***

8 сентября 1941 года мой дед Федор Владимирович Ханинев ушел на войну из села Бахтемир, что стоит на берегу Волги в Астраханской области. Ему был 31 год. Его провожала жена - моя бабушка, Раиса Николаевна – с годовалым сыном на руках. Всю войну дед прошел в чине красноармейца. 27 июля 1944 года получил пулевое ранение в правое бедро. Оно никак не заживало, и потому еще трижды до конца войны деда с этим ранением отправляли в госпиталь. Окончательно долечился он уже после Победы, пролежал в военном госпитале месяца два. В родное село вернулся в июле 1945-го. С кем четыре года делил землянку, с кем «Катюшу» пел, чье плечо было рядом, когда землю вокруг выворачивало, с кем плакал и обнимался 9 мая - никто из родственников толком рассказать не может. Дед о войне молчал, а расспрашивать было не принято. Остались от его военной жизни медали, ордена и полуистлевшие бумаги, на которых пером выведены скупые даты и слова: призван, сверхсрочная, награжден... 

***
После войны на рыболовном судне механиком ходил в море. Дома не бывал по нескольку месяцев, возвращался всегда, как купец какой, с богатыми подарками: тюками разноцветной ткани, скатертями, коробками галет и халвы. Раздавая сладкое, говорил детям: «Это вам гостинцы от лисы». Ну откуда в море лиса? А дети с восторгом слушали слова отца, пропахшие крепким табаком, а еще ветром, соляркой, суровым Каспием.

***
Мне дед запомнился сидящим на веранде летней кухни возле высокой сине-зеленой туи Смарагд, которую сам же, по словам мамы, году в 1960-ом и посадил. Солнце палит. Мы, дети, сидим у клумбы с петуньями и тигровыми лилиями, наблюдаем за неповоротливыми шмелями, юркими стрекозами, нежными капустницами. Периферическим зрением вижу, как дед плетет рыболовную сеть. Челнок в узловатых пальцах снует туда-сюда, тянет шелковистую нить, подныривает под нее, вяжет крохотный узелок, снова тянет и подныривает… Аккуратное сетчатое полотно выходит из-под рук деда и ложится на чисто выскобленный, нагретый солнцем дощатый пол веранды. Деда уже двадцать семь лет нет, сети сгнили, веранда давно не крашена, а туя все стоит. 

***
Маме со дня на день должны были дать ордер на квартиру, но дед был плох, и она срочно выехала в Бахтемир, так ордер и не получив, не зная о будущем жилье ничего. Дед уже не вставал. Он радовался, что мы, наконец, переедем из малосемейки в хорошую квартиру, и грустил, что не сможет посмотреть, как мы устроимся. Дед подолгу спал, это и не сон был, а забытье. Как-то, очнувшись от дремоты, он сказал маме, что был в ее новой квартире. “Аля, она у тебя большая, светлая. И из окон видны Жигулевские горы”…
Все вышло так, как сказал дед. Если не было дождя, из окна видели мы Жигули – жемчужные от тумана, сизые в вечерней прохладе или изумрудно-синие на солнце.