Ветеран прокуратуры Черняев Владимир Николаевич рассказал: «С Владимиром Васильевичем познакомился, когда стал работать следователем в прокуратуре области. Ершов рассказывал о станции Лоухи в Карелии, где было остановлено наступление немцев. Он также говорил, что после демобилизации окончил курсы «Выстрел», что дало ему возможность поступить на работу следователем. Однажды случилось так, что он спас меня от смерти. У меня болела голова, выпил лекарство. На беду оказалось, что у меня была невыявленная аллергия на это лекарство. Я почувствовал себя плохо. Владимир Васильевич, увидев, что я уже позеленел, вызвал «Скорую помощь», причем добился того, чтобы она приехала через семь минут. Меня госпитализировали, а позднее врачи сказали мне, что он спас мне жизнь, еще несколько минут и было бы поздно. Поэтому я считаю, что «Деду», так мы называли Ершова, я обязан жизнью. Владимир Васильевич на работе был педант, скрупулезен. Он по каждому делу вел дневник расследования, записывал результаты проведения всех следственных действий, экспертиз, краткие показания потерпевших, свидетелей, обвиняемых. Это помо¬гало ему анализировать ход расследования, а затем составлять обвинительное заключение. Записи в дневнике настолько были систематизированы, что помогали прокурору, который шел в суд, поддерживать обвинение. Отличительной чертой Владимира Васильевича было и то, что он очень уважительно относился к своей матери до самой ее смерти, беспрекословно слушался. Его мать много лет работала в военном трибунале, строго относилась к сыну, может быть, поэтому он очень любил ее».
Ветеран прокуратуры Васильев Владимир Михайлович вспоминает: «Ершов был авторитетнейшим прокурорским работником, настолько грамотно выступал в суде, что его выступления были учебным пособием для молодых прокуроров. Следствие ему поручали по самым сложным, резонансным делам. Не зря именно он, вместе с молодым следователем Дорофеевым Владимиром Георгиевичем расследовал уголовное дело в отношении Сахарова. В характере Владимира Васильевича подкупало то, что он всегда стремился быть на равных с молодыми сотрудниками. Припоминаю, что Владимир Васильевич очень тяжело перенес гибель своего сына, который, по-моему, был комсомольским работником и погиб во время выезда в колхоз. Я помню, как несколько дней подряд до обнаружения тела сына Владимир Васильевич приходил к зданию прокура­туры области и сидел на лавочке в сквере, ожидая начала рабочего дня, а затем шел просматривать сводки».
Бывший работник прокуратуры, ныне адвокат Корешков Владимир Нико­лаевич, рассказал, что они, молодые следователи, пытались неоднократно расспросить Владимира Васильевича о его службе на войне. Ершов не любил вспоминать войну, но понемногу все же рассказал следующее: «В 1942 году я вое­вал на Карельском фронте во взводе разведки. Условия службы были суровые. По заданию командования группа разведчиков, вооруженная финскими авто­матами «Суоми» проникла на территорию врага, там устроили засаду. Внезап­ность нападения из засады позволила нам в дальнейшем уничтожить целую роту финских солдат, а из своей группы не потеряли ни одного человека. За эту боевую операцию меня наградили орденом Ленина. Об этой операции писали во фронтовой газете, там была даже моя фотография». Владимир Васильевич говорил, что его хотели представить к званию Героя Советского Союза за эту бое­вую операцию, но, видимо, кому-то что-то не так сказал, поскольку по характеру не был подхалимом, и наградной лист не состоялся. Владимир Васильевич также рассказывал, что боевые соединения Карельского фронта были в 1945 году пере­ведены на Японский фронт. Он отмечал в разговорах с нами, что японцы дрались фанатично, но наша армия была хорошо вооружена, имела богатый военный опыт, поэтому война с Японией закончилась быстро. Корешков особо отметил, что Ершов терпеть не мог подхалимов, сам был лишен таких черт характера, как хвастовство, высокомерие.Никогда не отказывал молодым следователям в помощи, даже в ущерб себе.