Я окончила школу в 1940 г., поступила в ИФЛИ (Институт истории, философии и литературы) на литературный факультет.
• В июне 1942 г. мы окончили 1 курс и собирались компанией плыть в Ленинград. Но чрезвычайное сообщение по радио о нападении фашистов и начале войны, конечно, изменило наши планы.
Многие студенты нашего курса сразу подали заявления в военкоматы с просьбой послать их на фронт. В институте мы серьезно изучали иностранные языки и считали, что наши знания могут пригодиться армии. Но в армию, в десантные войска, взяли только тех, кто хорошо знал немецкий или итальянский языки. К сожалению, никто из них с войны не вернулся.
Битва за Москву - октябрь, ноябрь 1941 г. - тяжелейший период войны для всего нашего народа и, конечно, для Москвы. Ночью 21 июля в Москве была объявлена воздушная тревога. Это был первый налет вражеской авиации на Москву. Днем 22 июля по радио передали приказ т. Сталина, благодарность летчикам-истребителям, артиллеристам, зенитчикам, сбившим 22 самолета противника. Налеты продолжались каждую ночь.
В ноябре в обороне столицы наступили особенно тяжелые дни. Фашистские войска вели стремительное наступление на Москву. В отдельных местах они находились в 20-30 км от города. Некоторые учреждения, в том числе учебные, эвакуировались в тыловые районы, где продолжали свою работу. Эвакуировались даже целые семьи, но они обычно скоро возвращались. Люди проводили ночи в метро или в специально сооруженных бомбоубежищах. У нас в доме на Тишинской площади, например, под бомбоубежище было оборудовано подвальное помещение аптеки, находящейся на первом этаже. Наша семья провела там ночь первого налета немецких самолетов. Тогда от сброшенных с самолетов зажигательных бомб сгорели Тишинский рынок и целый квартал деревянных домов около места, где теперь находится
Чешское посольство.
Но в Москве 7 ноября прошел парад наших войск. Бойцы прямо с парада шли на фронт. Это вызвало радость и надежду у всех нас, подняло дух войск и всего народа.
6 декабря мы услышали по радио, что наши войска перешли в наступление. Так начался разгром немецких войск, пытавшихся захватить Москву.
Все это тяжелое время студенты, оставшиеся в Москве, продолжали учиться, но старались хоть как-то помочь столице пережить трудности войны. По призыву комсомольских организаций студенты рыли окопы, строили оборонительные сооружения вокруг Москвы, некоторые девушки заканчивали краткосрочные курсы медсестер и сутками работали в госпиталях и инфекционных больницах, на часто тогда возникавших эпидемиях. Я, например, вместе с несколькими другими студентками 2 курса ИФЛИ окончила 3-х дневные (!) курсы медсестер и некоторое время работала, в основном ночами, в детской инфекционной больнице на Масловке на эпидемиях скарлатины и дизентерии.
В 1942 г. ИФЛИ слили с МГУ. Мы стали студентами филологического факультета МГУ.
Война была в полном разгаре. Ожесточенные бои велись на многих фронтах, еще сохранялась угроза Москве. Возникали все большие трудности с удовлетворением фронта и тыла людьми. Команлование войсками ПВО выдвинуло идею использования девушек и женщин в приборных отделениях зенитной артиллерии, в расчетах зенитных пулеметов и прожекторных станций, в административной, технической и санитарных службах.
Наркомат обороны принял постановление, в котором рекомендовал
комсомольским организациям совместно с соответствующими военкоматами призвать в войска ПВО 100 тысяч девушек-комсомолок.
В это время я была на филологическом факультете МГУ комсоргом курса. Получив такую рекомендацию, комсомольское бюро довело ее до сведения наших комсомольцев, мы написали первые заявления от себя лично и отобрали еще несколько студентов, пожелавших присоединиться к нам. Заявления были удовлетворены.
Весной 1942 г. в зенитные части и другие подразделения Красной армии было призвано 350 тысяч девушек. В результате примерно столько же военнослужащих мужчин было освобождено для укрепления действующей армии.
7 апреля 1942 г. в школьном дворе напротив церкви, где венчался А.С. Пушкин, собрали всех студентов МГУ, которые отправлялись служить в действующую армию. Мы тогда были уверены, что едем служить на боевые позиции, на фронт.
Выступали командиры с поздравлениями и пожеланиями, выступа-
ли уходящие на фронт девушки, звучали клятвы и обещания. Нас посадили на грузовики и повезли на сборный пункт на Ленинградском шоссе, где в течение 2-х дней рассортировали по дивизионам и батареям МПІВО (московской противовоздушной обороны). Мы
попросили послать нас (5девушек с нашего курса МГУ) на одну батарею. Нам пошли навстречу. Опять посадили на грузовики и привезли в дивизион, где мы проходили учебные военные сборы. Нас учили, как вести себя в армии, ходить строем, даже петь при этом, общаться с командирами, учили обращению с винтовкой и противогазом, как вести себя в карауле, в наряде.
Нам приходилось чистить картошку и ночью, пока все спали, мыть полы в огромной казарме, моментально просыпаться и вставать по тревоге. Было это непривычно, очень трудно, но никто не жаловался, не роптал - все выполняли.
После учебного сбора нас направили на 14 батарею 251 34|1 (зенитно-артиллерийского полка) в приборное отделение. Батарея располагалась в Тушино на берегу канала прямо против речного вокзала.
Прибыв на батарею, мы сначала спали в землянках примерно в 5 метрах от приборов, на которых нам надо было работать.
Наша (на 5 человек) землянка была небольшая. Мы все вместе спали на земляном полу и деревянном настиле, вместе поворачивались набок. Помню, когда шел дождь, к нам подплывали наши ботинки.
Позже появились железные кровати, которые расположили в довольно большой землянке, которую мы сами с помощью бойцов-мужчин соорудили. Спали по 2 девушки на одной кровати валетом. Позже по нашей просьбе нам даже дали по одной тумбочке на двоих.
Были и другие бытовые трудности. Мы стирали сначала свои вещи в большой луже или речным песком в небольшом заливе канала около батареи.
Перед нашим приездом бойцы-мужчины соорудили для девушек отдельный деревянный туалет и проложили путь от землянок к нему камнями. Это немного облегчило нашу жизнь.
Всего в приборном отделении нашей батареи было 15 девушек в возрасте 18-19 лет. Состав был неровный. Мы - 5 подруг - были студентками 2 курса МГУ, остальные окончили 6-8 классов средней школы, работали на заводах, в колхозах, совхозах Подмосковья. Была даже одна девица - Маруся с Красной Пресни с наколками на теле и тюремным прошлым. Она «развлекала» нас песнями такими, как, помню, «Перебиты, поломаны крылья, тихой болью всю душу свело, кокаина серебряной пылью все дороги, пути замело». Или «И вот сижу я весь в халате, на мне большие рукава, на мне шапчоночка на вате, чтоб не болела голова». Правда, она недолго с нами оставалась - демобилизовали. Нас пятерых поставили на обслуживание главного прибора ПУА30 -2 (прибор управления артиллерийским зенитным огнем). Он был расположен в круглом ровике на поверхности земли.
Другие обслуживали дальномерный прибор, определяющий высоту полета самолета и баллистический преобразователь - прибор, передающий по электросети данные на орудия для стрельбы.
Через 2 дня после приезда нас послали в Тушино в парикмахерскую и коротко подстригли. Разрешили оставить только уж очень красивые косы одной из нас - Люси Цофиной (в будущем заслуженной артистке СССР). Когда нас после этого построили, приехал какой-то начальник из полка, он, посмотрев на нас, сказал: «Одна у вас девка, остальные - козы», но почему-то обидно не было, было смешно. С военной формой тоже были трудности. Девушки в армии были неожиданностью, и обмундирование для них подготовить не успели. Нам дали длиннющие грубые шинели с парусиновым узким поясом, не по ноге ботинки, огромные обмотки и портянки, которые мы долго учились наматывать. Я не помню, когда точно, но по какому-то поводу нас вывозили с каким-то заданием на Ходынское поле в Москве, куда разрешили прийти нашим родителям. Увидев нас так подстриженных и обмундированных, они просто зарыдали.
Через несколько дней после нашего прибытия на батарею меня вызвали неожиданно в полк (он располагался в Митино рядом с существующим там теперь кладбищем). Сказали, что хотят назначить меня замполитрука батареи, только нужно, чтобы я вступила в партию, подала заявление. К их удивлению, я отказалась. Сказала, что к вступлению в партию я пока не готова, так как к этому шагу отношусь слишком серьезно, вступлю в партию, когда буду убеждена, что имею на это права (что я и сделала после демобилизации). Они при мне позвонили на батарею и сказали: «Ваша «бой-баба» отказывается вступить в партию, пусть пока остается в комсомоле, а замполитом мы ее все-таки назначаем». Наверное, я слишком громко и энергично убеждала их в своей правоте. Я по-прежнему работала на приборе, но плюс к этому должна была помогать политруку. Политрук батареи был гибким и тактичным человеком. Он просил меня в первую очередь обращать внимание на моральное состояние наших девушек, помогать им советами, учитывая наши трудные условия, разнообразный наш состав.
Я старалась выполнять эту и другие его просьбы. Несмотря на разницу в образовании и воспитании, в целом у нас в приборном отделении была дружная обстановка. Может быть, благодаря этому девушки довольно быстро освоили свои боевые обязанности. Мы, каждая по своей уставной программе, работали на ПУА30, учились стрелять из винтовки (почему-то только лежа), обращаться с противогазом, чистить винтовки, бросать гранаты, ходили ночью в караул, ходили в наряд на кухню, учились помогать бойцам орудийных расчетов по тревоге подносить снаряды при стрельбе.
Мы выпускали «боевой листок», в котором рассказывалось о наших успехах. Тем временем налетов фашистских самолетов на Москву не было, хотя команда «тревога» звучала не раз.
В начале октября 1942 г. нашу батарею подняли по команде «тревога». Ночью девушкам пришлось грузить на автомашины и приборы, и снаряды, помогая орудийщикам. Тяжести были неимоверные, но никто не жаловался. Делали все наравне с мужчинами.
Комбат сказал, что батарея снимается с места и едет в заданном направлении. Куда, пока не говорили. Ехали в открытых грузовиках.
Двигались по Волоколамскому шоссе. Дорога была сильно разбита.
Не раз приходилось слезать с грузовиков, подталкивать их.
Остановились вблизи Волоколамска. Сам город разрушен не был, уничтожены были только дома у дороги. Но еще оставались виселицы, на которых фашисты казнили наших воинов и партизан. Командир батареи объявил, что едем на защиту своих войск к городу Ржеву.
Проезжали города и деревни, которые были разрушены немцами почти полностью. Жителей не видели. В деревнях попадались женщины, которые выкапывали картошку, считая уцелевшие картофелины.
Путь был трудный, днем шел дождь, ночью подмораживало, а грузовики были открытые. Ночью пользовались плащ-палатками, спали и в них, и в кузовах грузовиков, а иногда просто на сырой земле. Как-то заночевали в одной деревне. Нашли там заброшенный сарай, набитый прелым сеном. Почти стоя, воткнувшись в теплое прелое сено, девушки спали, меняя друг друга ночью в карауле (выходили почти по головам).
Мы, девушки, были очень дружны, особенно наша пятерка из МГУ, и откровенны друг с другом. Я хорошо знаю, что испуга, излишней тревоги, даже элементов трусости, недовольства чем-то у нас в ту пору не было. Случалось, конечно, разное. Порой в дороге некоторые девушки из нашего отделения плакали от боли и холода. Трудно было после заморозков. Иногда отдельные из нас катались по земле в слезах, пытаясь хоть немного отогреться после длительной на холодном ветру езды в открытом грузовике. Пятерка наша, правда, как-то еще держалась.
Подъезжали к Ржеву, остановились для ночлега около примыкающей к городу деревни. Над Ржевом пролетали вражеские самолеты, была слышна сильная стрельба.
Подъехали к месту назначения. Батарея расположилась в четырех километрах от передовой линии фронта. Сразу начали подготовку к боевым действиям. Обустроили места для орудий, приборов, построили окопы. землянки. Все это накрыли «масксетями», чтобы с воздуха нас не обнаружили. Землянки девушек располагались около прибора.
И днем, и ночью видели, как немецкие бомбардировщики. в основном юнкерсы, сбрасывали бомбы на передовую. Но некоторое время над нами они не появлялись. Однажды над нами нависла «рама» - двухмоторный фашистский самолет-разведчик. Нас заметили. Через неделю нас навестили юнкерсы. Батарея открыла огонь, юнкерсы улетели.
Один юнкерс, возвращавшийся к Ржеву, был сбит нами и рухнул
на передовую. Об этом сообщили нам с передовой зенитчики. Мы постоянно меняли свою боевую позицию. Немецкие самолеты стали наносить удары, но по прежним нашим стоянкам. Смена позиций бала связана с физическими и нервными перегрузками бойцов. Ведь надо было заново устанавливать приборы, орудия, врыть их снова в окопы, построить новые ровики, разместить шалаши. Понятно, что это было девушкам очень тяжело. Но ни жалоб, ни слез от них не было.
Однажды девушки попросили найти возможность помыться в бане.
Найти баню было нелегко. Но по приказанию командира батареи, старшина батареи баню все-таки нашел.
Это была обычная деревенская баня «по-черному». Раньше в этой бане мылись солдаты с передовой, а до них и немцы. Девушки, раздевшись около бани, сложили свою одежду прямо на бревна рядом и пошли мыться. К сожалению, на бревнах были вши. С этим несчастьем пришлось долго бороться.
В конце октября 1942 г. к нам на батарею из Москвы прибыли представители командования ПВО.
Весь состав батареи был построен. Глава делегации – председатель Моссовета, член Военного совета Московского военного округа Пронин. Он сказал, обращаясь к нам, что батарея свою задачу выполнила и снимается для направления в заданное место вблизи Москвы. Пронин пожал каждой девушке руку и сказал: «Благодарю от командования Московского фронта ПВО и от себя лично».
Очевидно все-таки, командировка 14 батареи в Ржев была связана с обороной Москвы.
Батарея вернулась на свое прежнее место в Тушино и просуществовала там до 1945 г., до конца войны.
Я до конца войны не дослужила. Заболела, пролежала в госпитале и демобилизовалась. Большинство девушек-бойцов зенитчиц прослужили на Московских батареях 3 года. Их задача была - не допустить вражеских налетов на Москву, защищать небо Москвы. Эту задачу они выполнили с честью. К сожалению, их не наградили медалью «За оборону Москвы». По-моему, это несправедливо.
Почему и зачем одну нашу единственную 14 батарею 251 зенитного полка 1-го корпуса ПВО посылали к Ржеву, мы так никогда и не узнали.
В 2001 г. вышла из печати небольшая книжка, написанная командиром нашего приборного отделения М.И. Холдеевым «Мы защищали Москву».
Одна глава в ней была посвящена нашей 14-й батарее 251 ЗАП.
Называлась эта глава «Батарея с женским составом». Автор подробно рассказал о том, как несли службу девушки-зенитчицы. Он написал, что в истории нашей, да и других армий, такого факта, чтобы батарея с женским составом была на передовой - не было. «Может быть» - сказал он, - 14 батарея 251 ЗАП была единственной».
Скорее всего…

Студентки 1 курса филологического факультета МГУ, прибористы (ПУАЗО* – 2)
Елена Галактионова
Евгения Губкина
Нина Зеленцова
Людмила Цофина
Елена Фельдман
и командир приборного отделения Халдеев Михаил Иванович.

1 корпус ПВО, 14 батарея 25 зенитного полка (1740 и 1742 полка), 53й зенитно-артиллерийский дивизион.
1942г.

*ПУАЗО - Прибор управления артиллерийским зенитным огнём - вычислительное устройство, предназначенное для автоматического наведения на цель зенитных орудий.