Гуреев Иван Яковлевич
25.03.1922 – 01.12.1992

Родился я в 1922 году 25 марта в д. Курнино Мордовской АССР Ковылкинского района, там же окончил неполную среднюю школу, в 1937 году (в то время было семилетнее обучение)
В 1938-39 учебном году начал было учиться в восьмом классе, но тут случилось несчастье – умер отец и, вскоре, я вынужден был бросить школу. Таким образом, тот учебный год у меня пропал, но мечтал учиться.
В 1939 году я сдал экзамены в Краснослободскую Политико-просветительскую школу, где платили приличную стипендию, и можно было учиться и получить среднее образование без маминой помощи. Стипендию платили по успеваемости.
В 1940 году окончил с успехом первый курс и получал стипендию порядка 30-ти рублей, а в то время 30 рублей для меня были большими деньгами, по крайней мере, питался, одевался и обувался на свои средства.
Тут мне опять не повезло. В начале учебного года, в октябре 1940-го года, школу закрыли, а я вынужден был поехать домой. И так, с октября 40-го до 8 июня 41-го года работал. Сначала зав.клубом, а потом, месяца 3, статистиком-плановиком Шенгаринского торфохозяйства (в шести километрах от нас).
8 июня 1941 года призвали в армию. Служил около Минска в авиационной части, и 22 июня 1941 года первыми получили боевое крещение.
Во-первых, первые бомбы засвистели над нашими головами, а во-вторых, ликвидировали диверсионные группы, которые «Фриц» успел забросить в первую же ночь.
В авиационной части около Саратова служил до мая 1942 года.
Отсюда, по личному рапорту, отправился на передовую – в 15-ю гвардейскую дивизию, под Харьков. В июне этого же года получил ранение. Госпиталь. И снова на фронт, теперь уже Воронежский. Здесь я служил примерно с августа по ноябрь 1942 года, в мотомеханизированной роте диверсионной разведки. К концу октября из 150 «стариков» осталось нас трое, а остальные погибли или получили ранения. Тут мне как-то повезло. Осколки и пули меня обошли, а на волосок от них был сотни раз.
В ноябре 1942 года меня направили в Саратовское танковое училище, которое окончил в январе 1943 года с первичным офицерским званием мл.лейтенанта. Побывал в Нижнем Тагиле, где должны были формироваться экипажи.
Но меня срочно направили на Ленинградский фронт, где формировался самоходный артиллерийский полк (№ 1433). Служил вначале командиром машины СУ-76. (Ох и гроб ядолжен сказать).
Вскоре при наступлении чуть было нас не отрезали от пехоты. Мой экипаж отличился при прорыве, под миномётным и артиллерийским огнем мы на буксире вытащили три машины, которые застряли в болоте (ночью).
На следующий день командир полка назначил меня командиром батареи, несмотря на то, что были ребята со званием и постарше меня (я уже хвалюсь, извините!).
25 марта 1944 года при наступлении по Нарвой мы с небольшой группой (порядка 500 человек) попали в «мешок». А случилось это так. Была поставлена задача – захватить железную дорогу Нарва – Таллинн. Ждали для совместных действий десант с моря.
Но десант не дошёл, видимо. Мы вклинились и попали в ловушку.
Три дня оборонялись до последнего снаряда и патрона, всё ждали помощи от основных сил.
29 марта получили приказ обезвредить технику и выходить с личным оружием ночью.
Обещали помочь артиллерийским и миномётным огнём на месте прорыва. От полка старших командиров не было, да и осталось из 16-ти машин 3.
Вот я всё-таки решил под огнем своих и противника прорваться ночью тремя машинами совместно с группой пехотинцев.
Но прорваться мне не удалось. От прямого попадания моя машина загорелась При этом погиб водитель, стрелок-радист, наводчик, а нас с батарейным радистом выбросило из машины. (Батарее придавался дополнительный радист с отдельной рацией, хотя в каждой машине она была).
Меня здорово контузило, и я опомнился уже в лагере военнопленных с обмороженными ногами.
И так, первый лагерь – Кохтлоярви – Эстония.
Потом, по мере наступления наших войск, нас перевозили – Тапс, Шаулям, а отсюда в Германию в «Шталат» 4Б – местечка Мюльберг.
Это был концентрационный лагерь, где находились почти все нации Европы, Азии и Америки, вплоть до самих немцев. Об условиях содержания не стоит вспоминать. Тут убивали людей не только морально, но и физически разными зверскими путями.
Отсюда, с группой офицеров (VII-44) в 50 человек, отправили в Судетскую область в г. Райхенберг на каменоломни.
Чем занимался в плену?
До июля 1944 года я не мог ничем заниматься – долго не заживали пальцы ног после обморожения, потому что кожа вся со ступней слезла, а из кончиков пальцев постоянно открывалось кровотечение. Да и в Райхенберг отправили нездоровым, во-первых, очень плохо слышал, постоянно шумело в голове, а во-вторых – ноги, все равно заставляли работать на каменоломнях.
Есть в Ленинграде друг, с которым были вместе, как говорится, от и до. Он жил на Транспортном переулке д. 35 (номер квартиры забыл). Баев Константин Михайлович. Примерно в 1955 году я его разыскал и после мы с ним встречались раза два. Он имел звание ст.лейтенанта. Ему так же восстановили всё, даже членство в партии. Он немного постарше, примерно с 19-го или с 20-го года рождения.
Вот он-то моё поведение в плену сначал считал легкомысленным, потому что я лез в драку за каждое слово, настоящее оскорбление в адрес Родины, Советской власти, колхозного строя. В буквальном смысле доходили до мордобития. Вот он и абсолютное большинство ребят были на моей стороне, и в обиду не давали. Хотя и сдержанно, но давали понять всяким прохвостам, а понимать они были вынуждены, потому что были , существовали свои законы. Были разные люди, в том числе и добровольно сдавшиеся. Короче говоря, и в плену так же продолжалась борьба.
Вероятно, ты знаешь о существовании власовской армии в Германии, так называемой РОА (Русской освободительной армии). Так вот, однажды, представители этой армии посетили наш лагерь в Райхенберге. Вызывали поодиночке и прощупывали слабовольных и искали дурачков.
В комнате, где они допрашивали, висел пропагандистский плакат, где одна лётчица, вместе с матерью, прилетела к немцам. Они спрашивают меня: «Как вы оцениваете поступок лётчицы?».
Я им ответил прямо, что она изменница Родины, и её будет судить военный трибунал.
«А вы уверены в победе Русской армии?» - спросили они. «Да, уверен» - ответил я. На этом беседа закончилась. Когда я об этом рассказал близким друзьям, они очень беспокоились и жалели меня. Думали, что меня заберут в гестапо. Но, к счастью, этого не случилось, а как нужно держаться товарищи узнали.
Когда стал слышен гул арт.канонады, нас отправили в местечко Теплиц-Шонау – Чехословакия.
5 мая 1945 года, когда наши «Илюши» штурмовали расположенный рядом военный лагерь, мне удалось удрать.
Встретился случайно с девушками – чешками, и они меня свели с чешскими партизанами. В эту же ночь, совместно с чехами, освобождал свой лагерь.
Вот было изумлений, радости среди друзей. Это были счастливейшие минуты в жизни, и смеялись, и плакали от радости. Потом, 7-го мая, подошли наши войска.
9 мая праздновали победу, но здесь днем победы надо считать 14-15 мая, т.к. над Прагой продолжались ожесточённые бои с последними бандами гитлеровского СС, которые имели желание прорваться к американцам.
Партизаны нас вооружили, и мы наполнили вместо себя весь лагерь этими гитлеровскими бандитами, которые зверски сопротивлялись, удирая на запад.
С прибытием наших войск нас, весь офицерский состав, организованным порядком отправили в город Бауден, откуда примерно в конце июля, после того, как окрепли по-настоящему, в санитарном поезде перевезли на Родину, в местечко Опухлики Велико-Лукской областки, где находилась 1-я Горьковская запасная дивизия. Здесь я прошёл спец.проверку, восстановили звание и демобилизовали домой в ноябре 1945 года.
При демобилизации получил пособие , порядка 2500 рублей, которое с приездом очень пригодилось.
Да, я забыл написать, в 1942 году, когда я уже был в училище, умерла мать. Домой не отпустили. Когда обратился с этим вопросом к начальнику училища, он мне сказал: «Милый мой, война». Итак, попереживал, а делать нечего, действительно война.
При демобилизации предлагали служить в войсках МВД в качестве командира взвода охраны на строительстве железной дороги Абакан – Тайшет. Но я согласия не дал. Меня не интересовала ни какая работа, рвался только домой, быстрее увидеть своих родных и близких.
Таким образом, я снова на Родине, дома. А дома из близких остался единственный старший брат с 1911 года рождения, звать его Яковом. Был младший братишка с 1925 рождения – Федя, погиб на фронте.
До сентября 1949 года работал в своём колхозе, а потом переехал на Север. Приехал лесорубом и работал им до апреля 1950 года. После – нормировщиком – плановиком, а с 1960 года – инженером по техническому нормированию. С января 1972 года работаю старшим инженером по труду и зарплате Ёнского леспромхоза. С 1949 года и по сей день в одном леспромхозе.
Вот так складывалась моя незавидная жизнь. Сейчас бы только жить да радоваться.
29.XI – 72 г. Гуреев И.Я.