В направлении Черкесска наше движение вперед замедлилось. Противник закрепился на ряде высот, выбить его с ходу не удалось. Тогда командование решилось на маневр: совершить марш вдоль фронта, в обход высот, занять село Чапаевку, под Черкесском.
Как только стемнело, полковая колонна вытянулась на дорогу. Неожиданно, усиливаясь с каждой минутой, подул ветер и скоро превратился в невиданный ураган — начисто сметал снег, слизывал все, что было легкое на земле, в воздухе дробью свистели камешки. Позднее, на ферме совхоза, чтобы остановиться, еще шагов за десять поворачиваешься лицом к ветру, цепляешься за что попало, иначе проскочишь нужное место. Хорошо хоть ветер в спину. На ходу не надо тратить никаких усилий - успевай переставлять ноги. Расстояние в 40-45 километров мы преодолели за каких-то четыре-пять часов.
Неизвестно, случайно ли это или противник обнаружил наш отход, - как бы то ни было, но немцы вслед за нами снялись с высот и двинулись в том же направлении, вероятно, на усиление оборонявшихся во втором эшелоне румын. Нас сопровождала на машинах с прицепленными 76-миллиметровыми дивизионными пушками батарея. Машины то обгоняли колонну, то ненадолго отставали, потом где-то пропали совсем. И когда по пути на ферме совхоза № 2, которую мы не сумели обойти, в нескольких километрах от Чапаевки, замелькали огни фар, я удивился: когда они успели? Но это была не батарея - немцы опередили нас на несколько минут.
Ах, как нам повезло! Прибудь мы раньше немцев на ферму и разбредись по хатам греться - худо бы нам пришлось.
Немцы быстро приспособили дома к обороне, использовав для стрельбы окна и наскоро прорубив амбразуры в глухих стенах. В упор, с полсотни метров, по домам били полковые пушки, снаряды, пронизав стены, рвались где-то за домами. Прицелы забило снегом, смешанным с пылью, наводили по стволам. Как в замедленной киносъемке, преодолевая ветер, медленно, согнувшись и боком, передвигались подносчики снарядов. Командир полка, майор Хоботин, в белом полушубке, выделявшемся среди шинелей в предрассветной сутеми, что-то говорил артиллеристам и вдруг, качнувшись, упал замертво - пуля попала в подбородок и вышла в затылке.
Несколько человек укрылось за дощатым сараем, рядом с батареей. Мороз был не так крепок, может быть, градусов двадцать, но при пронизывающем ветре мы быстро коченели. То тепло, которое накопилось под одеждой при ходьбе, мгновенно выдуло. Я замечал, как мной постепенно овладевает безразличие, не так тревожит опасность, пропадает чувство страха, клонит в сон - вероятно, так замерзают люди. Слабо, сквозь обволакивающую апатию и липкую лень, пробивалась мысль: надо найти себе дело, иначе пропадешь, но никак не удавалось переломить себя.
Наконец, сбросив оцепенение, встряхнувшись, собрал сколько мог людей, человек семь-восемь, среди которых были мои связисты, повел их на дом, из окна которого особенно зло хлестал пулемет. Пушкари не раз стреляли по дому, но он стоял низко, снаряды лишь дырявили камышовую крышу. Не буду скрывать, в этот момент руководило мною и эгоистическое чувство - отбить дом, хоть чуть обогреться. Вынул из забитой снегом кобуры пистолет, вытер полой шинели, взвел курок, на пробу выстрелил - работает. Выждали, когда на мгновение умолк пулемет, стреляя на ходу, бросились к дому. У самого дома пулемет ожил, резанул по нашей редкой цепи, упал парторг моей роты пензенец сержант Павлов. В сенях я рвал присыпанную нанесенным песком дверь. Кто-то швырнул в окно гранату, сорванная взрывной волной с петель дверь больно ударила по плечу. Посреди комнаты у брошенного пулемета лежал убитый немец, второй вылезал наружу через окно. Я выстрелил, и он повис на подоконнике.
Обогревшись, мы освободили без потерь с нашей стороны еще два дома, но действовали теперь умнее: не рвались на пулеметы - пробирались к домам с задворок, с тыла.
К утру ферма была очищена полностью. Оборонявшие ее румыны, те, что набились от холода под крыши, сдались, а дежурившие у пушек и минометов в занесенной снегом балке за фермой померзли. Подойдешь - торчит из снега голова, еще вращает глазами, но уже и без доктора видно - конец. Мороз никого не пощадил. У нас в полку тоже обмороженных оказалось порядочно, человек около семи-десяти отправили в госпиталь.
Так был я награжден медалью «За отвагу». Эта медаль высоко ценится фронтовиками.