В сорок первом рядовой запаса Борис Гурьев, как и большинство его со­отечественников, записался в ряды Красной Армии. Получив назначение в стрелковую бригаду, стоявшую под Ставрополем, был назначен пулеметчиком. «Немцы насчет пулеметов были особенно внимательны, - рассказывает он.

- Наверняка у них были хорошие специалисты по артразведке: вычисляли быстро. Чуть где дадут наши очередь - сразу же туда ложатся минометные разрывы...»

Первое же столкновение с немецкими войсками лицом к лицу стало серьез­ным испытанием для солдат. Зимой сорок второго дивизия, в которую входила его стрелковая бригада, удерживавшая подступы к городу, понесла большие потери. Превосходство артиллерии и авиации противника было неоспоримо.

В батальоне из ста шестидесяти человек осталось лишь двенадцать. Пришлось отступить. После выхода из полосы боя и подсчета общих потерь на участке прорыва, стрелковая бригада, в которой воевал Борис Сафронович, была расформирована. А его, двадцатитрехлетнего парня, направили на соседний участок фронта - Изюмо-Барвенковский плацдарм, растянувшийся от Харькова до Славянска- Краматорска.

Здесь, в 1123 стрелковом полку 335-й стрелковой дивизии уже в мае сорок второго Борис Гурьев получил звание младшего лейтенанта и был назначен на должность заместителя командира роты.

К тому времени его полк «делил» с неприятелем село Красноармейское. Между советскими и немецко-румынскими войсками находилась лишь узкая полоска (в три- четыре хаты) нейтральной полосы. Вовсю работали немецкие снайперы. Из домов солдаты выходили только -после того, как стемнеет. Старшина роты ходил за пайком ночью и приносил сразу и завтрак, и обед, и ужин...

А 17 мая 1942 года немецкое командование предприняло очередное наступление. Ровно в четыре утра началась артподготовка, затем - бомбовые удары с воздуха. После всей этой «мясорубки» связь была повреждена, кругом виднелись воронки от разрывов снарядов, разрушенные дома, копоть и пыль.

Из освобожденного Подмосковья тогда прислали пополнение, ново­бранцев. Хорошо экипированных, вооруженных винтовками и ручными грана­тами, но... даже без минимальных навыков боевой подготовки, «кинули» с ходу в бой. А это было опасной ошибкой. Самое страшное, когда в руках необученных людей оказывается оружие. Не зная, как следует действовать при атаке, неумело пользуясь гранатами, многие из них полегли в первом же бою...

Инстинкт не угодить в плен был у каждого. Выходя из окружения, подо­шли к реке Северский Донец. Много среди нас было выходцев из степей, Киргизии, Узбекистана. Плавать они не умели, тонули десятками. К тому же рядом работали немецкие пулеметчики. При подходе к реке командир полка майор Акаевский был смертельно ранен, пуля прошла навылет через легкие За него встал политрук. Очень много погибло при переправе... Добравшись до другого берега, мы заняли оборону. По­доспели каша пехота и танки, от которых осталось всего три машины.

Тяжелым оно было, начало войны. Да и дальше - не легче. Потери - огром­ные, в каждом сражении солдаты гибли сотнями с обеих сторон. Советским войскам не хватало военной выучки, техники и вооружения. Но на общем фоне войны было и то, что с теплотой вспоминает каждый воин, впитавший пороховой дым тех дней:

- Мы держались друг за друга. Делились кусочком хлеба, сухарем. Одну закрутку махорки курили на десятерых (продпути проходили далеко от нашего расположения). Офицеры и солдаты вместе спали, вместе ели, вместе поднимались в атаку. Не было разделения, что кто-то узбек, кто-то моддаван, кто-то русский или еврей. Была одна страна - наша Родина, - и мы защищали ее”.

В сорок первом рядовой запаса Борис Гурьев, как и большинство его со­отечественников, записался в ряды Красной Армии. Получив назначение в стрелковую бригаду, стоявшую под Ставрополем, был назначен пулеметчиком. «Немцы насчет пулеметов были особенно внимательны, - рассказывает он.

- Наверняка у них были хорошие специалисты по артразведке: вычисляли быстро. Чуть где дадут наши очередь - сразу же туда ложатся минометные разрывы...»

Первое же столкновение с немецкими войсками лицом к лицу стало серьез­ным испытанием для солдат. Зимой сорок второго дивизия, в которую входила его стрелковая бригада, удерживавшая подступы к городу, понесла большие потери. Превосходство артиллерии и авиации противника было неоспоримо.

В батальоне из ста шестидесяти человек осталось лишь двенадцать. Пришлось отступить. После выхода из полосы боя и подсчета общих потерь на участке прорыва, стрелковая бригада, в которой воевал Борис Сафронович, была расформирована. А его, двадцатитрехлетнего парня, направили на соседний участок фронта - Изюмо-Барвенковский плацдарм, растянувшийся от Харькова до Славянска- Краматорска.

Здесь, в 1123 стрелковом полку 335-й стрелковой дивизии уже в мае сорок второго Борис Гурьев получил звание младшего лейтенанта и был назначен на должность заместителя командира роты.

К тому времени его полк «делил» с неприятелем село Красноармейское. Между советскими и немецко-румынскими войсками находилась лишь узкая полоска (в три- четыре хаты) нейтральной полосы. Вовсю работали немецкие снайперы. Из домов солдаты выходили только -после того, как стемнеет. Старшина роты ходил за пайком ночью и приносил сразу и завтрак, и обед, и ужин...

А 17 мая 1942 года немецкое командование предприняло очередное наступление. Ровно в четыре утра началась артподготовка, затем - бомбовые удары с воздуха. После всей этой «мясорубки» связь была повреждена, кругом виднелись воронки от разрывов снарядов, разрушенные дома, копоть и пыль.

Из освобожденного Подмосковья тогда прислали пополнение, ново­бранцев. Хорошо экипированных, вооруженных винтовками и ручными грана­тами, но... даже без минимальных навыков боевой подготовки, «кинули» с ходу в бой. А это было опасной ошибкой. Самое страшное, когда в руках необученных людей оказывается оружие. Не зная, как следует действовать при атаке, неумело пользуясь гранатами, многие из них полегли в первом же бою...

Инстинкт не угодить в плен был у каждого. Выходя из окружения, подо­шли к реке Северский Донец. Много среди нас было выходцев из степей, Киргизии, Узбекистана. Плавать они не умели, тонули десятками. К тому же рядом работали немецкие пулеметчики. При подходе к реке командир полка майор Акаевский был смертельно ранен, пуля прошла навылет через легкие За него встал политрук. Очень много погибло при переправе... Добравшись до другого берега, мы заняли оборону. По­доспели каша пехота и танки, от которых осталось всего три машины.

Тяжелым оно было, начало войны. Да и дальше - не легче. Потери - огром­ные, в каждом сражении солдаты гибли сотнями с обеих сторон. Советским войскам не хватало военной выучки, техники и вооружения. Но на общем фоне войны было и то, что с теплотой вспоминает каждый воин, впитавший пороховой дым тех дней:

- Мы держались друг за друга. Делились кусочком хлеба, сухарем. Одну закрутку махорки курили на десятерых (продпути проходили далеко от нашего расположения). Офицеры и солдаты вместе спали, вместе ели, вместе поднимались в атаку. Не было разделения, что кто-то узбек, кто-то моддаван, кто-то русский или еврей. Была одна страна - наша Родина, - и мы защищали ее”.

В сорок первом рядовой запаса Борис Гурьев, как и большинство его со­отечественников, записался в ряды Красной Армии. Получив назначение в стрелковую бригаду, стоявшую под Ставрополем, был назначен пулеметчиком. «Немцы насчет пулеметов были особенно внимательны, - рассказывает он.

- Наверняка у них были хорошие специалисты по артразведке: вычисляли быстро. Чуть где дадут наши очередь - сразу же туда ложатся минометные разрывы...»

Первое же столкновение с немецкими войсками лицом к лицу стало серьез­ным испытанием для солдат. Зимой сорок второго дивизия, в которую входила его стрелковая бригада, удерживавшая подступы к городу, понесла большие потери. Превосходство артиллерии и авиации противника было неоспоримо.

В батальоне из ста шестидесяти человек осталось лишь двенадцать. Пришлось отступить. После выхода из полосы боя и подсчета общих потерь на участке прорыва, стрелковая бригада, в которой воевал Борис Сафронович, была расформирована. А его, двадцатитрехлетнего парня, направили на соседний участок фронта - Изюмо-Барвенковский плацдарм, растянувшийся от Харькова до Славянска- Краматорска.

Здесь, в 1123 стрелковом полку 335-й стрелковой дивизии уже в мае сорок второго Борис Гурьев получил звание младшего лейтенанта и был назначен на должность заместителя командира роты.

К тому времени его полк «делил» с неприятелем село Красноармейское. Между советскими и немецко-румынскими войсками находилась лишь узкая полоска (в три- четыре хаты) нейтральной полосы. Вовсю работали немецкие снайперы. Из домов солдаты выходили только -после того, как стемнеет. Старшина роты ходил за пайком ночью и приносил сразу и завтрак, и обед, и ужин...

А 17 мая 1942 года немецкое командование предприняло очередное наступление. Ровно в четыре утра началась артподготовка, затем - бомбовые удары с воздуха. После всей этой «мясорубки» связь была повреждена, кругом виднелись воронки от разрывов снарядов, разрушенные дома, копоть и пыль.

Из освобожденного Подмосковья тогда прислали пополнение, ново­бранцев. Хорошо экипированных, вооруженных винтовками и ручными грана­тами, но... даже без минимальных навыков боевой подготовки, «кинули» с ходу в бой. А это было опасной ошибкой. Самое страшное, когда в руках необученных людей оказывается оружие. Не зная, как следует действовать при атаке, неумело пользуясь гранатами, многие из них полегли в первом же бою...

Инстинкт не угодить в плен был у каждого. Выходя из окружения, подо­шли к реке Северский Донец. Много среди нас было выходцев из степей, Киргизии, Узбекистана. Плавать они не умели, тонули десятками. К тому же рядом работали немецкие пулеметчики. При подходе к реке командир полка майор Акаевский был смертельно ранен, пуля прошла навылет через легкие За него встал политрук. Очень много погибло при переправе... Добравшись до другого берега, мы заняли оборону. По­доспели каша пехота и танки, от которых осталось всего три машины.

Тяжелым оно было, начало войны. Да и дальше - не легче. Потери - огром­ные, в каждом сражении солдаты гибли сотнями с обеих сторон. Советским войскам не хватало военной выучки, техники и вооружения. Но на общем фоне войны было и то, что с теплотой вспоминает каждый воин, впитавший пороховой дым тех дней:

- Мы держались друг за друга. Делились кусочком хлеба, сухарем. Одну закрутку махорки курили на десятерых (продпути проходили далеко от нашего расположения). Офицеры и солдаты вместе спали, вместе ели, вместе поднимались в атаку. Не было разделения, что кто-то узбек, кто-то моддаван, кто-то русский или еврей. Была одна страна - наша Родина, - и мы защищали ее”.