня.

 

Для взятья Кенигсберга штурмом,

Пришлось готовить всем войскам

Позиции для наступленья,

Чтоб этот разгромить плацдарм.

 

Противник здесь силён был очень,

Стотысячный стоял там гарнизон

Войска «трудились» днем и ночью,

Чтоб штурмом взять тот гарнизон

 

В боях тяжелых и упорных

Разбит был тот укреп район,

Капитулировал позорно

Весь кенигсбергский гарнизон.

 

Алешка отдыха не ведал

Хоть молодой, но уставал

Но, глядя, как терпели «деды»

Штурвал из рук не выпускал.

 

Ему похожим быть хотелось

На тех, кто опытнее был.

И он скрывал свою усталость

Он студебеккером рулил.

 

Бывало в «тихую» минуту

Между бомбежкой и стрельбой,

Он подпирал штурвал упругий

Своей уставшей головой.

 

Глаза закроет, нега схватит,

Приснится мать в короткий миг,

А в хате там – четыре брата

И видно, бог их там хранит.

 

Они все там,  в далеком прошлом

А он воюет здесь за них.

Ему здесь - страшно, им там –  сложно,

Он защищает пятерых…

 

Кому трудней? Ему иль маме?

Он тут на фронте сам с собой,

А там она с восьмью глазами                            

Да, у нее труднее бой.

 

Но сон короткий прерывает

Надрывный свист, снарядный вой

Глаза мгновенно, открывая

Вступает Лешка в новый бой.

 

Он вновь в строю, в своей   машине

Друг студебеккер ждет его.

В одной упряжке, как в корзине –

За студер он, тот за него.

 

Без малого, почти два года

В строю, Алешка воевал

Его бойцовская порода

В огне окрепла фронтовом.

 

 

1945 ГОД 12 ФЕВРАЛЯ.

 

Год 45-ый – день особый

Февраль двенадцатого дня

Комбат сказал Алешке: «К бою!

Готовь железного коня».

 

Пойдем с тобой на край передний,

Снаряды с пушкой повезем,

Чтоб поддержать своих соседей

В атаках на укрепрайон.

 

Приказ комбата Лешка понял,

Пошел готовить студер свой

На трудный марш  в своей колонне,

Как будто шел в последний бой.

 

Он подошел к «стальному другу»

И сел с волнением за руль.

В бортах - осколки от снарядов,

Кабина, рванная от пуль.

 

Запорошенный снегом мокрым,

Бои прошедший «ветеран»

Стоял понуро, весь залатан,

Согнувшись от фашистских ран

 

Они – ровесники лихие,

На фронт прибыли вместе с ним,

Прошли дороги фронтовые

Среди снарядов, бомб и мин.

 

Сейчас их снова в путь опасный

Судьба нелегкая несет,

Везти товарищам снаряды,   

Чтоб подавить фашистский форт.

 

Алешка проверял машину,

Боеприпасы вдоль бортов,

Крепленье, пушки, ход, резину,

Надежность бортовых замков.

 

Осмотр, закончив всей  машины

Комбату Лешка доложил,

Что все уложены снаряды,

К боям готов автомобиль.

 

«Готовым будь», - сказал он Лешке, -

«Жди время  «Ч», когда пойдем

Возьмем с собой расчет для пушки,

Будь постоянно за рулем».

 

Приказ ему предельно ясен

Расчет, в составе пятерых,

Был размещен, как ни опасно,

Среди снарядов боевых.

 

Идет в томленье ожиданье

Дорогою на Кенигсберг,

Живым остаться – мало шансов

Найти скорей там можно смерть.

 

Но не о том Алешка думал,

Что может быть в последний раз

Он в бой идет с опасным грузом,

Он думал о другом сейчас.

 

Он думал о своих сельчанах,

О земляках, что на войне,

Он думал о любимой маме

И братьях, что остались с ней.

 

                                                                                                   

Наверно, нет добра без худа,

Но есть тут логика одна:

Война – чудовище, не чудо,

Но чудо сделала она…

 

Он стал водителем от бога,

В свои еще не 20 лет.

Ему  дорога фронтовая

Преподносила свой «букет».

 

Канавы, рытвины, ухабы

От артобстрелов, бомб и мин,

Нужна тут виртуозность, дабы

Остаться целым и живым.

 

Он овладел такой сноровкой –

Шоферской хитростью  блеснуть:

Где проскочить, где развернуться,

Где газу дать, где тормознуть.

 

Его реакция такая

В боях спасала и не раз.

Рука нужна тут волевая

И нужен тут шоферский глаз.

 

Он так любил свою машину

Следил, была, чтоб на ходу,

Была исправная резина

И пушка, данная ему.

 

И вот сейчас приказ комбата –

Готовить «студер» боевой,

Идти вперед, идти на запад,

И может быть в последний бой.

 

Комбат пошел в подразделенья

Взводов готовность проверять,

Взаимодействие  в сраженьях,

Возможность их наладить связь.

 

Заслушав все доклады старших,

Провел последний инструктаж

О дисциплине всех на марше,

Чтоб лучше выполнить приказ.

 

Когда комбат назад вернулся

Запорошенный снегом чуть

Он Лешке слабо улыбнулся:

«Ну что, боец, готовься в путь!

 

Пойдешь со мной в колонне первым,

За нами все пойдут взвода,

Не расслабляйся, будь уверен,

Если пойдет налет врага.

 

Я знаю, есть в тебе отвага,

Но надо здесь иметь чутьё,

Шоферской хватки даже мало,

Когда обстрел или налёт.

 

Наш путь на Кенигсберг  тяжелый,

Фашист здесь сильно укреплен,

Обстрел, налеты, все возможно

При выдвижении колонн.

 

Твой студебеккер будет «старшим»,

Он будет пункт командный мой.

У нас расчет для пушки нашей -

Семь человек вместе с тобой».

 

 

Весь экипаж готов к отправке

Комбат, водитель и расчет,

Семь человек в одной «упряжке»

Пойдут на Кенигсберг вперед.

 

Команды ждет большое войско,

Идти на штурм. Что впереди?

В холодный день, день непогожий

Колонне надо в бой идти.

 

Настало «Ч» - такое время

Команда встала в общий строй,

Взъерошив лёд, хрустящий снегом

Алешка двинул студер свой.

 

Колонна шла, рулил Алешка

По снежной взрытой полосе,

Комбат сидел, смотрел в окошко

Сквозь дворники, что чистят снег.

 

Дорога, взбитая обстрелом,

Бомбежкой, минами кругом

Вся извивалась и чернела

На протяжении своем.

 

Пришлось Алешке трудно очень

Вести машину между ям,

Воронок, рытвин, разных кочек,

Он уставал при этом сам.

 

А в кузове расчет от пушки,

Ребятам там покоя нет

Но знали все – не будет лучше,

Еще мешает мокрый снег.

 

Алешкин студер был накрытый

Защитным тентом вдоль бортов,

Изрядно пулями пробитый,

Светился словно решето.

 

Расчет мотало и бросало,

В таком плацкарте не легко,

Рокада в рытвинах бежала,

Укрывшись снегом глубоко.

 

Холодный ветер снегом мокрым

По стеклам лобовым стучал,

Рвал тент на клочья и лохмотья,

Алешкин студер засыпал.

 

Колонны шли к конечной цели,

Хоть непогода и мороз

Где центр фашистской цитадели

Таит в себе не мало гроз.

 

Противник знал о наступленьи

Советских войск на Кенигсберг,

И применял при нападеньи

Бомбежки или артобстрел.

 

АРТОБСТРЕЛ

 

Разрыв невидимых снарядов

Нарушил стройный ход машин,

Был прав комбат – чутье здесь надо,

Среди снарядов бомб и мин.

 

Алешке свой маневр составил

Тут надо думать и смотреть.

Разрывы впереди и сзади

И по бокам разрывы есть.

 

Комбат ему помочь старался

Советом, опытом своим,

Алешка взрывов не пугался

Он взрывы ловко обходил.

 

Где тормозил, где поворотом

Менял движение шофер,

То шел вперед, прибавив скорость,

Поставив ногу на стартер.

 

Алешка видел взрыв снарядов,

Фонтаны снежные от них,

Машин разбитые громады,

Он видел мертвых и живых.

 

Он видел и живых и павших

Солдат, товарищей своих

От взрывов в сторону бежавших,

Вернуться, чтобы в строй живых.

Он видел и живых и павших

Своих друзей однополчан,

С кем хлеб и соль делили часто,

Не раз ходили на врага.

 

Все на глазах происходило,

Рвались снаряды вдаль и в близь,

Вокруг все взрывами вздыбило

Снег вверх летел и падал вниз.

 

Терял друзей своих Алешка,

В одном строю он с ними был.

Теперь их нет, не будет больше…

Он студер свой остановил.

 

ГИБЕЛЬ КОМБАТА

 

Вблизи снаряд вдруг разорвался,

Он сбавил газ и выждал чуть,

Комбат в кабине возмущался:

«Вот нам бы счас туда пальнуть!

 

Накрыть их, чтобы захлебнулись

Своею кровью, бога мать!

Ну, ничего, все так и будет

Им все равно не устоять».

 

Алешка понял гнев комбата

И беспокойство видел в нем,

Как будто был в чем виноватый,

Что не сдержал снарядный звон.

 

Рвались снаряды в цель, бесцельно,

Кто жертвой стал, кто уходил…

Машины шли под артобстрелом,

Алешка грамотно рулил.

 

Но на войне закономерность,

С случайностью граничит в ряд,

В Алешкин студер вдруг прицельно,

Попал невидимый снаряд.

Попал под колесо машины,

Как в ахиллесову пяту,

И разорвался с страшной силой,

Но лишь по правому борту.

 

«Железный друг» стоял помятый,

Подсев на правом  колесе,

Смотрел сквозь фары «виновато»,

Взрывной волной, подбросив всех.

 

В тот самый миг, понять тут нужно,

Случилось с экипажем что.

Отброшенная взрывом пушка

С развороченным колесом.

 

Где тут рассудком разобраться

Установить жестокий факт.

Сам студебеккер «жив» остался,

Погиб расчет, погиб комбат.

 

Снаряды в ящиках лежали,

Осколки порох не задев,

Пробили борт и тент порвали

Иначе б студер весь взлетел.

 

Как пресс-папье качнулся студер

Подброшенный взрывной волной,

От взрыва справа, жестко влево,

Стал выше левой стороной.

 

От взрыва резкого такого

Что разорвал всё колесо,

Перекосило студебеккер,

Дверь слева вырвало ещё.

 

Как будто студер милосердно,

Спасая «друга» своего,

Пожертвовал железной дверью

И вырвал начисто её.

 

 

Алешка вылетел в открытость,

Слетев с сиденья в один миг.

Он был контужен, неубитый,

Один из павших шестерых.

 

Алешка жив! Контужен только.

В ноге осколок рваный был,

Шальная пуля с адской болью

Пронзила, руку поразив.

 

Алешка жив! Свершилось чудо!

Кого за то благодарить?

Марс и Плутон – два бога мудрых

Смогли Алешку защитить…

 

Лежал Алешка на дороге,

Сочилась кровь из рваных ран.

Друг студебеккер стал треногим,

В нем был убитый капитан.

 

Два друга раненые сразу,

Разделены взрывной волной,

Измазанные снежной грязью

Свершили свой последний бой.

 

«Железный друг» стоял согнувшись

С наклоном правой стороны,

Как на колено стал, очнувшись,

С признаньем собственной вины.

 

Сейчас судьба их разделила,

На этот раз уж навсегда.

Алешку в медсанбат отправят,

А студера на переплав…

 

Они друг друга выручали,

Ходили вместе в смертный бой,

В походах фронтовых бывали

Студер Алешку прикрывал собой.

 

 

Алешка с ним уже год с лишним

Возил снаряды по фронтам,

Своим частям артиллерийским

Гвардейцам своего полка.

 

Они друг друга не увидят,

Но память сохранит в годах

Их все походы боевые,

На двух ответственных фронтах.

 

Алешкин студер – воин ратный

Стал сослуживцем броневым,

Всегда был спутником солдатским,

Артиллеристами любим.

 

Алешка с ним уже год с лишним

Возил снаряды по фронтам,

Своим частям артиллерийским

Гвардейцам своего полка.

 

АЛЕШКА В МЕДСАНБАТЕ

 

Очнулся Лешка в медсанбате

Не мог понять он ничего,

Но тут узнал он о комбате –

Погиб он в студере его.

 

Узнал он о расчете пушки,

Погибших пятерых ребят.

Был тот расчет одним из лучших,

Передовым как говорят.

 

Он чувствовал себя виновным,

Его, никто хоть не винит.

Война – большой источник крови,

Авторитетов не щадит.

 

Он как шофер все делал точно,

Долг выполнял свой как солдат,

Случайно жив, остался только,

Но в этом он - не виноват.

Лечили Лешку в медсанбате,

Потом был госпиталь другой:

В полку его гвардейской части

А уж потом  - во фронтовой.

 

Так дни летели и недели,

Стал выздоравливать боец.

Пока ж «привязан» был к постели

И костылям шофер – юнец.

 

Покой ему лишь только снился,

Он выздоравливать спешил,

Чтоб к сослуживцам возвратиться,

В гвардейский полк, где он служил.

 

Его брала печаль с тоскою

От медицинских процедур.

Солдат юнец с крестьянской кровью,

Был весельчак и балагур.

 

Терпеть не мог он бестолковья,

Горели руки по труду,

Вся энергетика и воля

Тянули юношу к рулю.

 

Его активность, деловитость

Давно заметили врачи

И подсказали замполиту

Алешку к службе подключить.

 

В госпиталях свои есть планы:

Лечить, кормить и  управлять.

И службу внутренней охраны

Режимно нужно выполнять.

 

К начальству вызвали Алешку,

Решили с ним поговорить…

Он прибыл с хромотой немножко

И по-бойцовски доложил.

 

Спросил начальник о здоровье,

О настроеньи в данный час.

Потом сказал уже серьезно:

«Ты послужи пока у нас.

 

Пока ты в госпитале нашем

Леченье будешь проходить,

Ты в карауле будешь старшим –

К постам охрану разводить.

 

Тебе мы доверяем службу

Весьма ответственных постов,

Охрану нам наладить нужно

Объектов важных и складов.

 

Мы знаем парень ты надежный,

Хоть молодой - тем и хорош.

Тебе доверить службу можно,

Уверены, не подведешь».

 

«Служу Советскому Союзу!» -

Воскликнул Лешка от души.

Начальник слабо улыбнулся:

«Иди, сынок, тогда служи!»

 

Гордился он такою верой. В него,

Выкладывался весь.

Чтоб оправдать к нему доверье,

Свою не опозорить честь.

 

ВЕСНА 45

 

Весна пришла в год 45,

В природе наступил апрель

Апрель не просто – день девятый,

Разбита вражья цитадель…

 

Итак, 9 апреля,

Свой, испустив последний вздох,

Пал Кенигсберг и цитадель вся

Под натиском советских войск.

 

Была то трудная победа –

Большою кровью и ценой.

Не думал враг тогда, не верил,

Что понесет позор такой.

 

Про Кенигсберг узнал Алешка,

Его поздравить все его  пришли…

Ведь в том его победа тоже,

Заслуга павших и живых.

 

Однажды в зоне госпитальной

Он сослуживца повстречал,

И от него тогда случайно

Вот что услышал и узнал.

 

НАГРАДА

 

Читая сводки по газетам,

О продвиженьи наших войск,

Однополчанин в той газете

Увидел список наградной…

 

Читал внимательно, по строчкам,

Искал знакомых в тех строках

И вот те на – Алешка Дронов,

Шофер гвардейского полка.

 

Алешка был там, в первых строках,

От «А» до «Д» - недалеко.

Медаль «За Взятье Кенигсберга»

Досталась Лешке не легко.

 

Заныло сердце у Алешки,

Дверь не сломайся – он погиб…

Погиб комбат, расчет от пушки,

Друг студебеккер весь разбит.

 

Победа – радость. Но итоги –

Больших потерь…Как тут сказать…

Один к шести – отсчет жестокий,

Цена такая…очень жаль.

 

Алешка в мыслях был тяжелых,

Его заметили, нашли.

Ведь то - война, она – сурова,

Она ведь жизни не щадит…

 

Все, что сказал однополчанин,

То подтвердилось, но поздней.

В палату к ним пришел начальник,

Спросил: «Кто Дронов Алексей?»

 

 

Алешка встал пред замполитом,

 «Желаю здравия!»- сказал

Тот улыбнулся деловито,

И руку юноше подал.

 

«Так вот оно, какой ты Дронов.

Теперь я знаю – ты герой,

Отважный ты и закаленный,

Шофер умелый боевой.

 

Хоть обстановка не такая

Какую раньше видел ты,

Зато медаль то боевая,

Ее заслуживаешь ты.

 

Носи ее достойно, честно,

В Победе этой вклад твой есть.

Как воевал ты нам известно,

Храни достоинство и честь.

 

Тут замполит открыл коробку,

Блеснул на солнце желтый сплав

С зелено-черной 2-х полоской

Лежала в ней его медаль.

 

Медаль «За Взятье Кенигсберга»

«Нашла» его в конце войны,

За ту награду правдой-верой

Погибли наши пацаны.

 

Одни погибли не дождавшись,

Ее посмертно получив.

Погибли сверстники и старше,

А Лешка жив, Алешка жив!

 

Все это быстро промелькнуло

В душе и памяти его,

Война сознанье повернула,

Характер Лешки самого…

 

 

Он вспомнил первую награду,

Когда войска на запад шли.

Медаль была та «За Отвагу»,

Тяжелы были те бои.

 

Борьба за переход границы

На территории чужой,

Войскам пришлось жестоко биться,

Чтоб перейти кордон такой.

 

Восточно-Прусская преграда,

Семь оборонных рубежей,

Укрепрайонов – шесть и кряду

Дивизий было – тридцать две.

 

Тогда на этом направленьи

Решеньем ставки ВГК,

Такое приняли решенье –

Усилить численно войска.

 

Пошел в ход фактор человечий,

Когда исход победы – Он

Определял исход конечный,

Чтоб одолеть тот Рубикон.

 

На этом направленьи важном

Счет войск пошел на миллион,

Один и шесть десятых, скажем

Парализовать, чтоб тот район.

 

Еще тот человечий фактор

Технически дополнен был.

Усильем трех фронтов, их связью

Разгромлен был фашистский тыл.

 

Здесь артиллерия, пехота,

И авиации налет,

А сними корабли Балтфлота

Конечный подвели итог.

 

 

Вот в этой схватке напряженной

Шофер Алешка тоже был.

Он был одной лишь миллионной,

Он здесь «Отвагу» заслужил.

 

Ему пока еще не двадцать

И девятнадцать даже нет,

Но на груди его искрятся

Медали боевых побед.

 

Так боевые две медали

Носил Алешка на груди,

Они ему напоминали

Совсем недавние бои.

 

Награды - Подвиги и Слава,

Награды - память о боях,

Награды - жизнь и смерть людская,

Награды - память о друзьях.

 

 

В наградах есть характер тоже,

В них – раны храброго бойца,

В них и наследие Алешки

Оно от деда и отца.

 

 

ЭТОТ   ДЕНЬ ПОБЕДЫ

 

Война с фашизмом шла к закату

Конец вермахта наступал…

Алешка все еще лечился

И о Победе так узнал…

 

Узнал не в этой обстановке,

А в запасном полку узнал

В старинном граде Черняховске,

Где этот полк тогда стоял.

 

От февраля и до апреля

Алешка был в госпиталях.

Как время медленно летело,

Ему казалось это так.

 

А время лекарь филигранный,

В нем – свой большой потенциал.

Он временем лечил все раны,

Во времени Он сам мужал.

 

В тот полк солдаты направлялись,

Чтобы долечиваться там.

Оттуда всех их направляли

Здоровых, по своим частям.

 

В полк запасной Алешка прибыл

И тут пробыв недельки две,

Узнал, увидел и услышал

Об этом незабвенном дне.

 

Все на занятьях находились,

Как вдруг услышали стрельбу

С такою интенсивной силой,

Что содрогалось все вокруг.

 

Что за нежданное явленье -

Подумал кто, во что горазд,

Быть может это нападенье

Или какой взорвали склад?

 

Но было все ни то, ни это.

Все увидали из окна,

Стреляли и кричали все там:

«Война, закончилась, война!!!»

 

Стреляли в воздух и кричали:

«Победа, победили мы….»

Все целовались, обнимались,

Поправ законы тишины.

                                                                                                             

 

Была Победа делом общим,

Общенародным, а скорей

Общенародной, с тылом мощным,

Что всяк считал ее своей.                                                                                                                              

 

Победа эта – вклад народов,

Республик всех и братских уз.

Все воевали за свободу,

Советский чтоб сберечь Союз.

 

Всё то политика, но кстати,

Алешка был в ней та струна –

Крестьянский сын с солдатской статью

На них держалась вся война.

 

Какой политик без народа,

Без армии стратег, какой?

Тот сохранит мир и свободу,

Кто порох держит свой сухим.

 

Но в политические дебри

Алешка не вникал пока.

Он был в войне гарант Победы,

Шофер гвардейского полка.

 

Он ждал конечных результатов,

Ему наскучил, тот покой,

Определенный  распорядком.

Он рвался в полк гвардейский свой.

 

Быть в запасном полку недолго

Пришлось Алешке в этот раз.

Запасники потом узнали –

В Москве готовится парад.

 

Узнали, что Парад Победы

На Красной площади пройдет,

Что группа в Черняховск приедет,

Чтоб подобрать парадный взвод.

 

 

Комиссию прислали скоро,

С задачей подобрать солдат –

Высоких, стройных и здоровых,

Чтоб их готовить на парад.

Не ждал и не гадал Алешка,

Что он пройдет в парадный взвод.

Ему казалось невозможным,

Что он в Москву вдруг попадет.

 

Их молодцов, войну прошедших,

И этой раненой войной

Со всех фронтов во взвод вошедших,

В Москву отправят в общий строй.

 

Но, а пока их как стажеров,

Совсем молоденьких солдат

В Смоленск везут для тренировок

И подготовки на парад.

 

Узнал Алешка о Смоленске,

Заныло сердце у него…

Ведь там, в Кармановском поселке

Погиб Василий, брат его.

 

Он там погиб (март – 43-ий)

В тяжелых длительных боях.

Теперь в Смоленск Алешка едет

Как победитель – младший брат.

 

Он был вторым, Василий – первым,

В семействе Дроновых тогда.

А вот теперь Алешка – первый,

За брата едет на парад.

 

 

«А мог бы ехать так Василий» -

Подумал Лешка вдруг тогда.

Но Дроновы свои все силы

Отдали на разгром врага.

 

Погибший брат, отец в безмолвьи,

Все трое были на войне.

Одна лишь мать с семьёй огромной

Живет в сибирской глубине.

 

Она одна, ей там труднее,

Чем на войне во много раз…

Она за всех душой болеет,

А с нею братья – восемь глаз.

 

Все малыши, понять им трудно

Где папа, братья не понять.

Один погиб, воюют двое,

А им - то надо выживать.

 

Год 45-й, путь к Смоленску

Окрест – последствия войны:

Воронки, рытвины, ухабы,

Дома и хаты сожжены.

 

Смоленск, Смоленск – старинный город,

Он был всегда к Москве ключом,

Он честь России, ее гордость,

Здесь был разбит Наполеон.

 

 

Смоленск прошел сквозь все мученья,

Он оккупированный был,

Но не стоял он на коленях

Он поднимался из руин.

 

Смоленск разрушен был фашистом,

Бомбежки сделали своё.

Вместо домов торчали трубы

И обгорелое жилье.

 

Год 43-й, переломный

Сентябрь, 23-м днем

В боях тяжелых, напряженных

Смоленск был весь освобожден.

 

Алешкин старший брат Василий

За город голову сложил.

Он не жалел своих усилий

Погиб Василий - Город жив.

 

От этих дум Алешка вздрогнул

Брат не доехал, не дожил…

Смоленск – Москва маршрут нелегкий,

Сквозь след невидимых могил.

 

Так с памятью в душе и в сердце –

Со старшим братом Василём,

Родным отцом, служившим где-то,

Род Дроновых представил Он.

 

Алешка стар и млад представит,

От Дроновых семи мужчин

От восьмерых весь род прославит

Там, на параде - Он один…

 

В Смоленске Лешка был не долго,

Недели две иль больше чуть.

Весь день – сплошные тренировки,

Держи равненье, шаг и грудь.

 

                           ПАРАД ПОБЕДЫ

 

 

Их повезли в Москву, к Параду,

У всех настрой был боевой.

Победа – Радость и Награда,

И Счастье в том, что ты живой.

 

Парадный взвод готов к отправке,

Парадный взвод – как на  подбор.

Все в новой форме щеголяют,

Готовы на большой Парад.

 

Парад в июне был назначен,

Двадцать четвертого числа.

И к этой столь великой дате

Должны быть собраны войска.

 

Был разработан план движенья

Соединений и фронтов,

Входили в них объединенья

Из сводных боевых полков.

 

24 июня,

Победный 45-й год.

Народ победно торжествует,

Народ давно Победы ждет.

 

Народ всё ждал Победу эту

Четыре долгих года ждал,

Пройдя лишения и жертвы,

Народ не сдался, устоял.

 

Войска стояли в ожиданье

Тех исполнительных команд,

Что приведут их в исполненье

Готовности – начать парад.

 

Парад на Площади Кремлевской

Все сводные полки стоят,

Командовал им маршал Рокоссовский,

А маршал Жуков принимал Парад.

 

ЗамВерхГлавкома маршал Жуков

Все поприветствовал войска,

Поздравил всех с Победой трудной

И разрешил начать Парад.

 

Колонны четкий шаг штампуя,

Несли парадный атрибут.

Шаг строевой, в руках оружье,

С равнением на Мавзолей.

 

Солдаты, Офицеры, Генералы

Они  - носители Побед,

Носили в сердце имя – Сталин,

Им, вдохновляясь, шли на смерть.

 

Он был для всех – Вождь, Полководец,

Учитель мудрый и Стратег.

Он был  Надежда, Ум и Совесть,

Родной и близкий человек.

 

Алешка шел в своей коробке

Таких торжеств он не видал,

Хотя о праздниках подобных

В своей деревне он слыхал.

 

В Москве он шел как Победитель

Шофер – Солдат, Крестьянский сын,

Он Дронов – гордый представитель,

Один из всех семи мужчин.

 

Алешка шел с волненьем легким,

Увидеть Сталина хотел.

Из глубины своей «коробки»

Он разглядеть его успел.

 

Генералиссимус спокойно

Полкам рукою помахал,

И на мундире его только

Луч солнца золотом сиял.

 

Вот так Вождя Алешка встретил,

Так Вождь приветствовал его

Дохнул с трибуны легкий ветер,

Обдав Алешкино лицо.

 

Ещё запомнились Алешке

Двести  поверженных знамен,

Подавленных фашистских полчищ.

Вермахт разбит и побежден.

 

Знамена бросили к подножью Мавзолея,

Фашизм повергнут в облике знамен.

Пусть знают все, кто манией болеет,

«Величьем собственным»…Сам будет поглощен.

 

Кто к нам с мечом войдет,

Тот от него погибнет…

Пусть это помнит каждый супостат.

Народ боец, не даст себя в обиду,

На том стоит Советская страна.

Не удалось в Москве бывать Алешке,

Он первый раз сейчас в нее попал.

Он Победителем прошел, всю Красну Площадь,

И на трибуне Сталина видал.

 

Он был  горд тем, что он простой мальчишка,

Крестьянский сын, шофер, простой Солдат,

Войной оторванный от школы и от книжек,

Попал в Москву и сразу на Парад.

 

Не доучился, не успел он,

Тогда такие были времена.

Из сельской школы –

               брошен в смертный омут,

Юнец из Половинного села.

 

Он был юнец, но правду жизни понял:

Силен лишь тот в ком Долг и Совесть есть.

Живи трудом, не зарься на чужое

Храни свое Достоинство и Честь.

 

ЗАПАСНОЙ ПОЛК

 

Прошел Парад, их сразу же оттуда

Всех на вокзал и снова в Черняховск,

В полк запасной… Что дальше с ними будет?

Алешка в свой хотел вернуться полк.

 

Тянулось время ожиданья,

Служил Алешка в запасном

И проявлял всегда старанье,

Своим хозяйственным трудом.

 

К труду Алешка был приучен,

В своем колхозе преуспел

И не гнушался быть подручным,

Везде где был, успеть хотел.

 

Он сено косит, грузы возит

Идет на поле, скотный двор

Односельчанам там поможет,

Посмотрит, как доят коров.

 

Тяжелая, нехитрая наука –

Крестьянский труд, дающий хлеб.

Здесь время нет тоске и скуке,

Работать будешь, будешь есть.

 

И он работал вместе с мамой,

Все полюбили славного мальца.

Ложился поздно, поднимался рано

Помочь, чтоб матери в отсутствии отца.

 

Волна воспоминаний захлестнула,

Решила в прошлое Алешку возвратить,

А тут товарищ из полка надумал

Серьезно над Алешкой подшутить…

 

Запасный полк имел свои «владенья»

Для внутренних потребностей своих:

Различные складские помещенья,

Строенья для различных мастерских.

 

Имелось и подсобное хозяйство

Необходимое, чтоб полк свой прокормить.

Свинарник, что неплохо содержался,

Была корова, но кому ее доить?

 

И тут возник вопрос: Кто будет первым?

Возьмется ль кто за это ремесло?

Один не может, у другого нервы…

А вот Алешке сразу повезло.

 

Приятель знал про прошлое Алешки

И старшине шутливо дал намек:

«Да вон Алешка Дронов, он – колхозник,

Берет корову и доит пусть ее.

 

 

С подачи «легкой» и такой «услуги»

Алешка стал дояром – молодцом.

Не стал он спорить, совершать потуги,

Пришлось освоить «дело с молоком».

 

 

Он не боялся трудных испытаний

И шел туда, где должен был он быть.

В нем Долг и Совесть рядышком стояли,

Раз надо делать так, то так должно и быть.

 

И так два месяца он ту доил корову,

Привык он к ней, да и она к нему.

Тут пригодилась сельская сноровка

И хватка, свойственная Лешке одному.

 

Он не робел. Он делал свое дело

Хотя кой кто подшучивал над ним.

Но Лешка знал, что труд его – полезен,

Он нужен и здоровым и больным.

 

Пусть говорят, дай бог им всем здоровья,

Пусть говорят, язык ведь без костей.

А если, что случится со здоровьем,

Прошу придти к Буренушке моей.

 

Сначала посмеялись, пошутили,

Потом привыкли, стали понимать.

Дояра труд ведь требует усилий,

Не каждый ими может обладать.

 

 

АЛЕШКА В СВОЕМ ПОЛКУ

 

 

Закончил Лешка стажировку

По «производству» молока,

Теперь его ждала дорога –

Маршрут гвардейского полка.

 

Он здесь служил. Он здесь был ранен.

Здесь потерял своих друзей.

Сейчас туда служить направлен

Гвардеец Дронов Алексей.

 

Из запполка, из Черняховска

Алешку привезли в Бобруйск.

Здесь полк  его был расположен

И обустраивался тут…

 

Бобруйск – весьма старинный город,

Об этом знает всяк стратег.

Его история уходит

Корнями…аж  в  ХIY век

 

Еще Наполеон ему пытался

Устраивать осадный дискомфорт,

Но сам в Березине чуть не остался

И там зимой чуть не замерз.

 

129 лет спустя с поры той

В ХХ веке Гитлер захотел

Преодолеть в Бобруйске оборону,

Но как он, ни старался – не сумел.

 

Бобруйск был в оккупации три года.

Усильем наступающих фронтов,

Разгромлена фашистов группировка,

Бобруйск от немцев был освобожден.

 

Алешка прибыл в полк гвардейский,

И был направлен  во хоззвод.

Был на полуторку поставлен,

С названьем сказочным АМО.

 

То был совсем не студебеккер

Высокий, мощный и большой.

А легкая, в зеленом цвете,

Прошла путь тоже боевой.

 

Он «познакомился» с машиной,

Провел детальный техосмотр,

Исправность, целость механизмов,

И заявил: «Ништяк, пойдет».

 

Так он работал на АМОшке

По обустройству городка.

Загружен был весь день и больше

Шофер гвардейского полка.

 

А время шло, рулил Алешка

Он привыкал к полку пока,

К своей хозяйственной работе,

По размещению полка.

 

Гвардейский первый ИПП

Не зря в Бобруйске был оставлен,

В войне его авторитет

Снискал заслуженную славу.

 

И вот сейчас поставлен он

Недалеко, здесь от границы,

Создать для танков свой заслон,

Коль обстановка обострится.

 

Послевоенная тяжба

За обладание Европой,

Свелась на долгие года

К решенью этой расстановки.

 

Разграбленный войной Союз

Не столь вникал в разборки эти.

Ему бы возродить страну,

Поднять хозяйство все из пепла.

 

Но мировой империализм

Послевоенную Европу

Хотел по-своему делить,

Притом лишь только в свою пользу.

 

 

Развился атомный психоз,

Психоз от водородной бомбы,

Который бедствия принес

Держать, чтоб в страхе миллионы.

 

Несметных жертв не счесть тогда,

Когда не управляем атом.

Пример в японских городах –

Как Хиросима с Нагасаки.

 

Служил в своем полку Алешка

И здесь он трудности глотал,

Рулил полуторкой – АМОшкой,

Боеготовность укреплял.

 

Когда он прибыл в полк гвардейский,

То стал искать однополчан

С которыми шел к Кенигсбергу,

С которыми войну начал.

 

Как ни старался Лешка встретить,

Пытался справки навести…

Но никого из сослуживцев

Не удалось ему найти…

 

Ни одного не встретил «деда»,

Как будто вымерли они,

А может быть, погибли где-то,

В чужие земли «полегли».

 

Все командиры поменялись,

Расчеты поменялись все,

Лишь только знамя, номер части

Остались в документах те…

 

Весь полк в составе стал новее,

Он это знал наверняка.

Лишь он один шофер – гвардеец

Стал ветераном от полка.

 

 

Он стал «традицией» во взводе –

Живой свидетель тех боев,

Кто шел, в любую непогоду

С боями в город Кенигсберг.

 

Он хвастать не любил о прошлом,

Но две медали на груди.

О Лешке говорили парни,

Что он пришел не из теплиц.

 

АЛЕШКА НА ДОСУГЕ

 

Шофера труд измерить трудно,

Почти свободных нет часов,

Но если выпадет минутка,

Он – балагур шутить готов.

 

Он проявлял свою активность

Не только в воинском труде

Но отдыхать умел красиво –

Стихи читал и песни пел.

 

Любил он Симонова строки

И те  понравились ему,

Где автор осудил серьезно

В письме неверную жену.

 

Предательство, измену, пошлость,

Разнузданную подлую мораль -

Их презирал Алешка взрослый

Он Симонова мысли разделял.

 

Однажды был забавный случай –

Во взводе разгорелся спор:

Кто гвоздь забьет рукой поглубже

И вытащит его рукой.

 

Охотников смотреть собралось много,

А с ними много и зевак.

Кто не пытался – не выходит,

Теперь, Алешка - он мастак.

 

Он подошел, взял лавку-доску

В руках огромных покрутил.

Поставил гвоздь на эту плоскость,

Ребром ладони гвоздь забил.

 

Ни с кем не спорил, не гадал он

Решил попробовать и вдруг…

Все получилось как-то сразу…

«А сможешь, Лешка, гвоздь вернуть?

 

Сейчас попробую», - смутившись,

Он не уверенно сказал.

Взял гвоздь за шляпку с новой силой

Вверх потянул и гвоздь достал…

 

У всех зевак глаза на «выкат»

Вот это сила! Молодец!

Все видели, как гвоздь забит был

И как извлек его юнец.

 

 

«Ну, как могло так получиться?» -

Не унимался тут народ.

«Да только Дроновым родиться» -

Сказал и вынул еще гвоздь.

 

Шутя без лишнего бахвальства,

Он иногда любил шутить.

Дошли тут слухи до начальства,

Что Лешка может гвоздь забить.

 

«Он не циркач, случайно, Лешка,

Раз на дела такие «спец».

Да нет, ребята, я всего лишь –

Крестьянский сын, а дед – кузнец.

 

Кузнец не просто, а особый

С завидной статью, силой рук.

Бывало в споре при народе

Мог пальцами пятак согнуть.

 

А вот теперь судите сами,

Откуда силы брались те.

Он, дед мой, тоже ведь крестьянин,

И сила та – в большом труде.

Вот и ищите в родословной

Всю ту особенность мою,

Кто любит труд – тот и особен,

Я ничего здесь не таю».

 

Таланты были и другие,

Он очень к музыке радел.

В полку своем он был активен –

В худсамодеятельности пел.

 

Его довольно сильный голос

Звучал красиво и легко,

Ему б побольше тренировок

Он с ним пошел бы далеко.

 

Он был хорошим запевалой

В строю подхватывали все,

Про Белоруссию родную,

И Украину золотую…

 

РАЗМЫШЛЕНИЯ АЛЕШКИ

 

Шоферский труд его бесценный –

Полку готовность «поднимал»,

Возил дрова ли он иль цемент,

Иль скарб, какой – он созидал.

 

К труду он был приучен с детства,

И так считал, что труд любой,

Да, не бывает бесполезным

Когда ты трудишься с душой.

 

 

И потому, что он не делал,

Всегда старался душу влить.

Терпенье, аккуратность, смелость

Твой могут труд одушевить.

 

И он полезен, будет людям.

Сантехник - нам дает тепло,

Электрик свет – простые будни,

А вот без них нам – тяжело.

 

А труд солдатский?

Это дело. Он требует больших затрат,

Нужна смекалка, ловкость, смелость.

Солдатский труд – извечно свят.

 

Солдатский труд, его, в чем святость?

В уменье техникой владеть,

Машиной, пушкой, автоматом

Лишенья, тяготы терпеть.

 

Так размышлял или иначе

Шофер Алешка за рулем.

Он четко знал свои задачи

И понимал – здесь нужен он.

 

В его труде на «мирном поле»

Была особая страда,

Он не страдал, он знал и помнил,

Что надо строить – на года.

 

И вот уже 50-й

Последний в службе год настал,

Семь с лишним лет он был солдатом,

Из них три года воевал.

 

Он не юнец, уже мужчина,

С трехлетним опытом войны,

Семь лет в строю – он на машинах,

Четыре года без войны.

 

Ему шел год 24-й,

Он возмужал и повзрослел,

Набрался мудрости солдатской,

В делах солдатских преуспел.

 

Настал, тот день, когда Алешка

Свой завершил солдатский труд –

Закончил службу сверхурочно,

Решил уехать в Оренбург.

 

Он собирался в Оренбурге

Найти работу для себя.

Остаться там, пусть ненадолго,

Может на год, а может два.

 

На родину он не поехал,

Еще в году 48-ом

Ему за ратные успехи…

Да, отпуск дали в Отчий дом.

 

АЛЕШКА В ОТПУСКЕ

 

Алешка ехал в шинелишке,

В солдатской форме полевой.

Душа томилась ожиданьем,

Он едет к матери родной.

 

Пять лет прошло с поры, когда он

Из Половинного ушел…

На фронт ушел простым солдатом,

А вот гвардейцем он пришел.

 

Он так гордился этим званьем,

И так любил он этот знак.

Давался он частям не даром,

А отличившимся в боях.

 

Душа как канарейка в клетке

Рвалась скорей увидеть мать,

Ее глаза и как там дети,

Он мог пока предполагать.

 

В свою он ехал «Половинку»,

Не жарким летом, а зимой.

Когда мороз, метель, снежинки,

Мешают двигаться порой.

 

А к той поре отец вернулся

Из фронтовых когда- то мест.

И там работал  он в колхозе,

Был бригадиром на селе.

 

Об этом знал уже Алешка,

Он встречи этой очень ждал.

Он ехал и смотрел в окошко,

Вагон колесами стучал.

 

Стучало сердце в такт колесам,

Готово вырваться насквозь.

Алешка сдерживал волненья,

Блестит в глазах хрусталь от слез.

 

Он был в боях на страшном фронте,

Терял товарищей своих,

Где видел смерть, где видел горе,

Не видел только слез своих.

 

А тут вот враз и горя нету,

Тут счастье – едет он домой.

Гвардеец, радостью согретый,

В момент расслабился такой.

 

Но эта «слабость» от разлуки

И эта «слабость» от любви:

К тому, чьи ласковые руки

Семью и восемь глаз спасли.

 

Мамуля - хрупкое созданье,

Родная, вынесла войну.

Она от голода страдала,

Ждала и верила – придут.

 

И вот Алешка едет к дому,

Никто не знал, что едет он.

А дозвониться очень трудно,

Послевоенный был содом.

 

На станцию прибыл Алешка

Пошел дежурного просить:

«Я из Бобруйска, прибыл в отпуск.

В колхоз мне можно позвонить?

 

Мои родители не знают,

Что еду в отпуск к ним домой.

Мы в Половинном проживаем,

Шесть лет не видел дом родной».

 

 

Хоть телефон там был служебный

Вокзал. Народ, кто вверх, кто вниз.

Но к просьбе статного гвардейца

Тут с пониманьем отнеслись.

 

Через вокзальный коммутатор

Он дозвонился, наконец.

Девичий голос отозвался,

Заволновался наш малец.

 

«Алло…Вы девушка простите,

Прошу вас позвонить скорей

Федосу Дронову скажите,

Что едет Дронов Алексей.

 

Я сын его, я в отпуск еду,

Сейчас со станции звоню.

Сам в Половинное приеду,

Если попутчиков найду».

 

От станции сто километров

До Половинного села,

На лошадях Алешка ехал,

Зима холодная была.

 

Его бодрил мороз сибирский,

Холодный ветер обнимал.

Он хоть к морозу был привычный,

Но сквозь шинель он пробивал.

 

А в это время в Половинном

Поднялся подлинный аврал,

Из сельсовета позвонили,

Чтоб кто-то Дронова позвал.

 

«Найдите срочно там Федоса,

Да бригадира самого,

Сын из  Бобруйска едет в отпуск,

Просил, чтоб встретили его».

 

Семь лет не виделись родные -

Две с половиной тыщи дней.

Отец и сын, их призывные

Разнились годы на войне.

 

Отец ушел со старшим братом

Их в 41-ом фронт забрал

Алешка лишь врастал в солдаты,

Он 43-ий ожидал…

 

И после тягостной разлуки,

Пройдя дорогами фронтов,

Сквозь все бои, ранений муки

Отец и сын встретятся вновь.

 

Домой обозом ехал Лешка,

Отец навстречу шел к нему.

Коней он подобрал хороших,

Способных одолеть пургу.

 

Он гнал навстречу эту тройку,

Ведь едет сын его родной.

Солдат – шофер, гвардеец стойкий,

А в целом – просто сын родной.

 

А Лешка ехал в неведенье,

Не знал, что ехали за ним

Из Половинного селенья,

Отец на тройке вороных.

 

Так ехали они на встречу

В мороз и снежную метель,

В ушах звенел промозглый ветер,

Впиваясь в Лешкину шинель.

 

Пройдя две трети расстоянья,

Обоз Алешкин замер вмиг

Навстречу им на крепких санях

Летела тройка вороных.

 

И на мгновенье показалось –

Застыли обе стороны,

Как будто все околдовалось

Дыханьем снежной белизны.

 

Остановившись, огляделись

Всем было как-то невдомек,

Вдруг слышат крик сквозь шум метельный:

«Алешка! Где же ты, сынок?»

 

Какой-то трепет вдруг ответный

Пронзил дыхание бойца.

Алешка сквозь метель заметил

В тулупе своего отца…

 

Семь долгих лет умчались в вечность

Душевный всплеск, как миг один,

Раскинув руки, шли навстречу

Через метель Отец и Сын.

 

В сугробах ноги утопали

Бегут и падают они.

Объятья их объединили

И слез хрустальные огни.

 

 

Не плачут, говорят мужчины,

Различны слезы, могут быть.

Но тут особые причины –

Родная кровь их единит.

 

«Алешка, сын, живой, здоровый.

Уж сколько лет и сколько зим,

С тобой не виделись мы долго.

Пойдем, на тройке долетим».

 

Он посадил его на сани,

Укрыв тулупами тепло.

Помчалась тройка,

                    снег клубами,

На Половинное село.

 

Они в метель помчались прямо,

Лихая тройка вороных

Несла Алешку прямо к маме,

Где вырос он в стенах родных.

 

Так в разговорах, размышленьях

Отец Алешку вез домой,

Его ждет главное волненье,

То встреча с матерью родной.

 

Когда она узнала только,

Что едет в отпуск сын родной,

Засуетилась, прослезилась

Но только с Радости большой.

 

В ее глазах застыли слезы

То были слезы долгих лет:

Год – 41-ый – это грозы,

Год 45-ый – год Побед…

 

Ох, Евдокия, Евдокия,

Какая женская судьба

Тебе досталась в этом мире,

Ведь ты счастливая была…

 

Война тебя ожесточила.

Твои три взрослых мужика,

Ушли на фронт тогда из тыла,

Из Половинного села.

 

На сердце не было покоя,

Терзал отчаянный недуг:

Василь погиб, воюет Лешка

И неизвестно, где супруг.

 

Пережила ты эти беды,

Война закончилась уже

Федос вернулся, Лешка едет,

Чуть стало легче на душе.

 

И вот она ждала Алешку,

Федос его счас привезет.

«Какой он стал, мой бывший крошка?

Сейчас увижу, как придет».

 

Сто километров – расстоянье,

Для лошадей в такой мороз.

Томился он весь в ожиданье

В отцовские тулупы врос.

 

Часы, минуты пролетели

О многом передумал сын:

Как он войдет, откроет двери,

Увидит мать, и вдруг застыл…

 

Застыл Алешка, мысли, кинув

И вдруг услышал, только: «Стой!

Вставай, сынок, - Федос воскликнул, -

«Карета» прибыла домой!»

 

Алешка шел, стучалось сердце,

Звучало, как курантов бой.

А это был лишь голос детства,

Он прибыл к матери родной.

 

 

Он подошел к знакомой двери

Пришлось нагнуться. Он подрос.

Открыл входную в свои сени

И в дом впустил крутой мороз.

 

Он дверь открыл, пар в дом ввалился,

Он сделал шаг, потом другой,

Чуть отряхнувшись, наклонился

Переступил порог второй.

 

Фигура статного Атланта,

В тулупе в комнату вошла.

В дверях стояла, как громада,

Как будто бы в косяк вросла.

 

Родного сына ожидая,

Была мать около печи,

Чугун ухватом доставая,

И стала медленно тащить…

 

В дверях увидев «невиденье»

Не поняла тут, что к чему,

Как будто это сновиденье,

Но почему - то наяву.

 

Придя в себя, и что – то вспомнив,

На дверь взглянула раз, другой.

От неожиданности вздрогнув,

Тут поняла, кто есть такой.

 

Ухват упал, гремя металлом,

Ее вдруг слабость одолев,

Каким – то чудом устояла

Лишь на колени поприсев.

 

«Ой, Ленчик, сынку, ты ли это

Ридна кровиночка моя,

Живой, здоровый, скильки ж рокив

Ко мне домой не приезжав?»

 

 

Прижала руки к сердцу близко

И, причитая, вся в слезах,

Привстать пыталась, но не вышло,

Ей не хватало сил сейчас.

 

Алешка свой тулуп, отбросив,

С надрывным голосом в груди:

«Мамуля, милая мамуля,

Приехал я к тебе, я жив».

 

Обнявши хрупкое созданье –

Родную мать и в этот раз,

Не смог сдержать души страданья,

И слезы брызнули из глаз.

 

Стояли так, обнявшись оба

Две однокровные души –

Родная мать и сын здоровый,

Который к ней домой спешил.

 

Пять  лет не видела Алешку,

Пять лет болела за него,

Невзгоды, одолев по крошкам,

Все ж дождалась она его.

 

Теперь пред ней стоял детина,

Атлет, гигант, ну не узнать.

Бог  уберег второго сына,

Ведь за него молилась мать.

 

В ее глазах  - вся радость с горем

Переплелись в один комок.

Живой был Ленька и здоровый,

Но где ж ты, Вася, Василек?

 

Она любовь не разделяла

Где старший, младший – все один.

Она их всех благословляла

На долгую, большую жизнь.

 

 

И вот сейчас все соберутся,

Не будет только Василя.

И тут она опять очнулась,

Приехал Ленька – кровь моя.

 

«Ой, сынку ридный»,- прошептала

Ослабшим голосом она, -

«Приехав ты, тебя я ждала,

Что только делает война».

 

В своих объятиях масштабных

Алешка мать свою держал:

«Не плачь, родимая, не надо,

Я очень по тебе скучал».

 

Ну, вот теперь семья вся в сборе,

Отец в дверях уже стоял, -

«Давай-ка, мать, накроем столик

и будем Леньку «обмывать!»

 

Тут Евдокия, чуть очнувшись,

От резкой радости большой,

Сказала, к мужу обернувшись:

«Своих собрать бы к нам домой.

 

Такого повода для встречи

Давно ведь не было у нас,

Отметим Леньки возвращенье

И погутарим в добрый час.

 

Не беспокойся, Мать, об этом, -

Сказал Федос, - всех соберем,

Пойду, скажу сначала деду,

Пусть приготовит самогон».

 

Алешка всех отвлек вниманье

Забыли мать с отцом сейчас,

Что, там за печкой, с ожиданьем

Следят за ними восемь глаз.

 

 

Они сначала не признали

Кто к ним пришел, такой большой.

Потом лишь только все узнали:

«Да, это ж Ленька, брат родной!»

 

Алешка, сняв шинель и шапку,

Остался в форме полевой,

Значок гвардейский злато-красный

Привлек внимание собой.

 

А две медали боевые,

Смотрелись ярко на груди,

И пацанята озорные

К нему решились подойти.

 

Он старшим стал после Василя,

Василь погиб, а он живой.

Такой большой, такой красивый,

А раз медали, то - Герой.

 

Он так давно не видел братьев,

Они заметно подросли.

Так думал Лешка, сверху глядя,

На малышей своих родных.

 

Присев на корточки близ мамы,

Желаньем родственным объят,

Он, как орел, двумя крылами

Обнял беспомощных орлят.

 

Мать посмотрела через слезы

На то орлиное гнездо –

Как будто все пропали грозы

В груди и сердце у нее.

 

«Теперь мы выживем сыночки», -

Я вам серьезно говорю.

Взяла ухват и чугуночек

Подальше двинула к огню.

 

 

Из русской печи жар горячий

Дыхнул на мать своим теплом.

Мать успокоилась, но плачет,

Алешка к ней приехал в дом.

 

Федос другим был занят делом,

Зашел к родителям своим,

Предупредить, что внук приехал,

Да, настоящий фронтовик.

 

Отец отца – не дюжей силы

С крестьянской статью удалой

Алешку помнил заводилой,

Работал с ним перед войной.

 

«Теперь, поди летит как время,

Мой внук с войны пришел домой.

При нем медали боевые,

А он еще ведь молодой.

 

Скажи Алешке с Евдокией,

Мы обязательно придем,

Ведь, как – никак, он внук любимый,

Не опоздаем, подойдем»

 

Федос зашел к друзьям – соседям,

Кто знали Леньку с малых лет

Ведь фронтовой шофер приехал

«Мы просим Вас к нам на обед».

 

Домой Федос пришел довольный,

Предупредил и пригласил:

«Ну, Евдокия, быть застолью,

Давай теперь поторопись».

 

КРЕСТЬЯНСКОЕ ЗАСТОЛЬЕ

 

Крестьянский стол послевоенный

Не столь разнообразен он,

Но можно что и нужно сделать

Подать картошку, самогон.

А там и квашеной капусты,

Свиного сала, наконец.

Грибов  солененьких сибирских,

Ну и, конечно, холодец.

 

Крестьянский стол. Он отличался

Всегда радушием большим,

Хлеб - солью, щедростью хозяев

И изобилием своим.

 

В нем воплощен труд хлебороба,

Труд пахаря, дояра, кузнеца

Труд тракториста, где-то комбайнера,

Труд полевода, даже пастуха.

 

Но главное в труде крестьянском –

Большое землелюбие крестьян,

Их честь и совесть, в жизни – постоянство,

Любовь к природе - главный талисман.

 

К застолью все пришли без опозданья,

А дед – кузнец пришел пораньше чуть.

Ему хотелось растянуть свиданье,

И пообщаться с внуком больше чуть.

 

Хатенка малая, народу было много,

Хотелось всем на Лешку посмотреть.

К ним слух дошел, что он войны дорогу

С достоинством прошел, осилив смерть.

 

Об этом говорят его заслуги,

Медали боевые на груди,

Гордятся им родители, дед внуком.

В Москве, вон, на параде даже был.

 

Произносили тосты за Алешку

Да за родителей, что выжили в войне.

За Родину, за землю их родную,

За тех, кто не вернулся в дом родной.

 

 

Сказал свой тост отец Федоса –

Авторитетный на селе кузнец,

Любил он внука, знал его запросы,

Но перед ним сидел – уже боец.

 

Он говорил не только про Алешку,

О сыне – о Федосе говорил,

О Евдокии, даже чуть побольше,

О шестерых  внучатах  не забыл.

 

Он говорил о Дроновском семействе,

Об их крестьянской хватке трудовой,

И о корнях, заложенных в них с детства,

Готовности пожертвовать собой.

 

Но вдруг он поменял свою тональность

Сказал: «Вы видите, второй мой внук сидит,

Он чудом на войне живым остался,

А первый внук Василий мой – погиб.

 

А вон еще мои четыре внука

Дай бог, не снилась, чтобы им война.

Спасла их Евдокия в тяжких муках,

Они б погибли, если б не она.

 

Должны мы помнить и живых и мертвых,

На то при жизни память нам дана.

Наш гвардии шофер – Алешка Дронов,

С наградою вернулся к нам, друзья».

 

Он показал на Лешкины медали, -

«Медали боевые у него.

Там, где был он, там тыщи погибали

Случайность нам его лишь сберегла.

 

Но я прошу вас, земляки, селяне,

Мои товарищи и верные друзья,

Давайте с вами выпьем и помянем

Погибшего на фронте Василя.

 

 

Все встали тихо и печально,

И на минуту тишину создав,

Кто поднял кружку, кто стакан, кто рюмку

И молча выпили свой памятный бокал.

 

Пронзил кузнец сердца гостей пришедших,

Затронул душу, память воскресив.

У них, у многих был на фронт ушедший,

Пропавший без вести, а у кого убит.

 

Но не бывает «постного» застолья,

Чтоб говорили, песни не попев,

Они пришли кто с радостью, кто с болью,

И все ж надеждой каждый из них жил.

 

Надежда ведь последней умирает.

Война закончилась, уходит в бытиё.

Пришедшие Алешку поздравляют

И пьют за двух родителей его.

 

ФЕДОС ДРОНОВ

 

Так Дроновы гостей своих встречали,

Кто приходил, кто уходил домой,

Но если кто был чем-то опечален,

То уходил с спокойною душой.

 

Крестьянское застолье и радушье,

Гостеприимство позабыть нельзя.

Их всех вскормила, укрепила душу

Селенья Половинного земля.

 

Земля для них была одушевленной

Она роднила их, кормила, берегла.

Крестьяне отдавали ей всю душу,

Она для них кормилицей была.

 

Та щедрость их душевная роднила

Селяне жили, как одна семья.

Земля их плодородьем единила,

Они трудились на земле, любя.

 

И вот сейчас, когда приехал Ленька,

Они к Федосу Дронову пришли.

Он был их бригадиром и не только,

Для них он Человек был от земли.

 

Он тоже фронтовик – натуры цельной,

И был авторитет он для крестьян,

Принципиальный человек и честный,

Вникал он в нужды всех своих селян

Они к нему ходили за советом,

А кто просили помощь иногда,

Он их всегда выслушивал при этом,

Что было в его силах, помогал.

 

За то ценили земляки Федоса,

Он к ним с войны пришел в колхоз опять,

Стал бригадиром он в своем колхозе

И взялся то хозяйство поднимать.

 

Хотя «прием» торжественный закончен,

Но интерес к застолью не пропал.

Война разъединила всех досрочно,

А Дронов снова земляков собрал.

 

Настало время покидать застолье,

Сиди хоть сколько, только меру знай.

Все уходили, встречею довольны,

Всем Дроновым здоровья пожелав.

 

Последним покидал застолье

Отец Федоса – дед-кузнец.

Он посмотрел на сына и на внука,

Сказал: «Какой вон вымахал боец!

 

Я рад, что ты внучек вернулся,

Теперь нам легче на душе.

Уйдешь в запас, жизнь станет лучше,

Ведь ты - шофер теперь уже.

 

А ты пока, что оклемайся

И отдохни с дороги чуть,

С отцом на пару собирайся,

Прошу ко мне вас заглянуть.

 

Мы посидим в кругу семейном,

Есть нам друг другу что сказать,

И Евдокия пусть приходит.

Ребят-то не забудьте взять.

 

Так Дронов старший попрощался

Со всей династией своей.

Морозный ветер вдруг ворвался

Из приоткрытых им дверей.

 

ПОСЛЕ ЗАСТОЛЬЯ

 

Настала тишина, молчанье

После застольных голосов,

Мать со стола убрала чайник,

Закрыла двери на засов.

 

 

Так завершилась эта встреча,

Ушли все гости по домам,

А за окном мороз и ветер

Хороший день им предвещал.

 

Устал Алешка от дороги

И от приветствия гостей,

Еще немного ноги ныли,

Хотелось выспаться скорей.

 

Домашний сон  - сон не в казарме,

Его вдруг в детство окунул,

Пять лет его лихая карма

Все не давала глаз сомкнуть.

 

Сон фронтовой  короткий очень

Глаза надолго не сомкнуть,

Покоя нет ни днем, ни ночью

Чтоб где-то, как-то прикорнуть.

 

А сон домашний – это нежность,

Покой, тепло и тишина.

Подушка чистая, в ней свежесть

От материнских рук она.

 

Алешка спал, сон видел вещий,

Что он, как службу завершив,                       

Уехал в жаркий край нездешний,

Где фруктов много, бахчевых.

В краю том жарком и далеком,

Он встретил девушку одну…

Она казалась синеокой

И очень нравилась ему.

 

Еще не тронутый любовью

В нее влюбился наш малой.

Она была мила собою

И с привлекательной косой.

 

 

Гордыня девичья играла,

В глазах огонь соблазном влек,

Его пока не признавала,

Хотя он был собой хорош.

 

Высокий, статный был красавец,

Значок гвардейский привлекал

И боевые две медали

Что он в боях завоевал.

 

Он балагур, веселый с детства

Благоговел весь перед ней,

Робел от женского кокетства,

Порой терялся и краснел.

 

Алешка вдруг на миг проснулся

Уж больно явный был мираж,

В сон снова быстро окунулся,

Но там, увы, другой пейзаж.

 

Пропала девушка с косами,

И образ вдруг ее исчез

С такими ясными глазами,

Но он теперь остался без…

 

Когда он в сон опять явился,

Там был совсем фрагмент другой.

Друг – студебеккер объявился

А в нем комбат сидит живой.

 

«Так вы остались, батя, живы, -

Спросил Алешка у него, -

А мне сказали вы - убиты

Под Кенигсбергом…Он умолк.

 

Мы в бой сейчас идем последний, -

И голос вдруг его угас, -

Мы не дошли до Дня Победы,

Так ты, хоть поживи за нас…»

 

Комбат сказал и студебеккер

Помчался в этот сонный миф…

«Сынок, вставай, пошли обедать,

Обед готов, пора, проснись».

 

Мать, теребя его за плечи

Звала к столу. А там сидят

Его братья…Огонь из печи

Все освещал те восемь глаз.

 

Давай, мы посидим все вместе,

Потом к отцу сходи в колхоз,

Он там, в бригаде, за околком,

Туда еду ему снесешь.

 

Алешка встал, теплом пахнуло

От печки русской жар пошел,

Чугун с картошкой мать встряхнула,

Алешка молча сел за стол.

 

Закончив трапезу с братьями,

(Отец давно в колхоз ушел),

Свое сказал «спасибо» маме,

За хорошо накрытый стол.

 

А четверым братьям особо

Он дал особый свой наказ,

Назначил главным здесь старшего,

Держать порядок здесь у нас.

 

«Придем на ужин вместе с батей

Вы в доме  помогите тут,

Порядок наведите в хате,

И дайте маме отдохнуть».

 

Закрыл он двери выходные

И вышел сразу на крыльцо

Мороз и ветер «огневые»

Обжог Алешкино лицо.

 

ПОСЛЕВОЕННОЕ ПОЛОВИННОЕ

 

Алешка шел в «отцовские  пенаты»

Он шел вдоль Половинного села

Его понуро окружали хаты –

Трагедия войны  сюда дошла…

 

Когда отец увидел Лешку,

То поприветствовал его:

«Ну что, сынок, пройдем немного

В пределы  «царства» моего.

 

Посмотришь ты на труд крестьянский,

Послевоенный тяжкий труд.

Войной разрушено хозяйство,

Все на-гора надо вернуть.

 

Увидишь, убедишься в этом,

Здесь тоже фронт, хоть без войны,

Тут «пашут» женщины и дети,

Но мужиков у нас…увы…

 

В колхозе мы как можем выживаем

Из сил последних, не хватает рук,

Кумекаем помалу, соображаем,

Налаживаем свой крестьянский быт.

 

Ходил с отцом Алешка по участкам,

Прямого подчинения отца.

Его приходу люди были рады,

Увидев в нем гвардейца – земляка.

 

Они его еще все с детства знали

Работа он еще тут до войны,

Общался  с ними, в чем-то помогал им,

Где что-то сделать, что-то починить.

 

Сейчас пред ними был другой Алешка,

С тех пор прошло уже пять лет.

Он возмужал и ростом стал побольше,

В плечах пошире - боевой атлет.

 

Они его все звали возвратиться

В родной колхоз, как с армии уйдет.

«Ведь ты шофер и нам ты ой как нужен.

Федос тебе работу подберет».

 

Алешке по душе была учтивость,

Радушное вниманье земляков.

Он улыбался искренне и мило

И говорил: «Подумаем потом».

 

Федос молчал. Он знал о планах сына,

Хотя конечно сам того желал.

Но Лешка взрослый, в нем большие силы,

Энергетический большой потенциал.

 

Он знал, что сын пойдет туда, где трудно,

Где нужен труд нелегкий, непростой.

Пойдет туда, где строить что-то нужно

В больших масштабах Родины большой.

 

Лишь только к вечеру Отец и Сын вернулись,

Алешка впечатлений полон был.

Он видел, как война все подкосила,

Какие трудности народ здесь пережил.

 

 

А мать ждала своих мужчин на ужин

Накрыла стол, собрала детвору.

Они пришли, их день был очень трудным,

Пришли домой, теперь пусть отдохнут.

 

А за столом в своем семейном круге

Поговорили о прошедшем дне,

О планах Лешки, что он делать будет,

Когда уйдет из армии совсем.

 

Алешка, полный впечатлений разных,

Не мог определенный дать ответ,

Принять не мог решения так сразу,           

Он тут не мог сказать ни «да», ни «нет».

 

Поговорили о проблемах важных.

«Нельзя все необъятное объять, -

Сказал Федос знакомую всем фразу -

Пошли сынок, пора уж отдыхать.

 

У ДЕДА КУЗНЕЦА

 

Летело время нашего героя,

Он многое увидел и узнал,

О земляках, кто не пришел из боя,

Кто служит в армии, кто без вести пропал.

 

Семьею всей сходили к деду,

Он как ни как династии глава.

Он встретил их торжественным обедом

И как всегда напутствие давал:

 

«Война прошла, нам чуть полегче стало,

Но до хорошего нам слишком далеко

Вам молодым придется все сначала.

Поднять хозяйство. Это не легко.

 

Ведь нам никто не даст небесной манны,

Но помешать найдется тут кому,

Наверно, слышали, что западные страны

Опять готовят новую войну.

 

Нельзя терять нам с вами ни минуты,

Сейчас работы нам невпроворот.

Вот вы все, наши сыновья и внуки,

Должны поднять страну в короткий срок.

Вам молодым характер очень нужен,

И применить его должны вы все в труде,

Идти туда, где будет трудно

И строить жизнь достойную себе».

 

Он вдруг умолк, потом чуть-чуть подумав,

Закончил мысль, что не успел сказать:

«Нам старикам хоть было трудно

Мы сберегли Советску нашу власть.

 

Теперь вот ты, Алешка, покумекай,

Как сделать все, чтоб не было войны.

Ты был на фронте, знаешь эти беды.

Вы укрепляйте Армию страны.

 

Ты - Дроновская кровь, а не иначе,

В тебе действительно бойцовский есть запал.

Ты – наш наследник, сын крестьянский значит,

Держи по жизни трудовой штурвал.

                                                                                                

Я постараюсь, - он сказал при этом –

Не опозорить род наш трудовой,

Спасибо вам за добрые советы,

Вы для меня наставник боевой».

 

Закончив свой визит ответный,

Ушел Федос  с семьей домой.

Настал холодный зимний вечер

И снег был темно-голубой.

 

БЫЛОЕ И ДУМЫ

 

Он вел домашнюю команду,

И каждый думал о своем:

Федос подумал о бригаде,

Как подготовиться к весне.

 

Алешка думал о дороге,

О сослуживцах боевых.

Ему осталось уж немного

Быть на побывке у родных.

 

В Бобруйск – далекая дорога,

Работы там невпроворот,

Его полуторка немного,

Там застоялась – Лешку ждет.

 

А Евдокия? Та о детях…

Что может беспокоить мать?

Ведь скоро старший сын уедет,

Опять его придется ждать.

 

Такая вот их женщин доля,

Любить, надеяться и ждать.

Семейное накрыть застолье.

Встречать. В дорогу провожать.

 

Когда теперь приедет снова,

Кто знает, дальше будет что?

Да, он теперь опять надолго,

Ведь служит он так далеко.

 

Алешка, что-то видно понял,

Почуял, ведь родная кровь.

Он подошел к ней, нежно обнял,

Поцеловал и с ней пошел.

 

«Да ты не беспокойся, мама,

Теперь все будет хорошо.

Мы Дроновы - народ упрямый,

Нас не возьмет уже ничто».

 

Сказал он это и подумал:

«Поди как в душу дед запал.

Кузнец наш мыслит очень мудро,

В нем опыта большой запас».

 

Он говорил его словами,

Кузнец ему авторитет.

Что жизнь приносит нам с годами

Скорее опыта букет.

 

Ведь мудрость – возрастной рассудок.

А ум? Способность мыслить и тогда,

Кто мыслит мудро – это умно,

А мудрость делают года.

 

Все семеро домой прибыли,

На улице мороз крепчал,

И зимний ветер снежной пылью,

По окнам струями стучал.

 

На окнах яркие узоры –

Мороз орнамент рисовал,

Серебряные елей кроны

Холодный ветер обвивал.

 

Они ветрами наклонялись,

Прильнув, друг к другу, как друзья,

В любви как будто объяснялись,

Снег с веток сыпался скользя.

 

Они домой пришли под вечер,

Дровами растопили печь,

Согрели чайник, чтоб всем вместе

За кружкой чая посидеть.

 

Дрова уж догорали в печи,

Теплом согрет остывший дом.

Семья, уставшая под вечер

Взбодрилась крепким кипятком.

 

Федос, Алешка, Евдокия

Сидели долго за столом.

А братья Лешкины малые

Уже заснули крепким сном.

 

ВОЗВРАЩЕНИЕ ИЗ ОТПУСКА

 

К концу подходит Лешкин отпуск,

Всего каких-то десять дней,

Промчались как одно мгновенье,

В полк  уезжает Алексей.

Да расставанье – акт тяжелый,

Словами трудно передать,

Отец – мужчина, он-то стерпит,

Но больше всех страдает мать.

 

Она ему на путь-дорожку

Собрала то, что в доме есть,

Чтоб мог сынок, хотя б немножко

Перекусить, чуть-чуть поесть.

 

Она ни бедно, ни богато,

Ну что сумела, что смогла

Еду сготовила солдату,

Чтоб он в пути не голодал.

 

Собрав все это в узелочек,

Она просила между тем:

«Пиши почаще нам, сыночек,

Чтоб мы хоть знали о тебе.

 

Ты напиши, какие планы

Намерен ты осуществить,

 

Когда уйдешь совсем из армии,

Работать будешь, где и жить.

 

Мамуля, ты не беспокойся, -

сказал он, - я вам сообщу.

Когда из армии уволюсь

В письме подробно напишу.

 

Еще пока не знаю сколько

Придется в армии служить,

Сейчас такая обстановка,

Что может быть – все может быть».

 

В дверях отец вдруг показался:

«Ну что, солдат мой дорогой,

Я вижу, ты уже собрался

Пришла «карета» за тобой»

 

Федос и сам сводил все к шутке,

Хотя не мог он не страдать.

Казался бодрым в ту минуту,

Чтоб не расстраивалась мать.

 

Ну, а она? Как ни старалась

Слез не могла сдержать своих,

Ее хрустальные слезинки

Дрожали, как в лесу роса.

 

Слезинки – женское искусство

Они и в радость и в печаль,

Способны растревожить чувства

Так, что нам женщин очень жаль.

 

А слезы? Бедствием чреваты

В них свой жестокий горький лик:

Невосполнимые утраты,

Потери близких и родных.

 

Вот так и Евдокия наша

В слезах – слезинках пробыла.

 

Ее судьбы лихая чаша

Косила, гнула, как могла.

 

Ей и сейчас печаль – разлука,

Опять несет разлуки боль.

Она в своих житейских муках

Уже усвоила ту роль.

 

Сейчас опять Алешка уезжает

Ей тяжело, слезинки на глазах.

Разлука болью душу наполняет,

Она стоит, шатаясь на ногах.

 

И не сдержалось сердце Евдокии:

«Сыночек, ридненький ты береги себя,

Хранит пусть бог тебя и твои силы.

Мы будем снова в отпуск ждать тебя.

 

Ну ладно, мать, -

Сказал Федос угрюмо, -

Войны счас нет,

Приедет в отпуск он.

 

Невесту привезет,

Глядишь и внуков.

Нам будет весело,

Не то, что вшестером.

 

Опять он пошутил,

Взглянув на печку:

«А ну-ка вон, братва,

Прощайтесь побыстрей

.

А ты, мать, не горюй,

Еще не вечер.

Поехали сынок  –

Гвардеец Алексей.

 

Пойдем, сынок, пойдем,

Дорога будет трудной.

 

Но вы должны спешить,

Чтоб к поезду успеть.

 

Когда приедешь в полк,

То сообщи нам тут же.

Чтоб с матерью вдвоем

Душою не болеть».

 

Федос с Алешкой не поехал,

Его бригадные дела

Стояли на пути помехой.

Поехал третий сын Илья.

 

«Езжай, сынок, свези Алешку,

Но осторожен, будь в пути.

Как говорят, спеши тихонько,

Но чтобы вовремя придти.

 

Когда увидишь, что уехал,

Тогда лишь только уезжай.

Не получилось, чтоб при этом,

Что он на поезд не попал.

 

Узнай, когда в Москву прибудет

Там и Бобруйск недалеко,

Тут где-то сутки надо ехать,

А может меньше и того.

 

Я понял, батя, все исполню,

Как надо брата провожу.

Не опоздаем, даю слово,

Домой приеду, доложу».

 

С отцом Алешка попрощался,

Федос смотрел ему вослед,

Как кони рысью побежали,

За горизонтом скрылся след.

 

На станцию Алешка ехал

Вдвоем с селянином своим.

 

Он тоже в отпуске был здесь же

И возвращался вместе с ним.

 

Он с Лешкой не был сослуживцем,

А земляком лишь только был.

Но до Москвы у них путь общий,

Он этим их объединил.

 

Алешка с земляком селянским

Без пересадки до Москвы,

Доехали вполне нормально,

Потом пути их разошлись.

 

Он с Белорусского вокзала

Уехал в полк гвардейский свой.

Пять лет назад он проезжал здесь,

Но то военною тропой.

 

НА ПУТИ В ИПП

 

В воспоминаньях и томленьи

Алешка ехал в ИПП,

Достал он матушки «варенья»,

Сказал «спасибо» в мыслях ей.

 

Распределив все понемножку,

Перекусил чуть-чуть слегка.

Глядишь и легче жизнь в дорожке,

Когда «заморишь червячка».

 

Он подъезжал уже к Бобруйску,

Где был его гвардейский полк.

И что-то потянуло душу,

Соскучился наверно он.

 

Порою странно как бывает,

Надоедает вроде труд,

И хочется уйти подальше,

Чтоб просто взять и отдохнуть.

 

А вот покой, всегда ли кстати?

Активный отдых должен быть,

Надоедает жизнь в «формате»,

Чего-то хочется творить.

 

Вот так Алешка – сын крестьянский,

Шофер гвардейский фронтовой,

Закончив отпуск свой солдатский

В полк возвращается родной.

 

Он двадцать дней (с дорогой вместе)

В полку отсутствовал своем,

Ему давно уже хотелось

Побыть в машине за рулем.

 

Он в полк гвардейский свой приехал,

Там жизнь военная кипит.

За эти дни, что он там не был

От ритма службы чуть отвык.

 

Он доложил в подразделеньи,

Что прибыл он и не опоздал

И окунувшись в быт военный

К своей АМО пошел в ангар.

 

Полуторка его стояла

В каком-то будто забытьи

И по рукам его скучала,

Никто не смел к ней подойти.

 

Он взялся наводить порядок,

Ее почистил и помыл,

Проверил ход, резину сразу,

И мысленно заговорил:

 

«Ну что, подружка боевая,

Послужим мы еще с тобой.

Ведь ты машина фронтовая,

А я  - шофер твой фронтовой.

 

 

Послужим год, другой на пару,

Пока не кончится срок мой,

А там глядишь, тебя представлю

Тому, кто будет рулевой.

 

Он снова сел за руль АМОшки

И снова встал в армейский строй.

И закипела жизнь Алешки

Шофера с хваткой боевой.

 

А жизнь в полку шла четким ритмом,

Его гвардейский ИПП,

Вел полковую жизнь активно

На полигонах и КП.

 

Но вместе с тем велась работа

По обустройству городка,

Инфраструктурному расчету

И по культ досугу артполка.

Алешка быстро «оклемался»

В «пространстве» послеотпускном,

Он на полуторке мотался

В своем хозяйстве полковом.

 

Кипела жизнь в полку гвардейском,

Менялся кадровый состав,

И техника в штат боевая

На смену стала поступать.

 

«НЕ  ЗНАВШИЕ ВОЙНЫ»

 

Шел год уже 49-ый,

Четыре года без войны,

Приходят новые солдаты

Уже «не знавшие» войны

 

Они «не знавшие» - все знали,

Была кровавая война,

Что их отцов там убивали,

А мать растила их одна.

 

Они «не знавшие», но знали

Отец иль дед на фронт ушел,

Они росли и папу ждали,

Чтоб он с войны домой пришел.

 

Но не пришли отцы к «не знавшим»,

Они погибли на войне,

А может, без вести остались

Они лежать в чужой земле.

 

Война – разлучница цепная

В ней много слез и много бед.

Один погиб, а семь страдают,

Вот как в Алешкиной семье.

 

И вот сейчас уже приходят

Другие кадры, чем они,

Годами все они моложе

И образованней они.

 

А тем мальчишкам из 20-ых,

Которые в войну ушли,

Не все  пришли с войны проклятой,

А кто пришел – пришлось служить.

 

И наш Алешка – переросток,

Ему уж стало 23. Он не юнец,

А парень взрослый,

Шофер, пришедший из войны.

 

Мужчин для службы не хватало,

Нарушен был демобаланс.

И этот фактор так сказался

На службе в армии у нас.

 

Юнцом кто был, стал переростком,

Их было некем заменить,

Пока не вырастут подростки

Могли, чтоб в армии служить.

 

Одни росли, а те служили.

Страна встает из пепла и руин

Теперь приходят кадры молодые,

На смену нашим кадрам фронтовым.

 

ПРИКАЗ ОБ УВОЛЬНЕНИИИ

 

Подписан был приказ об увольненьи,

Теперь стоит вопрос: «Как дальше быть?»

Как заменить армейское служенье,

На не привычный для него гражданский быт.

 

И Лешка принял личное решенье,

Общаясь с сослуживцами в полку,

Что он поедет после увольненья

С товарищем, но  сразу в Оренбург.

 

Но в Оренбурге он пробыл недолго,

Там не найдя работы для себя,

Используя транзито - остановку,

Собрался ехать в жаркие края.

 

Билет его был до Таджикистана,

Там ждал его товарищ по судьбе,

Они еще давно друг друга знали,

Он Лешку звал в Таджикистан к себе.

 

СУДЬБОНОСНЫЙ КУЛЯБ

 

Один из городов стал судьбоносным,

Оставивший след в жизни навсегда

И изменивший всю судьбу Алешки,

Таким для Лешки стал Куляб.

 

В Куляб собрался Лешка по совету

Товарища, с которым он дружил.

Он раньше Лешки в город тот уехал,

Устроился работать там и жить.

 

Куляб расположился в котловине,

В него приехать смогут, но не все.

До Душанбе идет по серпантину

Весь путь по перевальной высоте.

 

ЖД в то время не было в помине,

Четыре раза в сутки самолет,

Перелетая горные вершины

За 45 минут вас в город принесет.

 

Куляб – «котел» - так значит в переводе,

Или «казан», иначе говорят,

Афганская граница там проходит,

В горах там пограничники стоят.

 

Куляб торговый, крупный город

И важный стратегический район,

Соединял через Гиссарскую долину

Афганистан с Таджикистаном он.

 

Такой район особого значенья,

Необходимо было защитить,

И, исходя из этих соображений,

Такие пункты надо укрепить.

 

В Кулябе были воинские части

На важных стратегических путях,

Способные к веденью операций,

На склонах гор и высоко в горах.

 

В Кулябе жарко, пик температурный

Стоит в отметке 40 – 45*.

Порой передвигаться даже трудно,

На солнце невозможно устоять.

 

Кулябский ветер назван здесь «афганцем»,

Он синеву небес всю закрывал.

Песчаный бисер в воздухе купался,

В пространстве этом сутками стоял.

 

 

Тяжелая дорога до Куляба,

По серпантину рейсовый кружит,

Тут проезжая глыбы и овраги,

Захватывает дух при взгляде вниз.

 

Алешка ехал, любовался дивом

И красотой величественных гор,

Такой красы, нерукотворной                                  

Он никогда не видел, до сих пор.

 

В Кулябе Лешка с другом повстречался

И тот помог ему устроить личный быт,

Нашел работу, тут же прописался,

При типографии Алешка стал рулить.

 

Имея опыт фронтовой шоферский,

Он снова на полуторку попал.

К условиям температурным жестким

Он постепенно все же привыкал.

 

Его нигде работа не пугала,

Он, где ни был, работал хорошо.

«Перековав мечи все на орало»,

И на гражданке он себя нашел.

 

ОН И ОНА

 

Он коротал судьбу холостяка,

Не обращал внимания на женщин,

Хотя к себе вниманье привлекал,

Но свой досуг ему заполнить не с кем.

 

Но в одночасье изменилось все

(Он в магазине этом не был),

Хотел купить тут кое-что,

И не забыть купить буханку хлеба.

 

А тут товаров – все  на разный вкус:

И «прод», и «пром», ну прямо вереница,

И «культ», и «канц» - немного, по чуть-чуть,

Но весь товар затмила продавщица.

 

Он на мгновенье вдруг оцепенел,

Забыл, зачем пришел, что надо больше?

«Товар» или Она (он даже покраснел)

И на секунду спазм сдавило в горле.

 

Смотрел на диво  дивное

Гвардеец  - удалец,

Пред ним сияло солнышко

Из золотых колец.

 

Распущенные волосы,

Взгляд гордо – озорной,

Переливался волнами

Цвет рыже – золотой.

 

Колечки – завлекушечки,

Густая рыже – влас,

Что Лешка на минуточку

Терял над собой власть.

 

Да жизнь есть штука тонкая,

В бою был ловок, смел,

А тут перед девчонкою …

Гвардеец оробел.

 

Бедняга наш «запутался»

В девичьей красоте,

Но тут он вдруг почувствовал

Ее взгляд на себе!

 

Любовью не избалован,

Не знал, как поступить,

Наш Лешка не был баловнем,

Он не успел любить.

 

Глядел на деву – дивную Алешка

И промелькнуло в мыслях вдруг тогда,

Что где-то он, ее когда-то видел,

Но только где, не вспомнит и когда.

 

Когда он вышел из оцепененья,

И посмотрел с волненьем на нее,

То это рыжевласое «явленье»

С улыбкой спросило у него:

 

«Вы что хотели? Только не теряйтесь

(Она заметила смятение его).

Товар наш разный, смело выбирайте

И не стесняйтесь даже никого.

 

Вы видно новенький? Вас раньше не видала,

Своих я знаю. Все они смелей…», -

Сказала так и снова рассмеялась:

«Как вас зовут, скажите…- Алексей!

 

Ну, вот Алеша, не Попович чуть ли,

Хотя по виду прямо богатырь!

Нет - Дронов я», - не понял ее шутки:

«Из Душанбе я прибыл. Родина – Сибирь.

 

Ну, вот и славно, очень поэтично.

Так счастья не было, несчастье помогло,

Мы познакомились, как это симпатично,

Скажите мне, что вас к нам  привело.

 

Да я, да мне – он снова растерялся

Хотел купить тут кое-что у вас,

Себе купить…И он опять замялся,

Себе на ужин что-то про запас.

 

Преодолев минутное «затменье»

От красоты девчонки боевой.

Он все купил, но экое явленье,

Душой и сердцем стал совсем другой.

 

Ну а она? Поняв его смятенье

И пользуясь своею красотой,

Подумала совсем не без волненья:

«Да этот Лешка скоро будет мой».

 

Но это так. Подумала – забыла.

Девичьи мысли – шалости ее.

Она тут офицера полюбила,

Но он уехал - переписка шла.

 

Ее тут уважали и ценили

За честность, трудолюбие ее.

И с нежностью «Рыжавкой» окрестили,

За волос рыже-золотой ее.

 

Она не обижалась, а привыкла

К такому имени, (хоть Клавдией зовут)

Из уважения, а не злого смысла,

Ее любили, обожали тут.

 

Алешка, кончив «дело» с провиантом

Забрав с собой паек нехитрый свой

Сказал: «Я буду частым «экскурсантом»,

В ваш магазин с такою красотой».

 

Она опять игриво засмеялась,

На этот необычный «комплиман»,

И прядь волос ей на глаза упала,

Алешке, разбросав всех чар дурман.

 

Он, не имея опыта общенья,

Общенья с женщиной и обольщенья их,

Терялся и смущался от волненья

И подобрать слова не мог для них.

 

Расставшись с злато-рыжей чаровницей,

Узнав, что ее Клавдией зовут,

В душе его надежда заискрилась,

Чтоб снова появиться тут.

 

Из магазина быстро шел Алешка,

В груди его горел огонь страстей:

«Добьюсь, того – моей будет девчонка,

Не будь тогда - я Дронов Алексей».

 

Он отошел от «рыжего гипноза».

Здесь нужно время выждать, лишь всего.

В такой «войне» быть не должно психоза,

Настойчивость – оружие его.

 

И начал он тактические планы

Использовать в стратегии своей,

Но чтоб осуществить свое желанье,

Он видеться был должен чаще с ней.

 

Из частых посетителей продмага

Он видел, как подросток – мальчуган,

Ходил за черным хлебом регулярно,

Через него записку передал.

 

Он ей писал, что просит на свиданье

Ее придти под вечер в энный час,

Сходить в кино, на танцы, на гулянья,

Куда захочет, выберет для нас.

 

Мальчишка передал его записку,

Она прочла и покраснела чуть,

Забилось сердце девичье от мыслей:

«Схожу, пожалуй, будь, что будет, пусть».

 

Он ей понравился, тогда вот в магазине

Он был растерян. Странно не понять,

А вот сейчас – нежданная записка,

Он тактику решил, что ль поменять?

 

Ее любовь коснулась чуть пораньше,

Она пережила разлуки боль.

В годах она для Лешки – чуть постарше,

Но для него, то не играло роль.

 

Они в сознанье шли друг к другу,

Но только каждый шел своим путем.

Она познала боль любви и муки,

А он к ней, прямо – напролом.

 

 

Они встречались раз, другой и третий,

Он был к ней вежлив, часто юморил,

Порой казался даже легковесным,

Но вот повесой никогда не был.

 

Его порой излишняя болтливость

Мешала ей. Она острила в пик.

Но вместе с тем  взаимоговорливость

Им вовсе не мешала вместе быть. 

 

Ее он остроумие заметил,

Особую способность рассуждать,

Она за словом в свой карман не лезла,

И в споре взгляд, могла свой отстоять.

 

В ней не было двуличия в натуре,

Всю правду-матку выскажет в лицо,

В общении с людьми всегда культурна,

И не терпела хамов и лжецов.

 

Он ей пытался сделать предложенье,

Чтоб выйти замуж за него сейчас.

Она чуть покраснела от смущенья

И вежливо дала ему отказ.

«Мы слишком мало знаем друг о друге,

Чтоб сделать этот важный в жизни шаг,

Тут надо хорошенько все обдумать,

А не с барахты-бухты заключать свой брак».

 

Не ожидал сурового ответа

Алешка от девчонки озорной,

Но в глубине души он был согласен с этим,

Ее вердиктом, значащим – «отбой».

 

В ее глазах он прочитал другое:

Она не против, время лучший врач,

Оно рассудит, все расставит точки,

Когда решенье будем принимать.

 

 

Ну что ж, раз так, я подожду немножко.

Ради тебя могу повременить», -

Подумал он, а на сердце тревога,

Такую девушку нельзя мне упустить.

 

И он, набравшись смелости солдатской,

Решил тогда пойти  путем другим.

Вдруг попросил подружку – рыжевласку

Его представить близким и родным.

 

Она пообещала сделать это,

Но только чуть немного, погодя.

Семья для нас – всегда святое место,

Нельзя же так – на бал, чтоб с корабля.

 

Давай мы сами лучше разберемся

В самих себе, а уж потом…

А уж потом, когда поймем все,

Тебе скажу, и мы пойдем.

 

Она и тут была правее

Его стремительных атак,

Он – по  солдатски, а она – мудрее,

Не допустить, чтоб в жизни брак.

 

Он перенес отказ с волненьем

И пожалел, что поспешил.

Любовь и радость, и мученье,

Не знает тот, кто не любил.

 

«Быть может, я ошибся где-то,

Иль не понравился я ей.

Я не отдам девчонку эту», -

Подумал сразу Алексей.

 

Он сожалел, что все так вышло,

Но на свидания ходил.

Ушел в себя, замкнувшись в мыслях.

Да, он Рыжавку полюбил.

 

И терпеливо ждал решенья,

Как дальше им с любовью быть?

И вот настало то мгновенье…

Она решила объявить:

 

«Давай с тобой, Алешка, сходим

К моим родителям домой.

Тебя я с ними познакомлю,

Чтоб видели, ты есть какой.

 

Его волненье охватило

От неожиданности сей.

Он растерялся и смутился,

Гвардеец Дронов Алексей.

 

ЗНАКОМСТВО С РОДИТЕЛЯМИ

                  

И выбрав день и час особый,

Подъехал он к ней на АМО.

Себя морально подготовил,

Как говорить ему и что.

 

И эта встреча состоялась,

Она представила его

Таким, каким сама желала

Видеть, конечно, друга своего.

 

Знакомство – разговор серьезный,

Когда себе и сват и брат.

Тут надо быть сверх осторожным,

А Лешка был не дипломат.

 

Алешка вел себя корректно,

Хотя волнения не скрыть.

Сбивался с мысли откровенной,

Но рассказал про свою жизнь.

 

Он рассказал, что воевали

Отец и брат, был третьим он.

Как мать с братьями выживала,

Когда они ушли на фронт.

 

Еще о разном говорили,

О том, о сем и о другом,

И о его работе «пыльной»,

Образовании его.

 

Он в речевой своей культуре

Был не ахти профессионал,

Но честным, чистым был в натуре,

Что как увидел, так сказал.

 

Обиняков, недоговорок

Терпеть не мог он с юных лет,

В нем не было повадок  «лисьих»,

Он был открытый человек.

 

И вот сейчас в гостях, знакомясь,

Он допустил, какой пустяк?

Иль ситуации не понял,

Иль что–то все ж сказал не так.

 

Но только после встречи этой

Остался в нем тяжелый груз.

Тогда и после он заметил

В ее глазах большую грусть.

 

Она ему не объясняла

Своих полученных обуз…

Ее родители отвергли

Дочерний непонятный вкус.

 

Мотив какой? Понять не трудно.

Но смысл сводился весь к тому:

«Хотя Алешка парень видный,

Но не подходишь ты ему.

 

Зачем тебе то нужен Лешка?

Ты сможешь лучшего найти,

С образованием хорошим,

А с ним тебе не по пути.

 

Не торопись, работай споро,

Ведь твой жених был офицер

Глядишь, найдешь себе другого,

Алешке будет не в пример.

 

На нем свет клином не сошелся

Не первый, не последний он.

Пусть он  - хороший, твой Алешка,

Но ведь тебя моложе он».

 

Она ему не рассказала

О мненьях матери с отцом,

А лишь в себе переживала

И сожалела обо всем.

 

Родных, не разделяя взгляды,

Рыжавка шла на рандеву,

Испытывая больше радость,

Чем неосмысленную грусть.

 

Он привязался к ней серьезно,

Страстей испытывал накал,

А о препятствиях возможных

И вовсе он не подозревал.

 

Они встречаться продолжали,

Душа болела у нее,

Она его все «плюсы» знала,

А он – все «минусы» ее.

 

Вот так и шли они  друг к другу,

Она смотрела в глубь души,

Его тактичность восхищала,

Он перед ней морально чист.

 

Рыжавка вовсе не искала

Удобств, в возможном браке их.

Ее одно лишь, что смущало,

Так несогласие родных.

 

Здесь нужен был ее характер –

Против родителей идти,

Иль с Лешкой навсегда остаться,

По жизни вместе с ним пойти.

 

Из этих разных вариантов

Она оставила второй:

Он одолел войну для счастья,

Он заслужил свою любовь.

 

А он терпел, все ждал решенья,

Она пока  -  ни «нет», ни «да»,

Идет к родным в своих сомненьях,

Пытаться Лешку отстоять.

 

РЫЖАВКА УБЕЖДАЕТ  РОДИТЕЛЕЙ

 

Все, взвесив минусы и плюсы,

Рыжавка вновь пошла к родным,

Ей не хотелось разногласий,

Алешка был, ею любим.

 

Мать и отец, послушав дочку,

Не стали сильно возражать:

«Тебе с ним жить и днем и ночью,

Смотри потом, чтоб не страдать.

 

Твой выбор и твое решенье,

Тебя не будем осуждать».

Пройдут года, промчится время

Алешка станет лучший зять.

 

Ну а пока они решают,

Определяются в судьбе.

Он назначает ей свиданья,

Клянется ей в любви своей.

 

ОЖИДАНЬЕ

 

Он ждал ее, он волновался,

Вчерашний вечер, вспомнив весь,

Когда и как он с ней расстался,

Назначив ей свиданье здесь.

 

А тут, поди, ее все нету,

Переживает он, грустит.

Он закурил бы сигарету,

Но жаль, что бросил он курить.

 

А время тянется некстати,

Назло, так медленно идет,

Секундомер сердечной страсти

Так импульсивно ритмы бьет.

 

Привык он к точности солдатской,

Секунды даже на счету.

Но ведь она – товарищ  штатский,

Ей пунктуальность ни к чему.

 

Но вместе с этим исключенья

В девчонках, собственные есть.

В них – тайны женского свеченья

Очаровательная смесь.

 

Ведь задержать девчонку могут

Помада, пудра, макияж,

Чулки со стрелкой, что не могут

На ножках выровнять никак.

 

Или кудряшки – завитушки,

Здесь завлекалочки важны,

И аромат духов влекущий,

Мужчин, чтоб привлекать могли.

 

 

Такие страсти вот мордасти,

О них не думал, ни гадал,

Алешка Дронов – сын крестьянский,

Свою любовь он ожидал.  

 

Она пришла. Он не заметил,

Руками, охватив глаза,

Ее дыханья, легкий ветер

Алешку свежестью обдал.

 

«Случилось что-нибудь такое,

Что задержало Вас мадам?», -

Спросил он голосом спокойным, -

«Я жду Вас здесь, Вы где-то там.

 

Да нет, Алешка, друг сердечный,

Причины были у меня.

Так не бывает, чтобы в печке

Был дым, но не было огня.

 

Да ты  забыл, наверно, сам  уж,

Меня ты спрашивал тогда,

Согласна ли я, выйти замуж…

Сегодня я отвечу «Да!»

 

Он не поверил, думал шутка

Но с этим ведь шутить нельзя,

Он растерялся на минутку,

Не знал на это, что сказать.

 

Потом он понял, что случился

В его судьбе тот перелом.

Что весь изменит жизни смысл,

Он - не один, Они вдвоем.

 

И он сказал: «Нам легче будет

Пути – дороги выбирать,

Давай день свадьбы мы обсудим,

Предупреди отца и мать».

 

Теперь Алешка и Рыжавка

Свой новый статус обрели:

Она его невестой стала,

А он теперь ее жених.

 

Меняя статус кавалера

На новый статус жениха,

Он строит новую «карьеру»,

Уют другого очага.

 

Она из барышни в невесты

Перешагнула рубикон…

Они пойдут по жизни вместе,

Где властвует любви закон.

 

Обговорив проблемы свадьбы,

Алешка чувствами гоним,

Сказал Рыжавке: «Знаешь, надо

Сходить к родителям твоим!

 

Предупреди отца и маму,

Что буду я тебя просить,

С их разрешенья выйти замуж

И буду я тебя любить.

 

Еще скажи, что мы с тобою

Друг друга любим, чтоб они

Не думали о нас подспудно,

Что я тебя люблю один!»

 

«Ты сам скажи!» – она смеется,

Разбросив кудрей аромат,

Сквозь челку лучиками льется,

Ее лукавый хитрый взгляд.

 

«Зачем мне быть парламентером?

Ты ведь жених, ты и проси

Согласья выйти за шофера,

К тому же ты и фронтовик.

 

 

Да я шучу, Алешка милый» -

Она смотрела на него:

«Я все скажу своим родимым,

Ты не волнуйся, выше нос».

 

Она ушла, дыханьем легким

Ему, оставив поцелуй,

Свой аромат весенне-летний

И впечатлений нежных рой.

 

Алешка шел под впечатленьем,

Прошедшей встречи в этот раз.

Был судьбоносным этот вечер,

Он начинал судьбы роман.

 

Вернулся он в свой холостяцкий,

Полу устроенный уют,

Перекусивши по-солдатски,

Он до утра лег отдохнуть.

 

АЛЕШКА В РОЛИ СВАТА

 

Пришла пора идти к Рыжавке,

Чтоб свата выполнить обряд.

Он шел к ней в дом, в любви признаться,

А если вдруг дадут отказ?

 

Он видел разные причины

И поводы, чтоб отказать,

Обдумывал свои мотивы,

Как убедительно сказать.

 

Не обладая красноречьем,

Он волновался неспроста.

Ведь тут родители невесты,

А я шофер еще пока.

 

Я не отстану, хоть откажут.

Пойду тогда другим путем

И увезу свою Рыжавку,

Хоть будут против мать с отцом.

 

Алешка шел, волненье пряча

На судьбоносный Домсовет.

Он должен был решить задачу –

Быть его свадьбе или нет.

 

Он мог предполагать лишь только,

Какой вопрос тут может быть:

Образование, учеба, его года.

Семейный быт…

 

Алешка был ее моложе,

Хоть не на много, все равно

Но это вызовет тревогу

Отца и матери ее.

 

Пусть фронтовик, пусть боевитый,

Но как хозяин - молод он.

Но ведь семья – не поле битвы,

Другой здесь действует закон.

 

Семья - не полигон конечно,

Смекалка здесь своя нужна.

Тут важен компромисс, конечно,

И тут хозяйственность важна.

 

Нужна своя тут боевитость,

Чтоб не испытывать нужду.

Находчивость и деловитость

И руки, склонные к труду.

 

Ну, это, скажем, есть у Лешки,

Он – сын крестьянский, любит труд,

Он смастерить, что хочешь, сможет,

Да и придумать что-нибудь.

 

А что не то образованье,

Так Лешка в том не виноват.

Война дает другие знанья –

Уметь Отчизну защищать!

 

ВАЖНЫЙ РАЗГОВОР

 

Перешагнув порог домашний,

Разволновался, ослабел

Солдат войны, боец отважный,

А тут совсем вот оробел.

 

Он в бой ходил, так не терялся,

Не волновался, как в сей раз.

Он там за жизнь на фронте дрался,

Идти в «бой»… за любовь сейчас.

 

Алешку встретили с вниманьем,

Застолье скромное накрыв,

И выслушав его признанья,

Согласья дочери спросив.

 

Она с улыбкою счастливой,

Сказала матери с отцом:

«Люблю его, хоть он болтливый,

Но это, право ничего.

 

Он – верный друг и парень хваткий,

На месте руки, голова.

Мне с ним легко и я согласна,

Решенья вашего ждала.

 

А все чего нам не хватает,

Мы доберем, коль бог нам даст,

Еще не вечер наступает

Прошу, благословите нас.

 

Послушав молодых признанья,

Родители не стали возражать,

Раз есть взаимопониманье,

То будут жить и выживать.

 

Сказала мать, слезу смахнула,

Отец на миг угрюмым стал,

Рыжавка весело вздохнула,

Жених, растерянный молчал.

 

«Живите в мире и согласии,

Живите дружно и в любви.

Мы вам даем свое согласье,

Пусть вас Господь благословит».

 

Умолкла мать, отец дополнил:

«Ты Лешка, парень с головой,

Я дам совет тебе, запомни,

В семье – ты главный рулевой.

 

Ты держишь руль семейной жизни,

Как капитан на корабле.

Сквозь непогоду, катаклизмы,

Семья - твой берег на земле.

 

Она твой тыл, твоя основа,

Чтоб крепким был семейный кров,

Нужны - взаимная терпимость,

Доверье, вера и любовь».

 

Алешка был им благодарен

За уважительный прием,

За доброту и солидарность,

И мысли добрые о нем.

 

Теперь осталась только свадьба,

Им надо вместе всем решить,

Назначить день и время надо,

Знакомых надо пригласить.

 

Теперь стоял вопрос о ЗАГСе,

Чтоб все законно закрепить,

Хотя любовь – не штамп, а счастье,

Раз надо так, должно так быть!

СВАДЬБА

 

Они сходили, расписались,

Теперь им новый статус дан,

«женой» и «мужем» они стали,

Семейный новый создан «клан».

 

Застолье свадебное было,

Но без помпезности большой.

Приглашены лишь те, кто с ними,

Был близок сердцем и душой.

 

Они не гнались за шумихой,

Была им помпа не нужна.

Ведь на таких этапах жизни,

Им дружба, искренность важна.

 

Нужны друзья, да чтоб такие,

Которым можно доверять,

Чтоб в трудный час не изменили

И не могли тебя предать.

 

На свадьбе много было тостов

И пожеланий долгих лет,

Здоровья, счастья, в жизни сложной,

Любви негаснущей рассвет.

 

А ВРЕМЯ ШЛО

 

От типографии, в которой

Алешка наш шофером был

Ему отдали комнатушку,

Чтоб он семейный строил быт.

 

Какой ни есть, но угол всё же,

Создать уют в нем можно свой,

И пригласить родных, знакомых

На день рождения домой.

 

Куляб для них стал вехой  жизни,

Он им помог любовь найти,

У них есть сын. И бабка с дедом

Довольны зятем дорогим.

 

Алешке шел 25-ый,

Шесть лет прошло после войны,

Он человек уже женатый,

Глава вновь созданной семьи.

 

В Кулябе родилась девчушка,

Их радость трудно передать,

И стали звать ее Танюшкой,

Счастливы  и отец и мать.

 

Ничто им жизнь не омрачало,

Они свой строили уют…

В Кулябе их врасплох застала

Беда семейная тут  вдруг.

 

Малютке было годик с лишним,

В ней патология была,

Несовместимая для жизни,

И крошка рано умерла.

 

Тяжелой памятью лежала

Потеря Танечки родной,

Рыжавка все переживала

Ту боль и сердцем и душой.

 

Но бог не дал, забрал лишь только,

Как пережить потери боль?

И время – друг и враг невольный,

Сыграла с ними свою роль.

 

Но вместе с тем летело время,

Тупая боль в душе семьи,

Не принесла успокоенья,

Жилье и жизнь пришлось сменить.

 

Прошло три года после свадьбы,

Мятежный дух в нем вновь воскрес.

 

Увез жену он из Куляба

В мир неизведанных надежд.

 

И он уже с женой любимой,

Собрав в контейнер скромный скарб,

В походной форме пилигрима

Оставил солнечный  Куляб.

 

Он снова побывал в России,

Но не найдя покой себе,

С Рыжавкой и малюткой сыном,

Уехал снова в Душанбе.

 

Здесь он себе нашел работу,

Жилье для молодой семьи,

И все домашние заботы

С Рыжавкой вместе разделил.

 

Жилье-то, не ахти какое…

Купив времянку, что под слом

Была почти уже готова,

Алешка начал строить дом.

 

Уже шел год 55-ый

Они вживались, как могли

Но боль оставленной утраты

Мешала им спокойно жить.

 

Период душанбинской жизни

Принес им новую струю.

Здесь родилась их дочь Таисия,

Вновь радость принесла в семью.

 

А Алексей работал, на объектах разных,

И преуспел в шоферском мастерстве.

Ему доверили тогда машину – трейлер,

В Республике их было только две.

 

Алешка шел туда, где было трудно

Ему понравился строительный процесс.

 

Условья сложные, работать много нужно,

Он в горы шел, чтоб там построить ГЭС.

 

В республике идет большая стройка,

Масштабы, планы, дел невпроворот.

И снова Лешка наш уходит строить,

Здесь Душанбинский цемзавод.

 

Он нужен для республики как воздух,

Чтоб развернуть строительство жилья

И важных производственных объектов,

Без этого нормально жить нельзя.

 

Таджикистан стал Лешке перекрестком,

Он здесь трудился два десятка лет,

С большим желаньем и с большим упорством,

Трудом своим обрел авторитет.

 

Его ценили за его активность,

За мастерство, настойчивость в труде.

Он проявлял большую деловитость

На тех объектах, где он был – везде.

 

Алешка полюбил свою работу,

На многих он участках побывал.

Он – безотказен был. Всегда с большой охотой

Порученное дело выполнял.

 

Он безотказно, напряженно

Вершил шоферские дела,

Рыжавка по хозяйству дома

Дела домашние вела.

 

Алешка был силен смекалкой,

В нем дух новаторства витал,

На душанбинской автосвалке

«Победы» корпус отыскал.

 

И так решил шофер бывалый

Добыть себе автомобиль.

 

Семье так легче будет сразу,

Где что достать иль привезти.

 

А то и досуг для семейства

На том авто организовать,

И стал Алешка старый корпус

«Победы» этой собирать.

 

Реанимировав машину,

Собрав ее из «ничего»,

Чтоб для семьи она служила

И для Алешки самого.

 

Машина их во всем спасала,

В быту домашнем – лучший друг,

Она как член семьи им стала,

«Организатором» досуг…

 

Его характер неспокойный,

Всегда стремиться изменить,

Судьбы незримые законы,

Чтоб было интересней жить.

 

Он жизнь любил во всем объеме –

И в глубину и в ширину,

Познал он много, много понял,

Но было мало все ему.

 

Алешка был столь одержимый

Искатель жизненных дорог,

Его натура пилигрима

Искала новый уголок.

 

И после  долгих размышлений

И рассуждений «как», «куда»,

Совет семьи принял решенье –

Конечный пункт Алма-Ата.

 

Тут много есть причин и следствий,

И объяснений - «Почему?»,

 

Красивый город – город зелень

Уже давно привлек семью.

 

Еще когда-то на машине

С детьми, Рыжавкой наш герой,

В порядке отдыха возил их

Уже на «Волге» в край другой.

 

Он ту «модерную Победу»,

На «Волгу» только заменил,

Свое ей, ноу-хау сделал,

Другой мотор установил.

 

И вот на этой самой «Волге»,

Забрав с собою всю семью,

По уж изведанным дорогам,

Повез в круиз в Алма-Ату.

 

И началась опять сначала

Жизнь кочевая для семьи.

Дом душанбинского причала

Продать, чтоб в Алмате купить.

 

Алешка ездил, измотался,

Как коммерсант стал деловым,

Его настойчивость спасала

И энергетика любви.

 

И он нашел там дом приличный,

Что был удобен, чтобы жить.

Привез Рыжавку, оценить чтоб,

Его удобства для семьи.

 

Свой душанбинский дом продали,

С ним расставаться было жаль,

Они в нем мир семьи создали,

Делили радость и печаль.

 

Он был руками их построен,

Здесь каждый метр любовью жил.

 

Алешка – муж, Алешка – воин

Форпост семье своей скроил.

 

Пришлось теперь его оставить,

Свою и радость, и печаль,

В Алма-Ату всех переправить,

В им неизведанную даль.

 

Была работа не из легких,

Не только обустроить быт,

А обустроить обстановку,

Чтоб было им уютно жить.

 

Они теперь не пилигримы,

У них есть дом – свое жилье

С пропиской, все Алма-Атинской

Пред ними новый мир встает.

 

70-ый год особый,

Они живут в Алма-Ате,

Сын служит в армии, дочь в школе,

Рыжавка дома – в суете.

 

У Лешки не было препятствий

Работал он везде с душой,

В руках его был транспорт разный,

Автобус даже заводской.

 

На автобазе он работал,

И «помощь скорую» водил,

Где только Лешка не работал

Он автотранспорту служил.

 

Летело время, время – годы,

Они живут в Алма-Аты,

В богатой зеленью природой,

Высокогорной красоты.

 

С тех пор прошло уже лет двадцать,

Он наработал стаж большой,

 

И опыт стал его богаче,

Накопленный еще войной.

 

АЛЕКСЕЙ ФЕДОСОВИЧ

 

Уходят в прошлое те годы,

Где наш герой Алешкой был,

Когда на поле фронтовое

Он студебеккер свой водил.

 

Теперь он Алексей Федосыч,

Шофер с закалкой боевой,

На месте он сидеть не хочет,

Терять не хочет в жизни строй.

 

Родился он в двадцатом веке,

Переступив тот Рубикон,

Пришел он в новое тыщелетье,

Как будто вновь идет он в бой.

 

РАЗМЫШЛЕНИЯ В XXI ВЕКЕ

 

Да он в строю и в XXI –ом,

Такой тяжелый трудный век,

Болит душа, страдают нервы

И не уверен Человек.

 

Но в сердце старого солдата

Другая рана так болит:

Народ – герой, Победа – свята,

А вот людской Союз разбит.

 

Разбит, разграблен безвозвратно

Предательством тупых умов,

Между собой воюют братья,

Людей невинных льется кровь.

 

Обидно видеть ветеранам,

Как обездоленный народ

На разных рынка и базарах

Награды чьи-то продает.

 

Для продавцов они – чужие,

А ведь за ней есть чья-то жизнь,

Заслуги, может, боевые

Иль трудовой патриотизм.

 

Ее носил когда-то кто-то

И за отличие в бою,

Был награжден наградой этой,

Что на базаре продают.

 

Нет, не за то, на смерть шел Лешка,

Чтоб быть вражде после войны,

Страна разбросана по крошкам,

Единой больше нет страны.

 

БОЛЬ ДУШИ И ГОРДОСТЬ ВЕТЕРАНА

 

Душа страдает ветерана

Глядит с вершин прожитых дат,

Выходит зря, на смерть шагал он?

Не верит в это наш солдат.

 

Солдат Алешка – одержимый,

Он смысл жизни видел в том,

Как выиграть этот поединок,

В борьбе идей добра со злом.

 

Он сохранил свой дух солдата,

Живет в нем память прошлых лет,

Он помнит о своих ребятах

О тех, кто жив, кого уж нет.

 

Они тогда, в года лихие

В ту беспощадную войну,

Сердца, подставив, молодые

Спасли Советскую страну.

 

Национальность не имела -

Разницы тут никакой.

 

Едины были все, а смелость

За Родину вела их в бой.

 

Кто уходил достойно в вечность,

А кто-то жив еще сейчас,

Так проявляйте человечность

Живым и павшим каждый раз.

 

Огонь любви и Вечной Славы,

Героям прошлых лет храня,

Традиций боевых и славных

Никак терять сейчас нельзя.

 

В единстве наций – наша сила,

На нем держалась вся страна,

Оно фашистов победило,

Победа им принесена.

 

P.S. ОН БЫЛ ШОФЕРОМ НА ВОЙНЕ

 

Он был шофером на войне,

Познав солдатской жизни измы,

Собрав духовные харизмы,

Он был шофером на войне.

 

Он был шофером на войне,

Он другом был своим ребятам,

Кому-то сыном или братом,

Простой мальчишка, не усатый

Он был шофером на войне.

 

Он был шофером на войне,

Воспитанный своим народом

В любви к земле, своей свободе,

Он в этом видел дух народный,

Он стал шофером на войне.

 

Тяжелый труд солдатских буден,

Невыносимый тяжкий труд,

Шофера путь - тернист и труден,

Нужна смекалка, разум нужен,

Чтоб стать шофером на войне.

 

Он был шофером на войне,

Он дружбой дорожил солдатской,

Он видел в ней святое братство,

Он стал шофером на войне.

 

Уходят годы неустанно,

Народ живет в другой стране,

Хранит лишь память ветерана

Всю боль утрат войны, все раны,

Он был шофером на войне.

 

ЗАКЛЮЧЕНЬЕ

 

Рассказ о Лешкином служенье,

Услышал много лет спустя,

Я от Таисы Алексевны –

Дочери, Алексей Федосыча.

 

Мне было интересно время,

Когда из жерновов войны

Рождалось патриотов племя,

А это были пацаны.

 

Ее рассказ меня затронув,

Стал линией сюжетной мне,

Ее отец – Алешка Дронов,

Служил шофером на войне.

 

Уйдя от прозы, нам привычной,

Я в хронику сложил сюжет,

Не захотел быть прозаичным,

Создал лирический портрет.

 

В нем больше тонкости ранимой,

И образ ярче виден мне.

Ведь человек он одержимый,

Он был шофером на войне.

 

Спасибо Вам Друзья-Земляне

И Ветераны разных лет,

Мы с вами все – Однополчане,

В единстве – наш исток Побед!