Призван в ряды РККА в мае 1941 года в Ростове-на-Дону. 

Службу проходил под Житомиром рядовым стрелком-пулеметчиком, где и встретил войну. Сражался в Новоград-Волынском Укрепрайоне. После прорыва немецких войск отступал с остальными в Киев по трассе Киев-Житомир. 

Рассказывал, что шел со своими однополчанами в Киев пешком. По дороге увидел в кювете полуторку, которую второпях спихнули из-за пробитого колеса. Проверил бензин, машина заводилась. Пока осматривал машину отстал от своих. При помощи шедших пешком неизвестных солдат вытащил полуторку на трассу, поменял колесо и дальше с теми, кто помог, поехал уже не полуторке. Рассказывал, что трасса проходила через какой-то городок, где дорога сужалась к мосту. Возле моста  стоял майор “с двумя шпалами” и угрожая пистолетом никого не пускал на мост. Скопилось много народу. Дед считал, что это был провокатор. Он, говорил: “Мы из Ростова, кто нас остановит!” - нырнул на машине во дворы, выскочил на дорогу за спиной у майора и будь таков, а народ остался на этом берегу. Прибыл в Киев на полуторке. В военкомате по номерам машины выяснили, что автомобиль принадлежал какой-то авиачасти, и деда с этой машиной отправили в ее расположение в Киеве.

Потом, после войны он узнал от своего друга детства Ивана, с которым вместе был призван и служил в одном взводе, и который в этот момент стоял у этого моста и видел, как дед на машине прорвался за спиной у этого майора, что вскоре на мост налетела немецкая авиация и разбомбила мост, а спустя некоторое время городок был взят немцами и Иван попал в плен, потом Германия, потом армия Власова и после войны 10 лет лагерей. Так случай разлучил друзей. 

 Участвовал в обороне Киева. После окружения Киева вырвался из города. Одно время прибился в какой-то окрестной деревне в помощники местному сапожнику. 

Тут надо сказать, что дед - крымский армянин, родился в армянском селе под Ростовом-на-Дону. Когда ему было лет семь, в их селе началась коллективизация. А его отец, мой прадед был был зажиточным крестьянином. Он сам добровольно отдал весь свой скот и землю в колхоз, оставил себе одного коня и одну корову и переехал в какое-то украинское село, коих на границе с Украиной много. Там они прожили год, а потом переехали жить в Ростов-на-Дону (в район бывшего города Нор-Нахичевань). Но за год жизни в украинском селе, бегая с местными мальчишками, выучил украинский язык. А еще надо сказать, что дед не очень любил учиться, хотя от природы обладал необычайным талантом к технике и изобретательству. Окончил всего три класса и потом прогуливал школу. Рос в районе Нахаловки (есть такой район в Ростове), был довольно хулиганистым пацаном. Мачеха (мать умерла, когда деду было 10 лет) требовала от его отца, чтобы деда сдали в детдом. Вспоминал со слезами и комом в горле, что отец сказал мачехе: “Таких как ты я сотни найду, а другого сына нет”. И отец привел деда в сапожную мастерскую и с 14 лет дед стал работать, сначала подмастерьем, потом мастером сапожником, пока не пошел учиться в училище на шофера.

И вот в сентябре 1941-го года он под Киевом, наружность вполне славянская, русый с зелеными глазами, прибился к какому-то местному старику-сапожнику. Тот немцам сказал, что дед его родственник - украинец. И так дед с недели две жил у этого старика, помогал ему по сапожному делу. По совету этого сапожника дед вбил в подошву сапог свои документы: книжку красноармейца, комсомольский билет, водительское удостоверение. По совету же старика отрезал голенище у сапог, чтобы немцы не отобрали. Потом ушел в местный партизанский отряд, организованный одним из секретарей местного партийного органа, в котором сражался в окрестностях Киева месяца два. После чего пешком пошел в сторону фронта, как говорил, не хотел остаться в тылу врага, а канонада все дальше и дальше уходила на восток. 

Рассказывал, что шел по железной дороге Киев - Ростов. Ночью шел, днем пережидал. Но когда  его останавливал немецкий патруль, показывал свои татуировки (ростовская молодость) и скрещивая указательный и средний пальцы обеих рук говорил “На хаус”, прикидываясь уголовником, отпущенным из тюрьмы, коих немцы действительно отпускали. 

Рассказывал, что чем ближе к линии фронта, тем немцы были подозрительнее. Поэтому трижды задерживался немцами по подозрению в партизанстве и направлялся в различные лагеря военнопленных, трижды сбегал и шел дальше - говорил, что понимал, что больше двух суток нельзя было оставаться - кормили плохо и на третьи сутки у него просто не было бы сил. Один раз перелез через электрическую проволоку, которой был огорожен лагерь для военнопленных, представлявший собой врытый в землю бывший склад боеприпасов. Рассказывал, что многие отчаявшись просто лежали на холодном бетонном полу, потеряв какую-либо надежду. А он своим телом под рубашкой сушил доски от ящиков для снарядов, использовав их потом как изолятор для того, чтобы раздвинуть проволоку под током, который включали на ночь. Другой раз ему помогли его сапожные умения. Говорил, в этом лагере по утрам вызывали на работы, объявляя специальности. Когда объявили сапожника - он вызвался. Его отвели к какому-то немцу сапожнику, который дал деду немецкие солдатские сапоги и набойки (был уже морозный ноябрь). Дед набойками на подошве выбил свастику. Сапожнику понравилось и он сам вывел его за лагерь и отпустил. Дед от него бежал вплавь через реку, от чего схватил воспаление, перенеся его на ногах.

В декабре он добрался до восточной Украины в районе границы с Ростовской областью. 12 декабря в свой день рождения хотел перейти линию фронта. Зашел в крайнюю хату в каком-то украинском селе и потребовал от проживавших там стариков простынь. Говорил, показал им гранту и сказал: “Дид, стара, зараз пидорву вашу хату, якщо ни дасте мени биле простирадло”. Но старуха посоветовала не лезть сейчас, 24 декабря на немецкое Рождество. 

24 декабря 1941 года переполз линию фронта. На нашей стороне был задержан и доставлен в особый отдел. Поскольку сохранил все свои документы: книжку красноармейца, комсомольский билет и водительские права, проверку прошел успешно и был отправлен в тыл для дальнейшего определения. В Ростове-на-Дону, как имевший боевой опыт, был оставлен для прохождения срочных сержантских курсов, после которых был назначен инструктором в учебке. 

В феврале 1942 года вместе со всей учебкой был направлен на Миус-фронт, в качестве командира пулеметного расчета, для прикрытия Ростова-на-Дону от наступления немецких войск со стороны Таганрога. 23 июля 1942 в бою в районе села Ряженное был ранен и контужен, зачислен в списки пропавших без вести. Придя в себя смог добраться до родного села Крым недалеко от Ростова-на-Дону, а после этого благодаря помощи родственников переправился в Ростов-на-Дону. После чего ушел в направлении Юга к своим, опять же сохранив все документы старым, проверенным способом. 

Продолжил сражаться на Северном Кавказе в районе Орджоникидзе - Назрани водителем в автобате. Дальнейший путь: Польша, Чехословакия, Венгрия, Австрия. Войну закончил в Вене

Много рассказывал о дальнейшей службе. Но тут места не хватит.