Боевой путь

Владимир Григорьевич оставил свои воспоминания, не столько о военных действиях, сколько о своих впечатлениях от военного похода через Европу

Весной 1944 года (в марте месяце) я, Хроменко Владимир Григорьевич, уроженец Винницкой области, был призван в ряды Красной Армии и направлен в Московский военный округ 84 ЗСП 313 СД, посёлок Алабино. Прошёл карантин, вступил в ряды ВЛКСМ, принял присягу и стал курсантом по подготовке миномётчиков, где проучился до июля 1944 года. В июле 1944 года на футбольное поле привезли и выгрузили кучу из 10 тысяч пар американских ботинок. Нам приказали снять свои, почти новые ботинки, связать шнурками и бросать в другую кучу, чтобы их отвезти в лагерь военнопленных немцев. Обутые в эти ботинки немцы прошли по Москве. Впереди генералы, офицеры, затем солдаты: более трех тысяч. Они хотели увидеть Москву. Им её показали.

Ещё через месяц меня, уже обученного, худого, одели в новое обмундирование, посадили в эшелон и повезли на пополнение в восьмую мотострелковую бригаду девятого танкового корпуса 1-го Белорусского фронта. В действующей армии я был наводчиком миномёта. А наводчик носил ствол, заряжающий - двуногий лафет и третий из расчёта миномёта нёс опорную плиту. Вес этого миномёта составлял 16+12+16=44 кг, а ещё два солдата из расчёта несли мины - по 6 штук, каждая мина весила 3,5 кг. В одной батарее было 6 таких расчётов.

Вот с этим миномётом, карабином, патронами и прицелом к миномёту я прошёл до Берлина. Столько было боёв, атак, которые надо было поддерживать огнём и следовать почти в цепи пехоты, на расстоянии 200-300 метров. Говоря «период боевых действий», я имею ввиду, что в действующей армии это значит: находиться в непосредственной близости к противнику.

Кстати, в апреле 2005 года с 25 по 30.04 я был в Германии, встречался с теми, с кем воевал вместе, только они были на другой стороне. Я им рассказывал, как фашисты издевались над нашими людьми, что видел, как они вешали, как расстреливали, как жгли деревни и наконец, это они, немцы, убили каждого четвёртого человека в Белоруссии. Они, два немца, с которыми я воевал, слушали всё, что я говорил, но ко мне не подошли (им нечего было сказать). Но потом один   из них задал мне вопрос: "Как я оцениваю    политическую    обстановку    в    Германии    и Белоруссии?" Я ответил,   что у нас есть Закон "в чужой храм со своим уставом не ходят". Больше вопросов мне не задавали, хотя аудитория насчитывала более ста человек. Но я немного отклонился от темы моих воспоминаний.

Первый бой, в который вступил мой расчёт миномёта был при форсировании Вислы в районе г.Демблин. Разведка получила задание взять «языка». Но немцы вылазку отбили. Разведчики вернулись с потерями и трезвыми. Почему я говорю «трезвыми». Всегда, после удачной разведки боем и взятии «языка» им было положено 42г спирта. Дополнительно выдавали за прошлый день 84г. В действующей армии выдавали в обед каждому солдату 42г спирта. Старшина батареи деревянной ложкой отмерял каждому бойцу «боевые сто грамм». Первый раз, когда я стоял в очереди за этим напитком, пожилой солдат (он был учителем) сказал старшине: "Что вы даёте этому ребёнку, у него ещё мамино молоко па губах не высохло". Я ответил, что мне это не надо, я ещё такого напитка не пил и не хочу. За месяц оборонительных боёв я поправился, каши кушал сколько хотел, у нас был очень заботливый старшина. Командиром батальона был майор Лихачёв, начальник штаба капитан Янковский. За период вхождения батальона в боевые действия (восемь месяцев) вышли из строя три командира батареи, почти все командиры взводов.

В активной обороне мой батальон воевал до 12 января 1945. Были еще переходы, переезды с одного участка на другой, чтобы ввести врага в заблуждение. В четыре часа утра 13.01.45 нас подняли по тревоге и приказали наступать. Объявили, что будем добивать раненого фашистского зверя в его собственной берлоге. Но с немецким народом обращаться по-человечески. Сталин сказал: "Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остаётся". Всякий случай мародёрства будет караться расстрелом.

За всё время этих боёв, почти год без выхода на переформирование и отдых (кроме помывки в бане и дезинфекции обмундирования) в 8 мотострелковом полку был один случай наказания за мародёрство. Я считаю его несправедливым. Старшина арт.стрелковой мастерской для ремонта лямок и чехлов от миномёта и оружия взял у полячки швейную машинку. За это был обвинён в мародёрстве и расстрелян при построении всего танкового корпуса. Настроение каждого солдата, да и офицеров было затуманено. Все молча сели в машины и двинулись занимать огневые позиции.

Оборона немцев по р. Висла состояла из 4-х оборонительных траншей, блиндажей и опорных пунктов с разрывом между ними 2,5-3км. С четырёх часов утра началась артподготовка. Погода была пасмурная, авиация не поддерживала, снега не было, температура плюсовая. В этот час весь Первый Белорусский фронт начал наступление, а это группировка: 1,2 млн. солдат, сержантов, офицеров. Генералов я, конечно, не видел. Они находились на КП фронта.

К 12-ти часам две стрелковые дивизии, истекая кровью, прорвали две полосы обороны немцев. В наш 9 танковый корпус входило три танковых бригады, одна тяжёло-танковая (танки KB и ИС), моя мотострелковая бригада, зенитный и миномётный полки (120-мм миномёты принимали участие в артподготовке).И только к исходу дня оборона немцев была прорвана и наш корпус вошёл в прорыв. За вечер и ночь мы продвинулись на 40 км почти без сопротивления. Незначительные группы немцев быстро уничтожались разведподразделениями. Направление нашего девятого корпуса было нацелено на Варшаву. Немцы организовали сильную оборону под Варшавой, поэтому нам приказали обойти город с юга. В период с 14 по 16 января наша бригада освободила город Радом. Первые трофеи - склад свежевыпеченного хлеба. На ж/д вокзале, под мостом, громадные пакгаузы с продовольствием. Наш батальон следом за пехотой зашёл в эти склады. Я взял два бочонка мёда по 1кг и сигарет, тут прозвучала команда "К бою". Немцы засели на кладбище и открыли по нам огонь из стрелкового оружия и пулемётов. Но расстояние было большое - около 1,5 км. Мы заняли позицию и через 10 мин. наши миномёты уничтожили фашистов, а жалкий остаток был взят в плен. В самом Радоме нас встречали жители, благодарили, называли спасителями, освободителями, целовали. Когда нам подвезли боеприпасы, ГСМ, водители автомашин сражались за каждую канистру бензина. Подошла трофейная бригада и везде возле окладов были выставлены караулы. Тут служили старшие возрастом солдаты, все трофеи учитывались, проверялись и шли на снабжение наших войск. Нам разрешили посылать па родину в СССР посылки весом до пяти кг.

Когда 16.01.45 мы с юга подошли к Варшаве то не увидели города: груды камней, кирпичей, почти не было целых домов, да и людей. После взятия города Калиш, где-то между второй половиной января и серединой февраля на этом направлении наступление шло нарастающим ударом. Мы занимали за сутки по 70-80 населённых пунктов. Отдыха почти не было, спешивались с машин, матхозчасть на вьюки и пешком, впереди разведка, по бокам разведчики. Даже на ходу можно заснуть. Но чуть задремал, зацепился за бугорчик - падаешь и просыпаешься. А на привале через 2-3 мин. все спали. По окончании привала опять вперёд. Обмоток и ботинок мы уже не носили, почти все солдаты обулись в немецкие, с невысокими голенищами сапоги.

Так мы подошли к Германии. Сразу на границе Польши было написано буквами в человеческий рост: "Вот она - проклятая Германия". Лозунгов вроде: «Папа, убей немца» - не было. В первой немецкой деревне мы не встретили ни одного человека. Жителей запугали, что русские солдаты всех оставшихся будут убивать, вешать, издеваться. Мы зашли в один дом: па плите - чайник, в кастрюле еда. А нас предупредили: никаких продуктов не употреблять. Этот приказ мы выполняли и в дальнейших боях. В следующей деревне нас встретили наши девушки «госарбайте». Обрадованные, они спрашивали, как им можно ехать домой. Что мы могли им ответить? Тут появился пожилой немец, мы ему дали закурить. Он рассказал, что им приказали отступить, но он скрылся и убедился, что мы не злодеи и насилий не проводим. Беседа закончилась мирно.

Мы   находились   в   прифронтовой   полосе,   к   нам прибыло пополнение; завезли боеприпасы, продовольствие и др. МТС. Начали приводить себя в надлежащий  вид: шапки  сменили   на   пилотки,  помылись в бане; вели подготовку к наступлению на Берлин.

В пять утра 16 апреля началась артподготовка из тысяч орудий и минометов. Пехота поднялась, поддерживаемая танками и авиацией, пошла в атаку. Мы следовали за пехотой. День и ночь шли бои, враг превратил каждый дом в крепость. Еще сегодня в районе Зееловских высот на многих домах видны следы пуль и осколков от разрывов снарядов. Только 20.04 мы взяли Зееловские высоты. Но сопротивление не уменьшалось. Мирное население (старики, женщины и дети) ушло в подвалы, остальные вели войну.

24.04 мы уже в пригороде Берлина. Буд - это одноэтажные домики. Появляются грязные, голодные, испуганные жители.

25.04 наш 9 танковый корпус направляют на овладение г.Альтдам, мы на марше.

30.04 я находился в карауле, охранял склад ГСМ.

1 мая спал на койке в лесу возле авиазавода Хенкель, разбудила стрельба - все стреляли, узнав о Победе.

Так я почти год провоевал через всю Польшу, Германию - до Берлина без ранения. Но случаев близости смерти было много: на шапку упал осколок грамм 150, горячий, сверкающий, другой осколок попал в каблук. В Радоме у горевшего дома солдаты грелись, я сидел в кузове автомобиля, стенка дома рухнула, всех завалило, пришлось спасать, но всех не спасли.

Только  за  Польшу 650 тысяч  наших  солдат и офицеров отдали свои жизни. А в 1945 году, на Потсдамской конференции об устройстве Европы, Черчиль сказал: "Из Польши надо сделать европейское картофельное поле".