Гагина-Дедова Валентина Константиновна (1919 – 2004).

Довоенные годы.

Родилась Валентина Гагина в 1919 году в семье учительницы Натальи Александровны (1896 – 1979) и слесаря паровозоремонтного завода  Константина Ивановича (1884 – 1944). В семье было пятеро детей: три девочки и два мальчика. Отец был старше мамы на 12 лет. Он сразу сказал молодой жене: «Талечка, я не хочу, чтобы ты работала. Лучше веди дом, а я буду работать столько, сколько нужно, чтобы вы ни в чем не нуждались». Так и было, Костя старался работал в две смены, а Таля была с детьми.

В молодости Константин Иванович был садовником. И для своей семьи вокруг их дома на берегу ручья он посадил прекрасный сад. Как любили его дети. В ветках деревьев пели соловьи, а под окнами и вдоль дорожек росли цветы. Дети воспитывались в любви и красоте. Круглый год на столе были витамины из своего плодового сада и огорода. Дети во всем помогали родителям, лениться было не принято. Зато и веселились всей семьей от души. Устраивали домашние концерты и спектакли с костюмами, приглашали  и соседских детишек.

В 1937 году Валентине Гагиной исполнилось 17 лет. Молода, весела, поступила в Башкирский мединститут. Первая по номеру группа, она и во всем была первая – хорошая, сильная, зря что-ли краснознаменная. Все пять лет учились и жили дружно, сплоченно. Полгруппы – юноши, столько же девушек – сколько танцующих пар!

Средь парней и ребята постарше, после техникума со стажем работы. Серьезные в труде и учебе. Да, было трудно, несытно, тревожно, а мечтали как! «Я поеду на север!», «Я на юг», «Я в село», «Я куда-нибудь в горы!». Медицину грезили приподнять, вылечить, оврачевать весь советский народ. И сбылись бы эти мечты. Пусть на треть, наполовину, но сбылись бы, когда б не война.

Записано со слов Гагиной-Дедовой В.К. – капитана медицинской службы:

В институте я дружила с юношей из нашей группы, с Алешей Бельским. – рассказывала Валентина Константиновна.- Мы искали друг друга и нашли. Надо было, как оказалось лишь оглянуться и встретиться взглядом. Так что не удивительно, что почти сразу, на втором курсе он сделал мне предложение. Шел 38-ой год и я ему отказала: впереди много дел, еще мол не время, подожди до четвертого курса. И вдруг в 41-ом война. 27 июля мы расписались в ЗАГСе. Свадьбы не было, не до нее. В августе он уехал в Куйбышев в военно-медицинскую академию на ускоренный курс обучения.

Пока мой Алешка учился в Куйбышеве, мы виделись с ним, когда я приезжала туда на практику. Практика заканчивалась так скоро, что не было сил уезжать. Курс у Алеши закончился, и он отбыл в Ленинград. Я просила, чтобы меня направили туда же по окончании института, но мне ответили: к тому времени его часть уже будет в другом месте, куда передвинется фронт.

Закончилась наша учеба и меня с подружкой Ниной Чертовой направили в Московскую область в госпиталь № 4859 (в селе Ивантеевка). Начальник госпиталя Ткаченко М.М., уже пожилой человек, глянул на нас, явившихся с докладом о прибытии, и сказал недовольно: «Нашли, кого прислать. Детский сад какой-то!» А мы и выглядели-то похоже: совсем юные, худенькие девчонки, в ситцевых платьях, с белыми воротничками. И обе скромные, застенчивые, даже испуганные.

Этот госпиталь был не военным и мы считались вольнонаемными. Питались в рабочей столовой. Пища: кусочек хлеба, миска щей из капустных листьев, почему-то зеленых и с каким-то зеленым маслом; на второе – пшеничная кашка из неразварившихся зерен пшеницы. И ничего, ели, даже еще с аппетитом. Голодные стояли времена.

В начале 1943 года госпиталь перешел на военное положение. Нас всех аттестовали и выдали форму. С первого апреля этого же года госпиталь обрел новое место дислокации – город Гжатск. Оттуда перебазировался в Ельню, куда заранее выехала часть врачей и медицинских сестер, чтобы приготовить все для приема раненых. Ельня была разрушена, ее постоянно бомбили, так как там проходили пути, по которым двигались наши боевые части.

Под госпиталь нам отвели помещение сыроваренного завода полуподвальное, с земляным полом, с узкими окнами, застекленными зеленым бутылочным стеклом: смотришь через него и кажется изумрудным городок, лежащий в руинах. Передовая была совсем рядом, доносились звуки стрельбы, канонада, горели в небе самолеты, нас бомбили, мы почти не спали, не ели целыми сутками. Это было пожалуй, самое тяжелое и страшное место, где мне приходилось работать.

Мне было тяжело еще и потому, что в Ельне я получила известие о том, что погиб мой муж Алексей Иванович Бельский 1917 года рождения, умер от ран, как узнала потом из письма его сослуживца. Он был ранен осколком мины в бедро, началась гангрена. Ах, зачем меня не было рядом с ним в те часы, в те минуты! Похоронили его в селе Салогово Курской области 16 августа 1943 года.

С ноября 43-го по май 44-го находились в Смоленской области, в селе Михайловка. Раненых мы лечили в уцелевших после бомбежек избах, жильцы которых потеснились ради победы.

Запомнился из раненых боец по фамилии Козлов. У него открылось желудочное кровотечение. Белый как полотно, гемоглобин 8 процентов. Донорской крови в госпитале не имелось, а переливание было жизненно необходимо. Козлову влили мою, так как у меня была кровь первой группы. С тех пор и до конца войны и после нее я была донором. Это счастье – вернуть человеку жизнь, как в случае с Козловым. Особенно в войну, когда каждый человек, солдат так нужен Родине.

С мая 44-го года наш госпиталь был переформирован, его прикомандировали к 31-ой армии, и теперь он назывался специальный терапевтический эвакогоспиталь. Мы эвакуировали раненых, увозили их в тыл.

С 18-го июля 44-го года – я врач 199-го армейского запасного стрелкового полка, в котором состоял и учебный батальон. Он занимался «зачисткой» лесов от оставшихся немцев и держал оборону на отдельных участках освобожденной территории. Вместе с этим батальоном наш эвакогоспиталь двигался за отступавшим с боями неприятелем. В Сувалках (Польша) немцы закрепились основательно, и наступление приостановилось. Бойцы неимоверно устали, немцы сопротивлялись яростно.

Затишье. Я иду по траншее с высотки, и тут тишину прорезает звук летящей к окопам мины. Комья земли выворотила  она, упав неподалеку. Я ускорила шаг, снова свист. Оборачиваюсь, пригнувшись к траншее. Эта вторая мина падает как раз там, где я стояла минуту назад. Разорвалась с грохотом, порвала провод телефонной связи, ранила солдата, стоявшего на посту.

Штурм начался позднее и не удался фрицам – подкрепление успело подойти. Бой был кровопролитный. Раненые поступали потоком. Было тревожно, страшно, но высотка оказалась за нами.

31-я армия опять пошла в наступление. Немцы, как ни старались, были бессильны противостоять. А вскоре наш госпиталь уже врачевал раненых в городах Германии: Ротенбург, Ганау, Бунцлау. До Берлина оставалось каких-нибудь 80 км.

2 мая Берлин пал. Мы узнали об этом, едва вышли на улицу, люди что-то кричали, плакали, обнимались, стреляли в воздух, целовались, поздравляли друг друга с победой. Миг и час, которого ждали долгих четыре года, настал. Победа! Мы победили, выстояли! Кончилась страшная и жестокая война. Вечная память павшим в боях и оставшимся на полях сражений!

Гагина-Дедова Валентина Константиновна получила

Орден «Отечественной войны II степени» и 11 медалей!

Послевоенные годы.

После войны Валентина Константиновна работала врачом – хирургом в железнодорожной больнице. Много людей спасла, многие ее помнят, встречали на улице, здоровались, благодарили. Всю свою жизнь она была донором. Ее кровь первой группы помогла спасти жизнь многим людям.

Через пять лет после войны Валентина Константиновна вышла замуж за врача-хирурга, главного врача железнодорожной больницы Дедова Виктора Константиновича. Они прожили вместе 17 лет. В 1967г. Виктор Константинович умер, а его вдова посвятила себя семье и работе.

Была замечательной мамой для своих детей Саши и Тани и бабушкой для внучек. Переживала и заботилась о каждом в нашей многочисленной родне. Успела понянчить правнуков. Оставила о себе в наших сердцах много добрых, теплых и восхищенных воспоминаний.