Мой дед, Гринь Михаил Андреевич, был мобилизован спустя месяц после начала войны, 22 июля 1941 года Энбекшильдерским райвоенкоматом Акмолинской области Казахской ССР. Ему было 27 лет. Дома остались мать, две младшие сестры Варя и Мария и жена Ольга, которая в октябре ждала ребёнка.

Младший брат Михаила – Пётр, был уже к тому времени на фронте, так как до начала ВОВ был призван на срочную службу, успел побывать на Финской войне и с первых дней оказался в рядах защитников Ленинграда.

Сразу после мобилизации деда направили на восток на курсы артиллеристов в полковую школу младших командиров. Курсантов готовили артиллеристами противотанковых орудий.

В конце ноября 1941 года, после подготовки, всех выпускников курсов отправили на фронт в Подмосковье, где шли тяжелейшие бои, но кроме этого и природа испытывала людей на прочность – зима в тот год была очень суровой, стояли сорокаградусные морозы. Несмотря на это уже начались первые победные наступления Красной Армии.

Дед рассказывал, как однажды, будучи на должности старшины роты, он вёз на телеге продукты из тыла на передовую. Неожиданно начался артобстрел. Лошади испугались и понесли. Когда, наконец, всё успокоилось, и он доставил продукты в часть, оказалось, что одного мешка с сухарями не хватает – был потерян при бешеной скачке. Из-за несчастного мешка сухарей «особисты» хотели отдать деда под трибунал. Но, всё-таки, сделали запрос, и пришло подтверждение, что действительно в таком-то месте и в такое-то время был артиллерийский налёт. Обвинение сняли, дед вернулся в часть.

По редким скупым воспоминаниям деда всё равно можно было представить, как тяжело было выжить в жуткие февральские  морозы. Пытаясь укрыться в голой степи от ледяного пронизывающего ветра, бойцы выкладывали стены из тел погибших товарищей и фашистов. На топливо ломали ящики из-под снарядов. От жара костра трупы отогревались и начинали шевелиться, а живых от этой картины охватывал ужас…

Дед не любил рассказывать о войне, так как каждый раз всё пережитое проходило у него перед глазами, поэтому о некоторых периодах его пребывания на фронте ни я, ни мой отец не знаем, но понимаем, что война - не романтическая прогулка: это боль, это кровь, это грязь, это страшные потери.

В 1943 году он попал в 102-й стрелковый полк 63 дивизии, находящейся в резерве Верховного командования, которая располагалась на Курско-Орловском направлении. В июле его назначили командиром 45-милимитрового противотанкового орудия.

5 июля 1943 года рано утром немцы начали огневой артиллерийский налёт по позициям 102 полка. Налёт длился около 40 минут. После артналёта на позиции 102 полка пошли немецкие танки в сопровождении пехоты.

Орудийный расчёт деда привёл орудие к бою, они успели сделать несколько выстрелов бронебойными снарядами по танкам и несколько выстрелов осколочными снарядами по пехоте, сопровождающей танки.

Затем черный куст дыма и пламени развернулся перед орудием, хлестнул по ушам и глазам, опрокинул ударной волной и засыпал сухим чернозёмом. Дед потерял сознание.

Вот что он рассказывал о тех событиях:

Очнулся от резкой боли, пульсирующей и стреляющей от виска к виску, от боли в спине. Нос и рот были забиты, что-то горячее скатывалось по горлу внутрь. “Кровь…Контузия?..” Дед приоткрыл глаза и тотчас же их закрыл – в них было нестерпимо яркое солнце… “Где я? Сколько прошло времени?” С трудом приподнял голову и вновь открыл глаза. Перед ним, за сметенным искалеченным бруствером, среди нежно-зелёных колосьев молодой пшеницы были разбросаны арбузы… “Нет, всё-таки каски. Наши или немецкие?” Послышался оживлённый галдёж на чужом, отрывистом языке. Кто-то наступил кованым сапогом на спину и сорвал с шеи автомат. Деда, подхватив под руки, куда-то поволокли. Мимо перевёрнутой, иссеченной осколками его “сорокапятки”. Бой шёл уже далеко позади.

Контуженого деда сбросили в осыпавшуюся траншею, где уже было несколько раненых и контуженых красноармейцев, все из 102-го полка. Дед ощупал свои карманы. Документов не было. “Неужели забрали наши, посчитали за убитого и забрали, плен? Что теперь будет?” – неотступно преследовала его мысль. Так дед попал в плен.

Уже несколько дней спустя, отбивший назад свои позиции 102-й полк спешно приводил их в порядок.

Начальник штаба майор Лиманский подписывал оформленные писарем извещения о смерти - “похоронки”, когда ему принесли документы ещё троих бойцов, погибших при утренней атаке немцев 5 июля 1943 года. Среди них были документы старшего сержанта Гринь Михаила Андреевича. Штабной писарь внёс фамилию убитого в журнал учета потерь полка за номером 174.

На основании этой записи, уже позже, было оформлено извещение, что старший сержант, командир отделения Гринь Михаил Андреевич, уроженец Акмолинской обл.,       г. Степняк, в бою за социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, был убит 5 июля 1943г. Похоронен д. Хитрово, Орловской обл.

Дед не был в концлагере. Многих пленных, в том числе и его, фашисты использовали в качестве рабочей силы для строительства оборонительных сооружений при своём отступлении.

Осенью 1944 года в немецкую часть, при которой находились пленные, приехала группа штатских немцев, которые отобрали часть военнопленных для работы в крестьянских хозяйствах Германии. В их число попал и мой дед. Его определили в фермерское поместье в Восточной Германии к зажиточному бауэру. На него уже работали французы, поляки, украинцы, русские. Содержали работников в сарае, практически со скотиной. Кормили лучше, чем на строительстве укреплений, но с аккуратной немецкой экономией – чтобы сил хватало только для работы, но не больше. С откатом немецких войск с восточных земель, фермерам стала не выгодна смерть работников – поступление новой рабсилы сильно сократилось.

В конце апреля 1945 года в поместье, где работали пленные, стали слышны раскаты оружейных залпов и просматриваться на горизонте столбы дыма.

2 мая работники проснулись крайне удивлённые тем обстоятельством, что их никто не разбудил на работы. Поместье оказалось совершенно пустым, хозяева покинули его поздно ночью, под прикрытием темноты.

Бывшие работники собрались во дворе поместья, обнялись на прощание и разошлись в разные стороны.

Дед рассказывал отцу, а он уже мне, что, работая в поместье, дед сдружился с украинцем, его звали Король Иван. Вот они вместе и ушли из поместья. Куда идти они не знали, просто шли по дороге и за поворотом услышали треск мотоциклетного мотора. Дед с Иваном отбежали на обочину. Из-за поворота вылетел зелёный мотоцикл, в котором были два советских бойца. Тот, что сидел в люльке, увидел беглецов, развернул свой ручной пулемёт и пригнул голову к прицельной планке. “Сейчас срежет”, успел подумать дед, закрывая руками лицо,  как вдруг над ухом заорал Король: “Артём, не стреляй, цеже я – Иван!” Да, на войне чудеса бывают. Не часто и далеко не со всеми, но они случаются. Советский пулемётчик оказался родным братом Ивана Короля. Они проводили разведку местности. Бойцы сказали, что километра через три находится пункт сбора бывших пленных и угнанных на работы в Германию.

Фильтрационный лагерь НКВД для перемещенных лиц размещался вдали от населённых пунктов, на территории бывшего концлагеря для советских военнопленных. С целью выявления настоящих предателей, все бывшие военнопленные проходили через руки следователей “СМЕРШа”.

Бывших военнопленных допрашивали с пристрастием, инсценировали расстрелы. Через всё это пришлось пройти и моему деду. В это же время Советской Армии срочно потребовались специалисты воинских специальностей: водители, сапёры, танкисты, минометчики, артиллеристы и другие… Представители заинтересованных частей прибыли в лагерь для того, чтобы найти таких специалистов из числа военнопленных,  и направить их в места дальнейшей службы. Мой дед Гринь Михаил и его друг Король Иван встали в строй артиллеристов.

Дальнейшая служба была не из лёгких, частые проверки, расспросы стали привычными, хотя и очень неприятными. Даже несмотря на то, что из 102-го полка пришёл ответ, что старший сержант Михаил Гринь с честью выполнил свой воинский долг и был убит при отражении атаки немцев (нашлись свидетели, которые видели его окровавленное тело на разбитой орудийной позиции), подозрения с него долго не снимали. Не разрешали написать весточку домой. Лишь только в ноябре 1945-го он смог известить родных, что остался жив.

Дедушка был демобилизован из армии в мае 1946 года. Вернулся он домой похудевший, постаревший, измученный, но радостный оттого, что смог преодолеть все тяготы, выпавшие на его долю. Что смог вернуться к родным и любимым людям, что смог увидеть подросшего сына.

Почти 20 лет он стоял на учете в военкомате, как побывавший в плену. Уже в 1965 году ему вручили медаль “За победу над Германией”, удостоверение ветерана войны, юбилейные награды и позже орден “Отечественной войны II-й степени”.

Умер дедушка в 1987 году.