(1916 - 1985). Галюга Алексей Николаевич родился 18 февраля 1916 г. в Москве. В его наградном листе в графе «Национальность» указано «русский». Но 12 апреля 1954 г. в личном листке по учёту руководящих кадров Галюга собственноручно указал: «украинец». Родом из донских казаков. В 1930 г. окончил 8 классов средней школы № 2 в г. Ростове-на-Дону. С 1930 по 1931 год обучался в ФЗУ на слесаря. С 1931 по 1932 год – монтажник на ростовском заводе «Эмаль-Посуда». В 1937 г. призван в Красную Армию. С 1938 г. – член ВКП(б). Окончил военное училище, получил воинское звание лейтенанта. С 1939 по 1940 год – учёба в академии им. Фрунзе. В августе 1941 г. направлен в Тулу, где формировалась стрелковая дивизия Тульского Пролетариата (в дальнейшем 330-я Тульская стрелковая дивизия 10-й армии Западного фронта). Назначен начальником 2-го отделения штаба дивизии (разведка). Дивизия направлена в район Волоколамска для подкрепления отступающих частей. Пробыв на фронте три дня, получила приказ выдвинуться в г. Сызрань. Включена в состав 10-й армии и переброшена в г. Рязань. В ночь с 5 на 6 ноября 1941 г. брошена в бой. Считалась одной из лучших дивизий 10-й армии. В декабре 1941 г. Галюга участвует в боях: 10-го – за г. Михайлов, Подхожее, 13-го – за село Иван-озеро (ныне – входит в состав Новомосковского городского округа Тульской области, Россия; расположено в трех км к востоку от г. Новомосковска; отступая, немецкие части его полностью сожгли), 30-го – за г. Белёв. 11 января 1942 г. его разведчики из 389-й разведроты заняли узловую железнодорожную станцию Фаянсовая. В ходе небольшого боя был ранен только один боец. Подошедшие основные силы 330-й дивизии с ходу освободили Киров с прилегающим к нему районом Воскресенск – Погребки – Большие Желтоухи – Манино – Погост. На станции разведчики захватили большие трофеи: 36 паровозов, 129 вагонов, 36 платформ, семь платформ с разобранными самолётами, 29 вагонов с боеприпасами и много другого военного имущества, в том числе подарки из Германии солдатам, воевавшим на Восточном фронте. В двух вагонах разведчики обнаружили лошадей белой масти.

Из воспоминаний А.Н. Галюги: «…на тройках белых лошадей с колокольчиками мы разъезжали в этом районе».

Катание на лошадях дало повод для разговоров, что Галюга въехал в Киров на белом коне. Первым военным комиссаром и комендантом города Военный совет 10-й армии назначил его фронтового товарища – старшего политрука Михаила Петровича Зиненкова. В его руках сосредоточивалась практически вся власть. Он сделал многое не только для обороны города…

Из его воспоминаний: «С 11 января в Кирове нами были установлены связи с партизанами. Этот период является наиболее важным, так как именно с этого времени начинается действенное руководство партизанским движением. Одновременно на соединение с частями Красной Армии выходили окруженцы. В частности, в районе Кирова через мои руки, как начальника гарнизона, прошло более 7 тыс. окруженцев, которые шли из тыла врага. Вместе с ними пришли первые партизаны, действующие западнее Кирова из районов: Дятьково, Жуковка, Дубровка, Бетлица, Спас-Деменск, Рославль и другие. Впервые у нас была установлена такая связь с пришедшими партизанами, которые нам рассказали, где есть партизанские отряды и группы. Мы немедленно сообщили эти сведения спецдонесением в Военный совет армии. 20 января в тыл врага был послан инструктор политотдела армии Михаил Иванович Чазов с небольшой группой разведчиков и проводников, который в тылу врага, в посёлке Ивот, провёл (28 января) первое совещание с представителями партизанских отрядов и групп (Бытошского, Жуковского, Людиновского, Косеватского, Бутчинского и Дятьковского партизанских отрядов). После перехода Чазова была установлена регулярная связь с этими и другими отрядами штаба армии, который получал от них разведданные и другие сведения и организовал снабжение партизан оружием, боеприпасами и другими необходимыми вещами, а также давал отрядам конкретные задания.

10 февраля уже в Кирове я созвал второе совещание командиров и комиссаров отрядов, действовавших в полосе нашей армии. Присутствовал секретарь Смоленского обкома партии Пайтеров, который являлся одним из координаторов и руководителей партизан Смоленщины, кировский партийный секретарь Шееров, а также 10 представителей отрядов, в том числе и Мищенко, представлявший Тягаевский отряд. Вскоре после совещания объединенными силами партизан и подпольщиков была восстановлена (14 февраля) советская власть в Дятьковском районе Брянщины. Началась массовая борьба советских патриотов в тылу врага».

Когда Зиненков созвал второе совещание командиров и комиссаров партизанских отрядов, к тому времени уже начал действовать так называемый «Кировский коридор». Его называли также «Огненный коридор». История его создания началась в ночь с 22 на 23 января, когда 389-я разведрота под командованием Галюги, взаимодействуя с отрядом особого назначения Шемякина, а также Бутчинским, Бытошским и Косеватским партизанскими отрядами, освободили населённые пункты Большие и Малые Желтоухи, Выселки, Косичино, Павловский и Примерный. Разведчики Галюги вели бой за Косичино. В результате совместных действий образовался коридор шириной свыше 10 и длиной более 20 км.

Забегая вперед, следует указать, что коридор действовал с февраля по 6 июня 1942 г. По нему во вражеский тыл шли диверсионные и разведывательные группы. С февраля по май прошли отряды под командованием Н.С. Артамонова, Гладкова, Растрыгина, Семашко, П.Г. Шелякина, А.П. Шестакова из состава ОМСБОН НКВД и из войсковых соединений. По коридору шло снабжение орловских, брянских, смоленских и белорусских партизан вооружением, оснащением, медикаментами, письмами, газетами. Через него в Киров возвращались разведчики, выходили окруженцы и призывная молодёжь, перегонялся скот и обозы с продовольствием и трофейным оружием, доставлялись денежные средства, сданные населением оккупированной зоны в фонд обороны, переправлялись захваченные «языки» и документы.

После создания коридора 330-я дивизия перешла к обороне. Позже Галюга будет вспоминать: «Замерз в городе Кирове, где и просидел месяца два». Сидеть без дела было не в его характере. В конце марта – начале апреля 1942 г. его переводят в 326-ю стрелковую дивизию на ту же должность командира разведки. Вскоре ему поручили провести операцию по захвату сильно укрепленного аэродрома у станции Шайковка (ныне входит в состав сельского поселения «Деревня Выползово» Кировского района Калужской области, Россия). Немецкое командование ему придавало большое значение: на аэродроме приземлялось множество транспортных самолетов с живой силой. Операция закончилась неудачно. Тогда Галюга просит направить его во вражеский тыл. Ждать пришлось недолго. По разным данным, 24 или 29 апреля Военный совет Западного фронта принял решение направить в тыл противника группу офицеров-разведчиков для активизации ими партизанского движения. В группу включили лучших из лучших – старшего лейтенанта Галюгу (назначен командиром группы), Зиненкова, И.Я. Корчму, И.В. Корбута. Группе были приданы разведчики-добровольцы из 389-й разведроты 330-й стрелковой дивизии. В их числе были кировчане, хорошо знавшие окрестные леса, – Антон Шелаев (будущий Герой Советского Союза), лейтенант Евгений Блохин, Иван Ключев. В состав группы вошло 70 чел. Она получила две рации. Вместе с группой шёл отряд (командир – капитан Шемякин) из состава ОМСБОН НКВД. Он направлялся со спецзаданием в Клетнянские леса. Группа и отряд в сопровождении проводника – бойца спецразведгруппы 330-й стрелковой дивизии Федора Старцева (прозвище Федя-сибиряк) по разным данным, 1 или 2 мая 1942 г. с немалыми трудностями перешли линию фронта и проникли в тыл противника. Группа и отряд прибыли в д. Бутчино (ныне – административный центр сельского поселения «Село Бутчино» Куйбышевского района Калужской области, Россия), где с апреля 1942-го находилась спецразведгруппа 330-й стрелковой дивизии под командованием Марка Борисовича Розина. Группа офицеров-разведчиков, войдя в контакт с командирами партизанских отрядов, предложила объединиться в дивизию.

Из воспоминаний М.П. Зиненкова: «Мы указали цель своего прибытия и почувствовали, что они не согласны под нашу опеку. Явно не высказали, но из разговора было видно, что этого они не хотят. «Мы запросим», – сказали… Обстановка для нас стала ясна… Договорились о разделении полосы действий. Они начинают действовать в полосе 16-й армии, а мы севернее – в полосе своей, 10-й».

Из воспоминаний М.Б. Розина: «С первых дней работы в тылу врага на нас легла большая забота по объединению отрядов, руководство которых не хотело терять самостоятельности… Меня удивляло, как доказательно умел убеждать Михаил Петрович (Зиненков. – Ком. автора). Мы обошли много отрядов, в большинстве своем те впоследствии влились в дивизию. Стали её батальонами».

7 мая 1942 г. в пос. Бытошь (ныне – Дятьковский р-н, Брянская обл., Россия; расположен в 39 км к северо-западу от ж.д. станции Дятьково (линия Брянск – Вязьма) прошло совещание командиров партизанских отрядов. На этот раз они согласились объединиться в 3-ю стрелковую партизанскую дивизию. Её командиром стал Галюга, комиссаром – батальонный комиссар Зиненков, начальником штаба – И.Я. Корчма, начальником политотдела – капитан Розин, заместителем командира – Корбут. Галюга активно привлекает в дивизию окруженцев. Со второй половины мая по первую половину июня 1942 г. дивизия формируется и одновременно проводит операции в полосе тыла вражеских войск, противостоящих 10-й армии. В состав дивизии вошло около трёх тыс. бойцов. В ней было создано семь батальонов, в каждом из которых было по нескольку стрелковых рот, смешанные артиллерийские и миномётные батареи и взводы разведки. Пять батальонов состояли в основном из местных жителей, два – исключительно из военных. 1-м батальоном командовал Иван Крылов, 2-м – Филипп Васильевич Аксёнов (до войны возглавлял на Смоленщине колхоз).

Из воспоминаний М.Б. Розина: «Первый батальон был стержнем партизанской дивизии. Располагался он всегда там, где находился её штаб, отвечая также за охрану аэродромов, штата роты связи. В первом батальоне находились специальные разведывательные группы 10-й армии. В батальоне в основном были туляки. У многих за спиной финская война».

В составе дивизии была также сформирована рота специального назначения, задача которой состояла в том, чтобы не дать возможности шпионам проникнуть в ряды дивизии. Зона её действия была обширна – от кировского выступа до Рославля и включала территорию ныне Брянской, Калужской и Смоленской областей. За период с 1 мая по 20 июня дивизией было проведено свыше 30 боевых операций.

Из наградного листа А.Н. Галюги: «За период с 1 мая по 20 июня партизанами, руководимыми тов. Галюга было проделано:

а) пущено под откос немецких эшелонов – 5 с общей численностью до 120 вагонов с живой силой, боеприпасами и вооружением;

б) взорвано до 5000 метров ж.д. полотна;

в) уничтожено более 5000 метров связи;

г) взорвано на минах и уничтожено в боях до 1000 немецких солдат и офицеров и 200 полицейских. Во всех этих операциях захвачены большие трофеи;

д) захвачена ж.д. станция с гарнизоном фашистов и доставлено в штаб армии 2 пленных;

е) освобождён от немецких оккупантов Рогнеденский район с 81 населенным пунктом».

А ещё были уничтожены шесть танков и четыре бронемашины.

Из книги воспоминаний бывшего заместителя начальника разведотдела штаба 10-й армии генерал-майора в запасе В.А. Никольского «ГРУ в годы Великой Отечественной войны»: «Старший лейтенант Алексей Галюга, помощник начальника штаба 330-й дивизии по разведке. Отважный офицер, мастер разведывательного поиска. Не раз направлялся Военным советом 10-й армии и Западного фронта к партизанам для координации действий отрядов. В последующем сам командовал крупным партизанским подразделением. Налёты его бойцов на штабы, склады и мелкие гарнизоны немцев в их глубоком тылу сделали старшего лейтенанта грозой оккупантов, которые полагали, что все эти акции совершает опытный военачальник, по меньшей мере генерал-майор».

Немецкое командование было удивлено, узнав, что Галюге ту пору было всего 26 лет.

8 июня 1942 г. Галюга получил приказ о содействии выходу из окружения 1-го гвардейского кавалерийского корпуса под командованием генерала П.А. Белова и бойцов 4-го воздушно-десантного корпуса генерала А.Ф. Казанкина.

Из воспоминаний М.Б. Розина: «Беловцы были блокированы с 24 мая 1942 года с «земли и воздуха». Они были лишены возможности пополнять запасы продовольствия, боеприпасов, фуража.

В начале июня Белов запросил командование Западным фронтом дать разрешение на выход из тыла на «Большую землю» в район города Кирова. Операция по выводу корпуса была возложена на командование 10-й армии… Таким образом наша третья партизанская дивизия оказалась в центре событий, и на неё были возложены очень сложные задачи по выводу беловцев».

Окруженцы двигались только ночью, так как днём в небе всё время «висели» самолёты-разведчики противника. Атаки фашистов приходилось отбивать почти ежедневно. Штаб 10-й армии постоянно держал связь по рации с генералом Беловым и направлял его группу в зону действий 3-й стрелковой партизанской дивизии. Для проведения в свое расположение окруженцев Галюга выделил самых храбрых и отважных проводников во главе с лейтенантом Блохиным. В основном это были кировчане, хорошо знавшие окрестные леса. Они доблестно справились с поставленной задачей. При содействии партизан конники и десантники пересекли Варшавское шоссе и 17–20 июня остановились в лесном массиве Раменная дача в селе Раменное (ныне – Куйбышевский р-н, Калужская обл., Россия) на кратковременный отдых.

Вспоминает брянский краевед Н.И. Русаков: «В начале 80-х годов мне выпало счастье познакомиться с Алексеем Николаевичем Галюгой. Во время нашей встречи он рассказал следующее: корпус Белова на подходе к Варшавскому шоссе разделился на три группы. Первая пошла на северо-восток, вторая – на восток, а третья, во главе с Беловым, на юго-восток в Рогнединский район. Галюга получил приказ: любой ценной вывести корпус из окружения. Его бойцы сопровождали третью группу. Им удалось остановить карателей, преследовавших окруженцев. В группе было очень много раненых. Их оставили в селе Раменное».

Во время отдыха, в одну из ночей, с аэродрома дивизии (располагалась у реки Десна, в районе села Бацкино (ныне – входит в составе Ивотского городского поселения, Дятьковского р-на Брянской области, Россия; расположено в 16 км к северо-западу от пгт Ивот, в 6 км к западу от дер. Сельцо) самолётами «У-2» (командир эскадрильи – капитан Сергей Петров) шла эвакуация раненых на Большую землю. На одном из самолетов переправили также генерала Белова.

Прорыв был назначен на ночь с 21 на 22 июня. Конногвардейцы шли налегке: были съедены все кони и даже предметы амуниции из кожи (ремни, портупеи, уздечки, седла). На бойцов было больно смотреть: обросли, измучились, обессилели. Неоценимую помощь им оказали артиллеристы 1091-го пушечно-артиллерийского полка: 21 июня её пять дивизионов (16 орудий) своим огнём пробили в боевых порядках противника коридор шириной 700–800 м. Когда смолкли выстрелы, послышалось «ура» и показалась колонна людей. Впереди на конях ехали генералы Казанкин и В.К. Баранов.

Основные силы кавалеристов и десантников переходили линию фронта до 27 июня. Изможденных окруженцев тут же отправляли в госпитали. Всё это время партизаны, прикрывая им фланги и тыл, вели жестокие и непрерывные бои с карателями.

Из наградного листа А.Н. Галюги: «С 20 по 27 июня по приказанию Военного совета 10-й армии тов. Галюга обеспечивал выход из тыла врага группы генерал-лейтенанта Белова и Казанкина. Приказ Военного совета тов. Галюга выполнил с честью, имел безупречную связь со всеми отрядами групп, прикрывая боем их фланги и обеспечивая при этом каждую группу своими проводниками. Под личным руководством тов. Галюги специальный отряд обеспечил выход в безопасный район штабов во главе с генерал-лейтенантом Беловым и Казанкиным». 

Прорыв был осуществлен дорогой ценой…

Вспоминает Н.И. Русаков: «Алексей Николаев Галюга рассказал мне, что первые две группы, ушедшие на северо-восток и восток, погибли, а раненых, оставленных в селе Раменное, каратели закололи штыками».

А вот Марк Розин сообщает, что фашисты уничтожили местное население. Из его воспоминаний: «О том, что произошло в Раменной даче после нашего прорыва, я узнал в 1945 году, в конце войны… Было это под Веной, я тогда уже служил в артиллерийском полку РВГК в должности заместителя командира полка по политчасти. Наши пушки стояли на окраине города. Из окружения выводили пленных. Ко мне подбежал комбат Н. Растрыгин и говорит: «Товарищ комиссар это же не немцы, это власовцы». Я подошёл к колонне пленных, и вдруг двое «немцев» пали на колени и, плача, по-русски назвали меня по имени-отчеству. Это были ребята одного из наших отрядов.

Я был поражён, когда услышал их рассказ. Они рассказали страшную историю. Когда мы вырвались из Раменной дачи, там ещё осталось немало людей, и больше всего крестьян из близлежащих деревень. Они испугались и с нами не пошли, надеясь переждать. У всех были закопаны продукты, как их называли, «ямки». Прошло некоторое время, прекратилась стрельба, и они решили выбираться.

Неожиданно в лесу встретили группу «офицеров-десантников». Те рассказали, что все партизаны погибли, когда выходили из леса, в живых остались только они, разведали дорогу на Киров и завтра пойдут. «Вам, – сказали они, – выход один – идти с нами, иначе в деревнях вас уничтожат». Люди им поверили. Договорились назавтра встретиться на одной из просек. Когда пришли к просеке, руководителей пригласили в шалаш и там убили. А остальных расстреляли из пулемётов. Оказывается, это были предатели-власовцы. Нескольких молодых ребят, в том числе и тех, что я встретил под Веной, они забрали с собой. Что они делали эти годы, узнать не удалось, пленных увели. Но, что было в Раменной даче, я узнал от них, затем уже трагедия подтвердилась».

Сложная обстановка сложилась и для 3-й дивизии. В Раменном лесу она оказалась в плотном кольце блокады.

Из воспоминаний М.Б. Розина: «Окружив партизан, немцы начали обстрел леса из орудий и миномётов. С воздуха непрерывно бомбили. Вокруг лесных выходов были установлены танки и огневые точки врага. С каждым днём положение становилось всё тяжелее. Только лес и удачное расположение отрядов и людей спасали нас. Кончились продукты, нет боеприпасов, рядом беззащитные люди: женщины и дети. Стал вопрос: прорваться или погибнуть».

Некоторые командиры батальонов предлагали прорываться на Большую землю, но Галюга и Зиненков предложили другой вариант – прорываться в Брянские леса, ближе к Бытоши. План операции был составлен грамотно.

Из воспоминаний М.Б. Розина: «По плану прорыва было решено в нескольких точках завязать бои, а прорывы главными силами обеспечить совершенно в других направлениях. В ночь 29 на 30 июня прорыв был совершён. В два часа ночи партизанские отряды неожиданно обрушились на врага. К утру проскочили безлесную зону и вошли в Косиловский лес.

Мне лично во главе батальона разведчиков пришлось выводить сотни местных жителей. Их мощные «ура» и крики обескуражили врага. Бесстрашный подвиг во время прорыва совершил юноша-разведчик Нил Ключев из Кирова. Он закрыл своим телом вражеский пулемёт. Манёвр был настолько удачным, что каратели на машинах не успели нас опередить».

Из материала участника Великой Отечественной войны В. Власенкова «О бесстрашном, но забытом комбриге»: «Глубокой ночью партизанская лавина приблизилась к намеченному месту. В два часа ночи разведчики бесшумно сняли часовых, и тысячи людей ринулись вперёд. Фашисты обрушили на них шквал огня. Лес наполнился адским грохотом разрывов. Первая атака захлебнулась. Немцы, разгадав манёвр партизан, спешно подтянули резервы. Нужно было немедленно поднимать людей в новую атаку. Это сделали комдив Галюга и начальник политотдела дивизии капитан Розин. Вскоре кольцо блокады было разорвано».

Из воспоминаний М.Б. Розина: «Потери у нас были немалые, но основные силы были сохранены. На следующий день дивизия вышла в район лесов Косилово – Ивановка – Бацкино. Немецкая пропаганда сообщила, что уничтожено 22 тысячи партизан, но это была ложь».

Дивизия прорвалась в Брянские леса. Во время прорыва Галюга получил ранение. Эвакуирован на Большую землю. Командование дивизией принял на себя, по одной информации, Иван Корбут, по другой – Корчма. Командование 10-й армии высоко оценило действия бойцов и командиров дивизии, многие из них были награждены, Галюга – орденом Ленина (№ 9034). Ему также присвоили звание майора. 

Наградной лист о представлении Галюги к ордену Ленина подписали начальник разведотдела штаба 10-й армии майор Колесов и комиссар разведотдела штаба 10-й армии батальонный комиссар Безмельников. При заполнении наградного листа случился казус: кто-то в графу «Представляется к» вместо «ордену Ленина» вписал «ордену Великобритании» (такой государственной награды нет). Колесов и Безмельников ошибки не заметили и подписали. Но потом ошибку обнаружили и наградной лист переписали. 

В середине августа 1942 г. вернулся в дивизию.

Из воспоминаний М.Б. Розина: «К сожалению, в дальнейшем не всё гладко складывалось у Зиненкова во взаимоотношениях с Галюгой. Это были два разных человека, можно сказать – лёд и пламень. В конце концов командование нашло правильное решение. Галюга получил назначение в Клетню, а Зиненков – на должность комиссара полка действующей армии».

После двух недель пребывания в дивизии Алексей Галюга был отозван Военным советом 10-й армии в Киров. С 15 сентября по 15 октября 1942 г. – командир Клетнянского оперативного центра (КОЦ). В этот период пытался сформировать на базе партизанских отрядов, входивших в КОЦ, партизанскую дивизию. У ряда их командиров этот план вызвал несогласие. Когда об этом заходит речь, историки приводят в качестве примера выдержки из книги воспоминаний Ф.С. Данченкова «Особое поручение»: «Майор развернул бурную деятельность. Во все соседние отряды были посланы гонцы. На общем совещании командиров майор повторил то, что говорил мне. У меня по этому поводу было свое мнение, и я не стал его скрывать.

– Дивизия, – сказал я на совещании, – дело громкое. Бить вражеские гарнизоны одному отряду и впрямь не всегда сподручно. Дивизии же навалиться легче. Ну а дальше что? Тут не семь, а семьдесят раз по семь надо взвесить, прежде чем принять решение. В чем наша сила? Во внезапности, манёвренности, гибкости. Не лишимся ли мы всего этого, став дивизией? Не сведём ли на нет роль отрядов уже действующих? А случись, каратели навалятся – командиры полков, батальонов, рот, естественно, будут жаться поближе к штабу. Немцам только этого и надо.

Галюге явно не понравилось мое выступление».

Вскоре, в ночь с 1 на 2 октября 1942 г., Данченков был отправлен Галюгой на Большую землю, где повторил начальнику Западного штаба партизанского движения Попову свои доводы и (цитата из воспоминаний) «привёл новые». Какие именно – не сообщает. В итоге Главнокомандующий партизанским движением Ворошилов подписал приказ № 0056 о создании на базе отрядов, входивших в КОЦ, пяти партизанских бригад и расформировании КОЦ.

Но сводить всё к цитированию воспоминаний Данченкова не следует. По мнению автора, главной причиной разногласий был не фактор манёвренности, а фактор времени:

– весной 1942 г. партизанское движение на оккупированных территориях Советского Союза только формировалось. В тот период Галюга мог сформировать дивизию в Клетнянских лесах. Но он прибыл в сентябре. А к этому времени ситуация на оккупированных территориях кардинально изменилась – партизанские отряды окрепли, установили связь с Большой землей, многие уже имели опыт проведения крупных боевых операций. Партизанское движение на этом этапе уже не нуждалось в активизации.

Следует также обратить внимание на следующее:

– Общая численность отрядов, входивших в КОЦ, превышала численность 3-й дивизии, которой ранее командовал Галюга. Только отряд Данченкова насчитывал около 700 чел.

– 3-я дивизия под комадованием Галюги действовала в полосе 10-й армии и их связывал «Кировский коридор». Галюга, как военный командир, получил большой опыт. Но в условиях Клетнянских лесов, удалённых от линии фронта, его нельзя было применить.

– В годы войны между партийными работниками и военными возникали трения. Вероятно, такое имело место между Поповым и Галюгой. Попов был партийным работником, Галюга – представителем 10-й армии. КОЦ, по сути, дублировал работу Западного штаба партизанского движения. Создавая дивизию, Галюга, вероятно, имел дальний прицел – оперативное взаимодействие с войсками Западного фронта в рамках предстоящих военных операций. В таком случае дивизию пришлось бы передислоцировать к линии фронта. Перед Поповым стояла иная задача – расширять зоны действия партизанских отрядов. В этом, по-видимому, главная причина его поддержки доводов Данченкова.

Предположение автора об имевших место трениях подтверждает Н.И. Русаков. Из его воспоминаний: «Алексей Николаевич Галюга рассказал мне, что Ворошилов, Пономаренко и Попов, каждый из них тянул одеяло на себя. Партизанскую дивизию не удалось создать из-за возникших ссор».

С 15 октября 1942 г. Алексей Галюга – командир 2-й Клетнянской партизанской бригады.

Из воспоминаний участника Великой Отечественной войны, бывшего партизана 2-й Клетнянской бригады В. Власенкова: «Он был отличного спортивного телосложения, приятной внешности. В своей аккуратной командирской форме выглядел подтянутым. На широкой груди очень рельефно сверкал орден Ленина. Доброжелательная улыбка и негромкий голос располагали к непринуждённому разговору. Всем своим обликом он здорово отличался от всех других командиров. На меня, семнадцатилетнего, он произвёл неизгладимое впечатление, запомнившееся на всю жизнь. Жаль, что это была первая и последняя встреча».

16 декабря 1942 г. немецкое командование начало операцию «Клетте-2» с целью уничтожения клетнянских бригад. Галюге удалось отвести свою бригаду и избежать окружения. Но этот манёвр Данченков подверг критике. Из его книги воспоминаний «Особое поручение»: «Неожиданно для нас 2-я Клетнянская бригада под командованием майора А.Н. Галюги после короткого боя без предупреждения ушла в южную часть Клетнянского леса. Это случилось 16 декабря, в первый день карательной экспедиции гитлеровцев.

Я и теперь, много лет спустя, не могу объяснить поступок майора Галюги. Конечно, всё предусмотреть на войне нельзя. Обстоятельства действительно могли вынудить командира принять именно такое решение, но при этом он обязан был предупредить своего ближайшего соседа.

Мы остались один на один с отборными войсками карателей. По численности они превосходили нас примерно раз в двадцать, по огневой мощи – намного больше».

Бригада Галюги достигла южных районов Клетнянского лесного массива. Её штаб расположился в с. Каменец (ныне входит в состав Мирнинского сельского поселения, Клетнянский р-н, Брянская обл., Россия). 21 декабря 1942 г. Галюга прибыл в Черниговско-Волынское партизанское соединение Фёдорова. С ним находились командир 3-й Клетнянской партизанской бригады Шестаков и комиссар 4-й Клетнянской бригады Сухоруков. В ходе встречи был разработан план совместных действий против врага в южных лесах. А 29 декабря в Каменец прибыло руководство Черниговско-Волынских партизан во главе с Фёдоровым. 2 январе 1943 г. на Каменец был совершен авианалет. Галюга получил ранение в ногу и бок. Власенков считает, что штаб был выслежен вражеской агентурой. «Ведь были размещены в соседних деревнях штабы и других бригад, но их не тронули», – пишет он.

Версию Власенкова косвенно подтверждает тот факт, что накануне авианалета из 2-й Клетнянской бригады исчез партизан-баянист. Вопреки распоряжению он пошёл в разведку вместе с другими, а на обратном пути «захромал» и отстал. Вскоре агентурные разведчики сообщили о его переходе на сторону противника.

11 января, через девять дней после авианалета, с Большой земли прилетел санитарный самолет «У-2». Он приземлился на лесном аэродроме у д. Мамаевка (бывшая деревня в Мглинском р-не Брянской области, Россия; в годы войны её жители снабжали партизан продовольствием и одеждой, в 1942 г. открыта воздушная трасса с Большой землей, в деревне дислоцировались партизанские формирования, её называли партизанской столицей). В него погрузили Галюгу и командира 1-го батальона Шевцова, который тоже был ранен. В суматохе эвакуации у лётчика не проверили документов, а только спросили фамилию. «Кирш», – ответил тот. Евгений Эмильевич Кирш служил в 120-м гвардейском авиационном полку.

На обратном пути самолёт попал в туман и у переднего края немецкой обороны был сбит. Аварийную посадку совершил к северо-западу от деревни Перестряж (ныне – Ефимцево, Ульяновский р-н, Калужская обл, Россия). Летчик и пассажиры были взяты в плен.

Из книги воспоминаний В.А. Никольского «ГРУ в годы Великой Отечественной войны»: «Находящегося в бессознательном состоянии партизанского командира немцы не без основания приняли за важную персону и начали лечить. После выздоровления Галюга назвал себя, но допрашивавшие его старшие немецкие офицеры не могли поверить, что грозный Галюга, хорошо известный им по диверсиям и налётам на их военные объекты, всего-навсего 28-летний молодой человек. Чтобы удостоверить свою личность, Алексей вынужден был перечислить основные операции, проведённые им незадолго до ранения».

После пленения Галюги на партизанские позиции были сброшены листовки отпечатанные синим шрифтом. Вот её полный текст:

«Майор ГАЛЮГА В ГЕРМАНСКИХ РУКАХ!

Ваш командир 2-й Клетнянской бригады майор Галюга с 11 января находится вместе со своим (неразборчиво) командиром капитаном Шевцовым в наших руках.

Они были ранены во время бомбардировки Каменца 2 января и на пути в Москву сделали вынужденную посадку на германской позиции.

Галюга жив и чувствует себя хорошо. Так же будете живы и вы, как командиры, так и бойцы, если добровольно прекратите своё бесполезное сопротивление и если вы хотите принять участие в строительстве мирной освобожденной от большевиков России.

ВСЯКОЕ СОПРОТИВЛЕНИЕ БЕСЦЕЛЬНО.

Вас ждет хорошее обращение и достаточное питание.

(неразборчиво) соотечественники, наши братья и сестры (неразборчиво) и дети, которые хотят только мира и спокойной жизни, будут нам за это благодарны.

Приближаясь к расположению наших войск, кричите громко: «Сталину капут!».

Из воспоминаний В. Власенкова: «В небе опять появилась ненавистная «рама». Вдруг с неё посыпались разноцветные листовки. А в них – фотография нашего комбрига. Читаем: «Майор Галюга в германских руках!».

Это известие подействовало тогда на партизан ошеломляюще. Вот так к нашему физическому испытанию добавилось ещё и моральное…

Пленение Галюги широко пропагандировалось немцами по всей Брянщине и Смоленщине. Самое страшное было то, что в листовках «Галюга призывал партизан следовать его примеру, выходить из лесов и сдаваться». Конечно, партизаны понимали, что это наглая ложь».

8 апреле 1943 г. Галюгу поместили в лагерь для военнопленных шталаг I Б «Хоенштайн» (stalag I B Hohenstein). О поступление военнопленного было отмечено в так называемой «зелёной карте». Номер – 31662. 

В графе «Адрес ближайших родственников» указано: «жена Галюга Нина, г. Москва, Чкаловская, 61/2». В графе «Профессия»: «слесарь». В графе «Когда и где попал в плен»: «11.1.43, Орёл». Место пленения указано неправильно. В дальнейшем в источниках появилась информация, что самолёт приземлился в Орле на аэродроме, где завязалась перестрелка, в ходе которой погиб раненый командир 1-го батальона Шевцов.

Комментирует историк по немецкому плену Геннадий Юрьевич Кушелев (Санкт-Петербург): «Лагерь Шталаг I Б «Хоенштайн» располагался в деревне Круликово на расстояние около трёх километров от центра города Ольштынек. Ныне это Варминско-Мазурское воеводство, Польша.

Между седьмой и восьмой графой проставлена дата «28.04.43». В этот день справочно-информационной служба вермахта (WASt) получила из шталага I B данную зелёную карту о поступлении к ним Галюги.

В графе «Номер военнопленного в германском лагере» рядом с номером указана буква «R». Так обозначалась принадлежность военнопленного к Russland, России, но не национальность.

В конце карты видна надпись синими чернилами на русском языке: «Перевёл ст. л-т». Перевёл старший лейтенант. После войны немецкая трофейная картотека обрабатывалась советскими офицерами-переводчиками. Но они зачастую делали много ошибок в переводах».

15 ноября 1943 г. Галюгу доставили из шталага I Б «Хоенштайн» в офлаг 62 Хаммельбург (oflag 62 Hammelburg). Располагался в пригороде г. Хаммельбург (ныне – район Бад-Кисси, административный округ Нижняя Франкония, земля Бавария, Германия). Его допрашивал офицер абвера. Затем его перевели в лагерь-крепость Бойен (район г. Летцена), где содержались высшие офицеры стран, воевавших с Германией. Под бинтом раненной ноги прятал орден Ленина и два ордена Красного Знамени. В Бойене активно велась вербовка в Русскую освободительную армию (РОА) генерала Власова. Сотрудничать с ней Галюга отказался. В 1945 г., после освобождения, узников крепости направили в советский контрольно-фильтрационный лагерь в Варшаве. Туда направляли военнопленных для проверки независимо от звания и обстоятельств пленения. Оттуда прямой путь был в ГУЛАГ. Но однажды в лагерь приехал генерал Казанкин. Его и Белова Галюга выводил из окружения. Из лагеря Галюга вышел с подорванным здоровьем и без средств к существованию. Пытался устроиться на работу, но ему, как бывшему в плену, отказывали. Движимый отчаянием обратился к бывшему члену Военного совета Западного фронта Николаю Александровичу Булганину (годы жизни – 30 мая (11 июня) 1895 – 24 февраля 1975, с 3 марта 1947 г. по 24 марта 1949 г. – 2-й министр Вооруженных Сил СССР, с 15 марта 1953 г. по 9 февраля 1955 г. – 1-й министр обороны СССР). Казанкин с трудом добился, чтобы министр принял Галюгу. На приёме он доложил о своих злоключениях. Булганин вспомнил, что в 1942-м направлял его в тыл противника. В итоге министр приказал присвоить Галюге очередное звание, выдать единовременное пособие, направить на длительное санаторное лечение и назначить на должность, вернув все ордена и медали. А другой его знакомый – генерал Белов – принял его на службу в Северо-Кавказский округ. В 1947 г. уволился из армии, переехал в Смоленск. В том же году с помощью 1-го секретаря Смоленского обкома ВКП(б) Попова, знавшего его по партизанским делам, назначен директором обувной фабрики. В 1948 г. исключён из партии по причине пребывания в плену. С 1950 по 1953 год – замдиректора горпромкомбината в Смоленске. Но новом месте не прижился. Его боевой товарищ Иван Корбут помог ему устроиться в Ростове-на-Дону воспитателем в одно из учреждений МВД.

Нахождение в плену преследовало Алексея Галюгу, словно злой рок, до конца жизни. Бывшие партизаны на свои встречи его не приглашали. Но однажды он приехал в Рославль на одну из таких встреч. Из бывших партизан к нему никто не подошёл. Походив, Галюга уехал. Очевидцем этого была бывшая партизанка 1-й Клетнянской бригады А.С. Мареина. Позже она рассказала об этом своей подруге, бывшей партизанке 1-й Клетнянской бригады Н.В. Егоркиной, а та в свою очередь написала об этом в своём письме бывшему партизану той же бригады А.А. Пижурину, когда он собирал материалы для своей книги воспоминаний «О героическом прошлом". Это письмо передал автору в дар его сын. 

В конце жизни болел. Вспоминает Н.И. Русаков: «В начале 80-х годов Алексей Николаевич Галюга приехал в Жуковку, где жила бывшая медсестра 3-й стрелковой партизанской дивизии Анастасия Ильинична, по мужу Полуянова. В тот день она позвонила мне и попросила прийти к ней домой, чтобы написать о Галюге. Я пришёл, мы познакомились. Алексей Николаевич приехал один, никто его не сопровождал. По своей конституции мужчина он был крепкий, но в силу возраста хромал, ходил с палочкой, имел проблемы со зрением. Мы общались несколько часов. Алексей Николаевич многое рассказал, о чём тогда умалчивали. Когда речь зашла о его послевоенных мытарствах, заплакал. С ним жестоко обошлись. Из Жуковки Алексей Николаевич и Анастасия Ильинична поехали в Рогнедено, где жили ветераны дивизии».

Незадолго до смерти, уже будучи серьезно больным, Алексей Галюга приехал в Москву на встречу ветеранов 330-й стрелковой дивизии. Затем побывал в Кирове, откуда в далеком 1942-м ушёл во вражеский тыл. Везде был принят достойно. 

Умер 1 марта 1985 г. Похоронен в Ростове-на-Дону на Северном кладбище, ул. Орбитальная, 1, квартал № 29, могила № 1083. 

Владел французским языком. Награждён орденом Ленина (1942 г.), медалями «Партизану Отечественной войны» I степени, «За оборону Москвы».

Супруга Валентина Александровна Должикова (годы жизни – 21 декабря 1925 (Бежица, Орловская губерния) – 18 октября 2002). После развода с мужем уехала с сыном в Москву, затем в Омск. Умерла там же. Сын Михаил умер. Внучка Ольга Михайловна Гвоздева, проживает в г. Омске, работает в Омском государственном университете путей сообщения (ОмГУПС), кандидат юридических наук, доцент.

В советское время тема пленения Алексей Галюги и нахождения его в плену замалчивалась. Недавно немецкий историк Себастьян Штоппер обнаружил в архиве вермахта во Фрайбурге (Bundesarchiv-Militärarchiv Freiburg, Германия) протоколы его допросов (См.: Кукатов А., Штоппер С. Партизанский командир Алексей Галюга. Дополнения к биографии из немецких архивных источников. Его показания в плену. URL: http://213sp56sd.ucoz.ru/load/plen/partizanskie_komandiry/partizanskij_kombrig_galjuga_a_n/27-1-0-48).

Лётчик Евгений Кирш тоже выжил, был узником Бухенвальда, после освобождения жил в Москве, умер 8 апреля 1984 г.

Биографию составил Александр Алоян, журналист, г. Орёл