В нашей деревне Самолва есть замечательная традиция.  Два раза в году, 9 Мая в День Победы и 21 февраля в День освобождения Самолвы от фашистских захватчиков, все односельчане собираются на братском кладбище почтить память погибших в годы Великой Отечественной войны. Вспоминая грозные годы,  я испытываю особый трепет в груди: ведь и мой прадед, Ефимов Федор Егорович, сложил голову в боях за освобождение Псковщины. Его имя есть здесь, на памятной доске, среди имен других односельчан, не вернувшихся с войны. Вот о нем и хочу рассказать.

Изучая свою родословную (по рассказам родственников), мы узнали, что в семье прадедушки по материнской линии Ефимова Федора Егоровича почти все пострадали от войны. В большой крестьянской семье у Егора и Ириньи,  в 1903 году родился сын Федор. Кроме него было еще 8 детей. Трудно было, когда пришли немцы.

Мой прадедушка, Федор Егорович, женился задолго до войны – взял в жены Александру Васильевну Перинникову. Вскоре родились в семье сыновья: Николай (1930г.), а через четыре года Владимир (это в будущем мой дед). Растили Федор и Шура сыновей, занимались крестьянским хозяйством и не могли подумать, что семейное счастье оборвет война.

 Сразу же началась мобилизация – ушел 1-й призыв. 60 подвод выделил колхоз «Волна» для подвоза мобилизованных в армию почти двухсот мужчин. Федор не попал тогда в армию, а 2-й призыв не успели собрать – пришли немцы. Еще рожь колосилась, когда они появились на мотоциклах. Началась жизнь в оккупации. Как выжили-то, никто и объяснить не может. Было голодно. В хлеб добавляли мох, пекли драчёны из травы, ягоды выручали, а главной спасительницей была корова, которую, как и многим другим, приходилось прятать в Круглом мху. А ведь кормились не только сами, часть урожая немцы забирали, что-то и партизанам давали. Потом, когда немцы начали жечь деревню, спрятались на острове Залит, что в Псковском озере. После освобождения вернулись в родную деревню к пепелищу. Тогда сразу же в феврале 1944 года взяли в армию и Федора, и всех последних мужиков. И отправили прямо на фронт под Псков. В книге воспоминаний Н.Г. Лященко – командира 90-й стрелковой дивизии, освобождавшей Самолву, написано, что в эти дни они получили пополнение: «Люди в основном прибывали из здешних районов». Был среди них и Федор Ефимов.

 Осталась Шура одна с детьми. Бабушка Шура (я не застала ее в живых, это мне мама говорила) не любила вспоминать, как они тогда жили: «Что о плохом-то помнить?» А вот о письме, полученном вскоре весной, говорила не раз. А как не говорить – ведь это была последняя единственная ниточка, связывающая ее с мужем, детей с отцом. Весной 1944 года получила Шура письмо. Читала - перечитывала долгожданные строки, никак не могла унять волнение, в груди что-то замирало. Побежала к родным, чтобы поделиться радостью. Все говорила им, как бы мужу теперь весточку послать. Села как-то писать, а ничего не получается – не ложатся отчего-то слова на бумагу, не держит рука карандаш и на сердце что-то неспокойно. Повернулась, а на пороге стоит сестра Клава, в глаза не смотрит и тихо говорит: «Не пиши, Шура, его уже нет…» и протянула похоронку. Все поняла Шура. Горло сдавило, глаза заволокло пеленой, а рука все сжимала похоронку, пока не появился один из сыновей. И тут заплакала в голос.

 С тех пор словно окаменело ее сердце – не вытянуть было даже спустя годы внукам что-либо из ее воспоминаний о военной поре. Лишь изредка украдкой доставала то единственное письмо, прижимая к сердцу, смотрела на портрет Федора, что висел на стене, шепча при этом строки из письма. Об этом мне говорила моя мама.

 Когда бабушки не стало, письмо попало к внучкам: Ольге (моя мама) и Лиле, они хранили его среди семейных фотографий, а потом рассказали о нем своим детям.

В нашем семейном архиве сохранилось несколько пожелтевших прадедушкиных фотографий и полуистершееся его письмо. В дни празднования Победы мы открываем альбом и рассматриваем снимки.

На одном из снимков мы видим прадеда в красноармейской форме.  Нам неизвестно, при каких обстоятельствах был сделан и как попал к бабушке. Несмотря на то, что снимок выцвел за давностью лет, черты лица хорошо различимы. С фотографии прямо на нас смотрит  еще молодой, полный сил мужчина. Мы невольно пытаемся сравнить, кто из нас похож на него. Также, глядя на фото, мы можем узнать, как одевались солдаты той поры. Шинель, буденовка на голове. Эта буденовка долго не давала покоя моему младшему двоюродному брату Денису, он все просил, чтобы ему дали поносить такую же.                      

Когда мы подросли, нам показали письмо деда Федора. Пожелтевшее от времени, протертое на изгибе. Как мало и как много может рассказать одно-единственное письмо. Мы перечитывали это письмо несколько раз. Оно дало возможность заглянуть в то далекое суровое время, представить, каким был наш дед.

 Особо трогательно начало письма: «Здравствуйте Милая жена Шура и милые детки Коля и Вова.  Шлю я вам свой сердечный привет и самое лутшее пожелание в вашей домашней жизни»

 Здесь мы чувствуем, как истосковалось солдатское сердце по родным. Далее скупые строчки о себе: « Шура я вам послал по почте письмо первое от туда куда нас пригнали для расформировки». Много не скажешь, ведь все письма с фронта проходили через руки военной цензуры: «Нас гонят на фронт. Шурь я написал бы на какой фронт но нельзя…» Потом опять слова беспокойства, получат ли от него весточку, так хотелось знать солдату, что дома о нем знают и помнят: «попала женщина О Милова может ето и дойдет в прочем может быть увидимся …Он, словно чувствуя опасность предстоящего, пишет: « Где мы жили в лесу то выходили смотреть на зарево и бомбежку фронт опасный. Но что будет молите богу, на все воля божья». В этих словах и страх перед неопределенностью, и смирение перед судьбой. Далее - детали солдатского быта, через которые чувствуется крестьянская заботливость: « Шурь одежду свою жалко ж бросить все время нес на себе думал что потеплее будет в окопе но сдался с сил бросил на дороге».

Из следующих строк узнаем, что рядом с ним на одном фронте много местных жителей: идем на фронт все Кобыльски, Таборские, Рудницк, Островски,  Потом мы узнали, что только один из них, Иванов И.М., остался в живых после того боя. Не забыть Федору и тех, кого оставил дома, в письме звучит тоска по близким и живет надежда на свидание: «до увиденья мои родные Шура Вова Коля привет передайте батьке и вообще всем родным и знакомым Шура пиши адрес который написан на обратной стороне» На этом короткое письмо заканчивается, да и не могло оно быть длинным, торопился писать солдат, слишком коротка минута передышки, отчего и некоторые буквы и слова недописаны, но был счастлив от того, что удалось послать весточку родным.

 Как непохоже фронтовое письмо на письмо нашего времени! Вместо конверта, листок, сложенный пополам. В ходе войны для солдатских писем типографским способом изготовили специальные листки. На той почтовой бумаге даже картинка была. По этой картинке рядом с адресом видим, что такие заготовки для писем были выпущены в связи с праздником Красной Армии - 23 февраля в 1944г. На второй половине странички - место для адреса и полевой почты отправителя. На дедовском письме они почти неразличимы. Другая сторона листка предназначалась для письма. 24 стандартных строки ограничены сверху и снизу линиями с пометкой «Выше черты не писать», «Ниже черты не писать» - суровый военный стандарт. Но бойцы умудрялись сообщить родным на той страничке самое главное. На полустершемся штемпеле находим дату - 15.03.44. Смотришь на дату, и в это мгновение как будто замирает сердце – мы знаем, что прадед погиб 18 марта. От того и письмо становится дороже – оно словно ниточкой связало прадеда со мной, и я, надеюсь, с моими будущими детьми.

Со временем дорогой листок ветшает, и мы вложили его в пластиковую карточку, сделали  копию. Мы никогда не расстанемся с дорогой семейной реликвией.

И еще об одном хочется сказать. Читаешь письмо и по-хорошему завидуешь то ли тому времени, то ли людям той поры, которые, не имея ни времени на войне, ни отдыха, ни бумаги, все равно писали письма родным, ни про кого не забывали, всех любили и помнили. У нас же и бумага есть, и открытки любые на выбор, и время, а почему-то ленимся послать весточку родным.

В марте 1944 года наши войска вели наступление на Псков. Тяжелыми были бои в районе д. Ершово (об этом мы узнали Книги Памяти).  Надо было взять высоту 51,7. Под сильным ружейно-пулеметным огнем залегла рота, в которой был и Федор Ефимов. Про это рассказывал дядя Федора - Иван Михайлович Иванов, который был там же. В полдень следующего дня бойцы снова пошли в атаку, частично захватили первую траншею, но при этом многих не досчитались.  Вот тогда и погиб мой прадед, а Иванова ранили. Он и рассказывал родным о гибели моего прадеда.

1989  году производили в тех краях перезахоронение воинов. В большой братской могиле в центре деревни Ершово покоится прах 1834 человек. Перенесли туда и прах моего прадеда Ефимова Ф.Е. Когда мы едем в город Псков, то останавливаемся у памятника и идем по ступенькам к той плите, где написано имя деда и кладем цветы. Мы долго стоим молча, и я в этот миг думаю, что в этих гранитных плитах закована частичка моей семьи, и она помогла Великой Победе. Мы не забудем это и приведем сюда потом своих детей.

Наше поколение, к счастью, знает войну только по книгам, кинофильмам и семейным воспоминаниям.  Я хочу сохранить память о прадедушке не только в своем сердце, но и для будущих своих детей.

Из работы Гнездиловой Софии Олеговны, ученицы 8 класса  Самолвовской основной школы