Боевой путь

Врага лицом к лицу он встретил 23 нюня 1941 года. К штабу полка прорвалась па мотоциклах фашистская разведка. После короткой перестрелки, в ходе которой был ранен помощник начальника штаба полка по разведке старший лейтенант Абрамов, начались, как потом стали говорить, настоящие бои, а затем — горький путь отступления на Псков, по маршруту, который позднее назвали «дорогой смерти».

Фашистская авиация господствовала в воздухе, самолеты гонялись даже одиночными солдатами, немцы имели преимущество в бронетехнике. Марш… Бомбежка…Развертывание в боевой порядок…Бой…Снова марш вдоль дороги вместе с нескончаемым потоком беженцев. Путь был усеян изуродованными машинами, трупами животных. И на каждом шагу — человеческие тела... Редко, когда удавалось их похоронить...

Смерть висела в воздухе, подстерегала справа и слева и могла вырваться вместе с черным дымом из самой земли.

Таяли силы полка. Выходили из строя пушки. На одном из привалов капитан Смирнов подозвал к себе Есенбаева. «Пойдешь со мной», — сказал он. — Будем набирать пополнение».

На обочинах дороги, в близлежащих рощицах и кустах отдыхали отбившиеся от своих частей бойцы. И не было в том их вины. Обстановка менялась тогда с каждым часом. Пока отстреливаешься, батальон и полк уже переместились в другое место. Попробуй угадай — куда.

Они собирали бойцов и командиров, указывали место построения. Наберется человек шестьдесят-семьдесят. «В две шеренги становись! На первый-второй рассчитайсь! Ряды вздвой! Командиром роты назначается… Произвести строевой расчет. Задача: обеспечить марш в направлении...» И снова: «Есенбаев, за мной!»

Почувствовав организующую руку, приосанивались бойцы, бодрее, насколько позволяли силы, шли выполнять поставленную задачу. Правда, попадались и малодушные. Дважды капитану Смирнову пришлось применять крайние меры: ничего не поделаешь — война.

За какие-то два-три дня полк увеличился в составе почти вдвое и в жестоких боях, сдерживая натиск фашистов, сохраняя материальную часть, организованно отходил через Лиепаю. Шяуляй, Ригу на Псков.

О последующих боях Зият Исламович рассказывает мало и неохотно. Тень печали падает на его лицо... Ужасны дни и недели отступления по «дороге смерти» …

Но всему есть предел. Кончилось тягостное отступление, победно завершились бои под Москвой, и Красная Армия пошла на Запад. На всю жизнь в памяти Зията Исламовича осталось сражение за Великие Луки. Город находился на стыке Двух групп немецких армий «Север» и «Центр», и фашисты понимали, что значит потерять его. В бой были брошены все силы и резервы. Река Ловать покраснела от крови. Немецким войскам, зажатым в клещи, на парашютах сбрасывали ящики с железными крестами, начальнику гарнизона фон Зассу Гитлер пообещал в случае успеха генеральские погоны и увековечить фамилию в названии города, переименовав его в Зассенбург. Но и это не помогло: город был взят. Дивизия, в которой служил сержант Есенбаев, была преобразована в Гвардейскую.

Чуть позже, в сентябре 1943-го, за прорыв вражеской обороны и освобождение города города Духовщина 91-й Гвардейской стрелковой дивизии было присвоено почетное наименование «Духовщинская».

— Бойцы очень гордились этими званиями славой дивизии, — вспоминает Зият Исламович. — Да, собственно, и мы были уже не те, что в начале войны.

Действительно, за эти тяжелые два года многое изменилось на фронтах и в сознании людей. Что касается Зията Исламовича, то постепенно вместо торопливо-старательного, скромного, застенчивого бойца перед товарищами и командирами представал скрупулезно-требовательный, расчетливо-невозмутимый, надежной храбрости гвардии старшина. Его умение в любой обстановке сохранять спокойствие и выдержку, верность фронтовому братству были известны не только командующему артиллерией дивизии, в чьем непосредственном подчинении он находился, но и самому комдиву гвардии полковнику Василию Ивановичу Кожанову. Поэтому вопреки известным армейским порядкам ряд заданий гвардии старшина Есенбаев выполнял по его личному распоряжению. Как он справлялся с этими заданиями, говорят боевые награды. К концу 1943 года на его гимнастерке уже красовались орден Красной Звезды, медали «За отвагу» и «За боевые заслуги» ... А боевой путь лежал дальше, — через Белоруссию, Литву — почти в те же самые места, где застала его война.

После штурма Кенигсберга (ныне Калининград) 91-я Гвардейская Духовщинская дивизия наступала в направлении Фишхаузен («ыне Приморск) — Гермау. Шел апрель 1945 года. Уже чувствовалось, что скоро конец войне. В боевых порядках явственно ощущалось дыхание весны и Балтийского моря. Дыхание Победы.

Вырвавшись далеко вперед от основных сил 39-й армии, командир дивизии полковник В. И. Кожанов решил закрепиться на захваченных рубежах, чтобы подтянуть тылы и дать полкам передышку. А в это самое время немцы в предсмертной агонии ринулись на прорыв к морю, откуда на специальном ледоколе уже удирал в фатерланд личный представитель Гитлера в Восточной Пруссии гауляйтер Кох. Штаб дивизии и располагаевшиеся поблизости от него полки оказались отрезанными от собственных тылов. И именно на этом участке немцы стали пробиваться к побережью. Враг превосходил в силах более чем втрое.

Дивизия оказалась в безвыходном положении. За полковником Кожановым и штабными документами был прислан специальный самолет. Но Кожанов отправил на нем раненых, а сам решил лично возглавить прорыв из окружения.

— Машины сжечь, приказал он. — Будем пробиваться в пешем строю. — И, остановив взгляд на гвардии старшине Есенбаеве, сказал громко, так, чтобы слышали все: — А вам, товарищ Есенбаев, доверяется боевое знамя дивизии. Пойдете рядом со мной. Что бы с нами ни случилось — не обращать внимания. Ваша задача – сберечь знамя. Понимаете, что это значит? Передаю тебе – он по-отечески перешел на «ты», - честь и славу дивизии.

Это очень обидно, когда война уже кончается, и вот он, рукой подать, берег моря, а ты — в окружении, как в недоброй памяти сорок первом. Еще вчера они читали листовку, предназначенную для немцев, где доказывалось, что положение их безвыходное, и самое разумное сейчас — сложить оружие. Теперь эти слова немцы переадресовали советским войскам.

С трудом передвигаясь по раскисшей пашне, прикрываясь темнотой. дивизия тремя колоннами уходила на северо-восток. С автоматом на груди и древком на плече, охраняемый автоматчиками, вместе со штабными офицерами шагал и гвардии старшина Есенбаев.

Впереди осторожно, словно на цыпочках, двигался передовой отряд. Несколько километров преодолели относительно спокойно. Но потом начались перестрелки, и штаб дивизии попал в огневой мешок. Бойцы залегли. И тут полковник Кожанов скорее прохрипел, чем прокричал: «Знамя!»

Есенбаев сбросил двупалые солдатские варежки, и они, связанные тесьмой, подшитой к ватнику, заболтались в такт шагам. Плохо слушающимися пальцами он на ходу развернул алое полотнище.

Дополнительных команд не потребовалось. Все знали, что надлежит делать, когда в боевой порядок выносится знамя. Это значит – вперед! Сквозь дым и огонь, через страх и боль, вопреки инстинкту самосохранения, через смерть!

Рядом разорвался снаряд, и горячий осколок полоснул по знамени. Но Есенбаев упрямо шел вперед. Свалился в грязь, будто споткнувшись, автоматчик, что шел справа. Его место занял офицер штаба.

Они шли, глотая дым и пропитанный пороховой гарью туман. Краем уха Есенбаев слышал, как докладывали командиру дивизии, что ранен в обе ноги командующий артиллерией, гвардии полковник Степан Яковлевич Фролов, непосредственный начальник гвардии старшины. Он обязан выручать своего командира в бою, и следовало бы бежать на помощь. Но сейчас – нельзя. Человек у знамени не принадлежит себе.

 Как они вырвались из этого ада уму непостижимо. Ни тогда, ни позже, когда поулеглись страсти, ни сейчас, почти полвека спустя, никто не может определенно сказать, как это было в деталях. Тот день остался в памяти, как сплошной кошмар.

Насколько впечатляющий был этот коллективный подвиг, можно судить и по тому, что по выходе из окружения гвардии полковнику Василию Ивановичу Кожанову было присвоено генеральское звание, и он стал Героем Советского Союза, а гвардии старшине Зияту Исламовичу Есенбаеву за спасение знамени лично командующий войсками 39-й армии Герой Советского Союза гвардии генерал-полковник И. И. Людников вручил орден Отечественной войны I степени. (Кстати, в те годы по статусу он стоял выше ордена Красного Знамени — авт.).

Короткая передышка — и снова в бой. 25 апреля был взят Пиллау (ныне Балтийск) — последний оплот Фашистов на Земландском полуострове.

Конец войне! Они уже строили планы, как будут жить в мирных условиях, где учиться и работать, подавали невестам надежды…Но поступил приказ готовиться к погрузке. 19 мая глубокой ночью отошел первый эшелон. Куда и зачем – знали только в Генеральном штабе. Лишь в Москве, где была кратковременная остановка, Есенбаев со своими батарейцами отыскал в одном из госпиталей своего командующего артиллерией гвардии полковника С. Я. Фролова и от него узнал, что, по всей вероятности, маршрут их следования — Дальний Восток.

Шли эшелоны на восток, и звенела в такт колесам песня: «На новую службу, на Дальний Восток поехал служить боевой паренек. Трофейную музыку взял он с собой: гармонику цвета волны голубой...»

Разгружались в кромешной тьме на каком-то полустанке. Вышли из вагонов, построились и - вперед! Рассвет застал их уже в десятках километров от железной дороги. Стал известен и конечный пункт – г. Чойбалсан на территории Монгольской Народной Республики. Там сосредотачивалась и боевая техника.

Марш по пустыне Гоби была едва ли не самым тяжелым за всю боевую историю 39-й армии и 91-й Гвардейской дивизии. Окутывались паром радиаторы, пыль въедалась в разгоряченные лица. Не было возможности ни заменить вскипевшую воду, ни смыть противную, вызывающую нестерпимый зуд пыль, ни смочить растрескавшиеся губы.

Командование Квантунской армии хотя и знало о надвигающейся опасности, но чувствовало себя довольно уверенно. Оно считало, что преодоление пустыни Гоби и Большого Хинганского хребта потребует много времени, а затем и отдыха, и у них достаточно времени для подготовки к отражению противника. А получилось иначе. Наступая из Тамцак-Булакского выступа вдоль железной дороги на Чаньчунь, 39-я армия всего за неделю преодолела горные хребты и с ходу обрушилась на врага...

В боевую славу дивизии свой вклад внес и гвардии старшина Зият Есенбаев. На его гимнастерке появился орден Красной Звезды.Там, на самом Дальнем Востоке, в Порт-Артуре и закончилась военная служба гвардии старшины Зията Есенбаева.