Когда началась Великая Отечественная война, моей бабушке было десять лет, она училась во втором классе, старшая из пятерых детей. Бабушка всегда плачет, когда рассказывает о войне...

"Когда я проснулась утром в воскресенье (22 июня 1941), в квартире никого не было, только бабушка и мама, которые сидели заплаканные и продолжали вытирать слезы. Здесь я узнала, что началась война.
Я вышла на балкон, а там на всю улицу громкоговоритель сообщает, что на нашу страну без объявления войны напала Германия. И уже бомбят города Белоруссии и Украины.
В понедельник в школе занятий не было. Было в школьном дворе собрание. Директор школы рассказывал всем, как идут бои, и какие стоят задачи перед школами и школьниками.
Вместе с взрослыми мы дежурили на чердаках, если падала бомба – тушили ее. «Зажигалку» бросали щипцами в бочку с водой или песком засыпали. Собирали пустые бутылки, приносили их в школу.
Народ пошел в магазины закупать продукты. Скупали все: крупу, муку, сахар, соль, мыло. Стояли очереди во всех магазинах. Быстро выдали карточки на все. А враг все приближался, уже бомбили Ленинград. Забрали маминых трех братьев на фронт. Папу оставили. У него была «бронь», он был машинистом на железной дороге. Стали эвакуировать семьи с детьми. Но мама все не уезжала, так как папа ходил на работу.
Начался голод. По карточкам давали очень мало, да и то приходилось стоять в очереди с ночи. Город был окружен. Однажды папа пришел с работы и сказал по секрету маме: «Последний поезд уходит из Ленинграда через два дня. Собирайся».
Под покровом ночи уезжали мы из родного города, не зная, прорвемся или нет.
Папа вел поезд до определенной станции. Дальше бригада менялась. Окна в поезде были завешены, была страшная тишина, как будто поезд шел пустой. Поезд шел тихо, временами останавливался, потом опять начинал двигаться. Защищали поезд самолеты. Потом началась бомбежка. Кто-то кричал: «Нашего сбили!», другой кричал: «Нет, немца сбили!». Наверняка падали и наши самолеты и немецкие. Но наш эшелон в 40 вагонов вырвался из кольца блокады. И еще долго нас сопровождали самолеты, но уже больше не бомбили. Везли нас в Казахстан. Ехали полтора месяца. На станциях продавали крапивный суп, чай. Мама бегала с бидоном и выкупала хлеб по рейсовым карточкам. Хлеба было мало – маленькая буханочка на целый день на нас шестерых.
На станциях наш поезд всегда стоял очень долго – пропускали поезда с военными, ранеными, военной техникой, иногда стояли по три дня.
По малости своего возраста быть на фронте мне не пришлось, но видеть пришлось много. Бомбежки в Ленинграде, в блокадном городе холод и голод, бомбежки в пути в эвакуацию и очень много в дороге видела поездов с ранеными с военными, сколько их ехало на фронт – просто ужас…
И, наконец, мы увидели другой пейзаж, впервые увидела верблюдов, запряженных быков и коров. Женщины одеты так, что видно только лицо и все в длинных стеганых халатах.
Поезд остановился, говорят, приехали – ни вокзала, ни дома никакого. Выгрузили на горячий песок. Но дети не стали бегать, прыгать, играть. Все сидели вокруг своих матерей и бабушек и молчали. Сил не было, все были истощены. Потом подъехали подводы, запряженные быками. Грузили нас по 2-3 семьи, иногда больше. И везли куда-то, никто не знал куда.
Привезли нас в какое-то селение на берегу Иртыша. В мазаный дом поселили три семьи. Также привезли нам воз соломы и из нее мы делали кровати, кто как мог. Детей постарше, как я, послали сразу на поля, собирать колоски.
Школа была за семь километров. Проучились в ней сентябрь и октябрь, и все, начались морозы 30-40 градусов, сильные бураны. Учеба кончилась.
В зимнюю пору привезли детдомовских детей из Ленинграда. До следующего населенного пункта надо было, чтобы кто-то из эвакуированных их довез. За это дадут восемь килограммов проса. Никто не согласился. Моя мама пожалела этих детишек и повезла их за пятнадцать километров на быках. На телеге был тент, а в нем двенадцать человек детишек в сене. Выделили ей хлеб на два дня, предупредили: дети голодные, давать понемногу, три-четыре раза в день. Для питья был кипяток – целый бак. Мама рассказывала, что дети были очень ею довольны, говорили, что другие тетеньки давали хлеба в два раза меньше. Мама должна была вернуться на третий-четвертый день. Когда она детей привезла в детдом, у нее была температура 39,7, ее сразу положили в больницу, оказался сыпной тиф. Вместо того чтобы вернуться домой, она находилась в больнице без сознания двадцать один день. Находясь в бреду, все время вспоминала о нас. Это рассказывали медсестры, которые ходили за ней.
Ну а мне, как старшей, пришлось ходить за сестрами и братьями. Принести кизяк – топливо для печки, размолоть просо на жернове, сварить баланду и раздать всем поровну. Две сестры были опухшие от голода, а два брата-дистрофика лежали и постоянно просили есть. Не знаю, как я это выдержала. Мама чуть-чуть отошла, и ее привезли домой. Не окрепшая, еще больная она стремилась к нам – увидеть своих дистрофиков живыми. Перенести эту зиму пришлось всем очень тяжело. От папы не было никаких известий. Сам Бог нам помогал, жалея больную маму, и мы выдержали суровую зиму Казахстана.
Наступила весна 43-го. Разлился Иртыш. На заливных лугах, когда сошла вода, выросло очень много сочного лука. Как мы его ели и с хлебом и без хлеба! Очень он нас выручил. И вот приходит извещение: «Ваш муж геройски погиб, похоронен на Невской Дубровке», сколько было слез и горя.
Эвакуированной Куликовой пришел вызов от сестер из Ярославской области, и мама решила поехать с ней. Согласовали вопрос в исполкоме, нам разрешили. Получили рейсовые карточки и опять поехали не известно куда… Как мама сказала, хоть умирать, но на русской земле.
Выехав с Казахстана, заболела Анна Куликова – дизентерия, ее сняли с поезда и положили в больницу, а мы с ее сыном поехали дальше. Приехали в Ярославскую. Родственники Куликова забрали, но нам в приюте отказали. Мы остались на вокзале. Без денег, без хлеба, хорошо, что были рейсовые карточки. Но чтобы выкупить хлеб, все равно нужны деньги, и маме ничего не оставалось, как просить у людей на вокзале подать, кто сколько может... и люди не отказали, узнав, что это семья эвакуированных ленинградцев. К тому моменту уже был поздний вечер, магазин на вокзале уже закрылся, местные подсказали, что она может доехать на поезде до соседней станции, там магазин еще открыт. И мама помчалась туда. Но уже не успела на обратный поезд и осталась ночевать там на станции, а мы пятеро так и сидели, не зная когда она вернется. Люди стали поговаривать, дескать мать сбежала с деньгами, бросила детей... На ночь к нам приставили милиционера, чтобы ничего с нами не случилось. А чуть свет начали ходить поезда, и мама примчалась с хлебом.
Нужно было как-то устроиться на новом месте. Мама пошла в исполком к начальству – искать приют. Приняли ее хорошо. Нас временно поселили на сеновале, пока подбирали площадь. Через два дня нам дали сторожку у церкви в деревне за десять километров от станции. Дали лошадь с телегой и сопровождающего дедулю. Началась новая жизнь.
В деревне было швейное ателье для инвалидов войны. Шили рукавицы, перчатки с одним пальцем – для стрельбы, тапки для госпиталя. Мама устроилась на работу. А после работы шила фуфайки, за них ей привозили дрова и картошку. Швейная машинка, которую она забрала из Ленинграда, стала настоящей кормилицей.
Я пошла учиться в третий класс, а было мне уже тринадцать лет. Закончила здесь третий и четвертый.
Много воспоминаний хороших о жизни в Ярославской области. Но самое большое воспоминание о дне Победы. Его не выразить словами! Все кричали, прыгали, целовались, обнимались, плакали, радовались. Накрывали столы прямо на улице, все несли, что было в доме.
В деревне была одна женщина из Ленинграда, она была необыкновенно высокая! Так женщины нашли носилки, посадили на них эту Анфису и носили ее по деревне, как Победу с флагом часа два-три, пока не выбились все из сил. Пели песни, конца им не было. Засыпали, кто, где мог, просыпались, и опять начинался праздник, и так почти целую неделю. Никаких распрей, ни драк, одна радость и слезы.
После войны приехал мамин брат с вызовом и увез нас в Ленинград. Когда я приехала в Ленинград, мне было четырнадцать лет и четыре класса образования. Нашу довоенную комнату заняли, но нам дали комнату в том же доме, только на четвертом этаже. Сорок метров. Выбирать не пришлось. Я пошла в пятый класс, хотела учиться дальше, но мама сказала: «Надо мне помогать» и устроила меня в швейное ПТУ. «Обучение один год, а там зарабатывать станешь». Так мои мечты и остались мечтами.
Работая, совмещала учебу в школе рабочей молодежи и закончила десять классов, потом техникум.
После двух лет работы на конвейере меня поставили бригадиром. А через год бригадирства директор ПТУ предложила мне стать мастером ПТУ и преподавать спецпредмет – технологию. Восемь лет я отработала в ПТУ. Сделала четыре выпуска, так как обучать стали по два года. Потом пошла работать на швейную фабрику. Однажды вызывают в отдел кадров и предлагают мастером в цех. Зарплата в два раза выше. После мастера поставили диспетчером смены. Когда узнала все подробности работы фабрики, выдвинули начальником цеха. Двадцать лет проработала начальником цеха. В цехе было 350 женщин и 8 мужчин. Цех был отстающий, план не выполнял. Надо было найти подход к людям, чтобы выполнять постав-ленные задачи, достичь дисциплины.
За всю свою рабочую жизнь я ни разу не опоздала, берегла свою честь и достоинство, быть примером добросовестности, чести, отзывчивости к людям и заботы. Меня люди поняли. Стала в цехе хорошая дисциплина, лучше стало отношение к работе. Через два месяца цех стал выполнять план. А через пол года был награжден Красным знаменем за первенство в соревновании. И так работал цех под моим руководством все двадцать лет. Все было: и печали, и невзгоды, и очень много радости.
Дружба в коллективе решала все. Создать ее было самым большим трудом – сплотить коллектив.
Все, теперь труд мой, имея материальное удовлетворение, был награжден медалями и орденом. В 1958 году – За доблестный труд в память 250-летия Ленинграда. Затем медаль В ознаменование 100 лет Ленина. В 1976 году награждена орденом Трудового Красного знамени. Медаль 50, 60, 70 лет победы в Великой Отечественной войне. Памятные медали: 300 лет Санкт-Петербургу, 60 лет полного освобождения Ленинграда от блокады, за долголетний и добросовестный труд медаль Ветеран труда и другие.
Да, я не была на фронте, но после войны работала как на фронте, не жалея сил, энергии, времени. Работала по совести, и мне не стыдно за прожитые годы. Работая, я совмещала общественную и полезную работу. Сразу после войны мы разбирали разрушенные дома после окончания работы. Ездили на субботники.
Хочу обратиться к жителям 21 века: Живите смело, живо, бойко. Не бойтесь лишнего сделать, впрягайтесь во все. Не жалейте себя, боритесь за интересно прожитый каждый день. Вам так много дано, чтобы познать больше, успеть больше, прожить свою жизнь интереснее. Не надейтесь ни на кого. Добивайтесь сами, интересуйтесь всем, больше читайте, познавайте, трудитесь. Будьте отзывчивее, помогайте слабым и старым. Уважайте родителей, учителей, тренеров, это ваши путеводные звезды, без преувеличения.
Постарайтесь в каждом, даже не очень любимом человеке найти хорошее и вам будет с ним интересно. Будьте не удовлетворены собой. Тогда вам будет всегда над чем работать. Я желаю вам здоровья счастья, добра. Научитесь дарить добро другим, тогда оно к вам вернется. Счастье возможно, когда трудности преодолены. Вперед, следуйте за своей путеводной звездой. Будьте достойны нашей Родины!»