Я никогда не видела своего деда. Он родился в 1911 году, жил в селе Кытманово. А в 1935 году  всю семью: моих прадеда, прабабушку, деда, бабушку и маму, которой было всего лишь 3 месяца, осудили как кулаков и сослали в Томскую область на поселение. Там они и жили в селе Большая Криуля Чаинского района , пока не началась война. Дед ушёл на фронт, а бабушка осталась одна с тремя детьми на руках, старшему из которых было всего 6 лет. Что пришлось им пережить, трудно описать словами. 

Воевать деду довелось недолго. Он служил на Западном фронте в 1096 стрелковом полку 325 стрелковой дивизии, которая входила в состав 50 Армии. Много читала о военных событиях того времени, тягостное впечатление от изученного осталось. Воевали на подступах к Москве, куда ожесточённо рвались немцы. Жестокое было время. Снабжение армии было плохое, вооружены солдаты были тоже слабо, войска отступали, смерть подстерегала на каждом шагу, у многих было состояние растерянности, страх за будущее своё, своих близких, неизвестность, в войсках было много растерянности, неопредёлённости, процветало доносительство, люди не доверяли друг другу. В общем, не особо похоже на то, как изображали это в фильмах о войне, которые мы смотрели в детстве.

От деда пришло всего лишь одно письмо. Бабушка неграмотная была, читать не умела, ей прочитали письмо деда соседи. В нём он нетвёрдым почерком (как будто ранен был или вообще не сам писал, а кто-то по его просьбе) без каких-либо подробностей сообщал, что попал он в беду из-за плохих людей. А больше бабушка ничего не запомнила. Вспоминая о том письме, она всегда плакала и сожалела о том, что письмо не сохранилось. Наверно оно было утеряно уже после войны при переезде из Томской области на родину, в Кытманово.  

Больше писем от деда не было. Измучившись от неизвестности, однажды бабушка решилась пойти в военкомат и попытаться узнать о судьбе деда. Но ей грубо ответили, что уж ей-то, как члену семьи врагов народа, надо бы помалкивать и лишний раз не высовываться. Этого оказалось достаточно для того, чтобы она ни разу в жизни больше никуда не обратилась за разъяснениями по поводу судьбы деда. Она никогда не жаловалась на жизнь, говорила, что в ту пору всем приходилось несладко. Страх за детей, который сопровождал её всю жизнь, научил её держать язык за зубами и не говорить лишних слов. Она умерла, так ничего и не узнав о судьбе деда ....

Сейчас я ругаю себя за то, что мало интересовалась тем, как они жили. Ведь я почти ничего не знаю о том, каким был мой дед. Помню только, что по рассказам бабушки, он был добрым, жалел её и очень любил своих детей, хотя ему мало доводилось видеть их, он должен был много работать, и домой часто приходил поздно, когда дети уже спали.

Закон о реабилитации жертв политических репрессий вышел только в 1989 году, и лишь спустя пару десятков лет  появилась возможность хоть что-то узнать о судьбе деда. Из архивных документов стало известно, что 9 сентября 1942 года он был осужден военным трибуналом 50 Армии (оказывается, это делалось очень легко и просто, за любую провинность или дисциплинарное нарушение, по доносу или по прихоти какого-нибудь ревностного блюстителя порядка и закона). Судя по количеству осуждённых в списке (за 2 недели - более 40 человек простых содат, часто малограмотных, а то и вовсе неграмотных), масштабы подобных акций были чудовищными. Практически все осуждены по одной статье: 58/10 (за антисоветскую агитацию и пропаганду). Даже не знаю, как это комментировать. Мой малограмотный дед мог, конечно, быть чем-то недовольным, и как человек горячий, а судя по характеру моей мамы, он был именно таким человеком (мне, кстати, тоже передалось кое-что от их бунтарского духа), он мог высказывать своё недовольство происходящим, но агитировать! В общем, он был осуждён на 10 лет лишения свободы и исправительных работ в ИТЛ (исправительно-трудовой лагерь) и 5 лет поражения в правах. Дальнейшая судьба его неиззвестна, но я не опускаю руки и продолжаю поиск в надежде найти место, где он был похоронен. 

Как бы там ни было, но я считаю, что дед мой достоин того, чтобы внуки, правнуки и праправнуки знали его и хранили в душе память о нём и благодарность за жизнь, которую он подарил нам, за мир, ради которого он погиб совсем молодым, ведь ему было всего 31 год. Это ровно столько, сколько сейчас моему сыну, его правнуку.