Иванов Иван Александрович, 1905 г.р., связист 374 сп 128 сд

Мой дед Иванов Иван Александрович, связист 374 сп 128 сд, погиб в бою в сентябре 1941 г. при обороне Ленинграда. Но об этом мы узнали лишь несколько лет назад. Бабушка до самой смерти не верила в его гибель, думала, что дед просто не захотел возвращаться к ней после войны. И мы почти 70 лет продолжали считать его живым.

В середине 1930-х, на срочной службе, он получил учетную специальность «связист». Воевал на Финской войне 1939 г., с которой вернулся домой в сентябре 1940 г. А уже через год был снова призван – на войну с фашистской Германией.

19 августа 1941 г. он собирался на мобилизационный пункт. Его жена, наша бабушка, тяжело болела и не вставала. Иван сам собрал вещмешок, посадил всех своих пятерых детей в ряд, поцеловал по очереди и выбежал из дома. Зашагал по привычке в сторону ТЭЦ – на работу. Соседка крикнула вслед: «Иван! Ты куда? Тебе же в военкомат!» – и увидела, что он плачет. Дед смахнул слезы и повернул в обратную сторону. Так начался его путь на фронт.

19 августа дед в составе команды 614 из Костромы отправился в Ярославль. Команда 614 вошла в состав Ярославского маршевого батальона. Я нашла весь список команды 614: 25 человек. Из них уцелели четверо: двое вернулись с победой, двое из плена, остальные погибли под Ленинградом. Другие бойцы Ярославского батальона до сих пор остаются безымянными.

Батальон эшелоном по Северной железной дороге прибыл в прифронтовую полосу, на станцию Волховстрой. Оттуда дед написал последнее письмо домой: «Нюра, прибыли под Ленинград. Береги детей. Люблю всех вас, тебя – сильно-сильно! Крепко целую. Твой Иван». Был конец августа 1941-го. Немцы уже почти окружили Ленинград.

Несколько дней бойцы метали деревянные болванки и кололи штыком мешки.

30 августа немцы прорвались к ж/д станции Мга и перерезали последнюю дорогу, связывавшую Ленинград со страной. Началась блокада Ленинграда. И Ярославский батальон был брошен на Мгу, чтобы отбить станцию.

Маршрут был такой: переброска по железной дороге от Волховстроя к линии фронта. Последняя станция перед линией фронта – Назия. Дальше пути разбиты бомбежкой. Высадка из вагонов и маршбросок до Мги. Пронеслась тревожная весть: во Мге немцы! Все слышали гул орудий, со стороны Мги поднимался дым. Туда один за другим уходили прибывающие подразделения.

Что на самом деле происходило там, знали только те, кто туда дошел. Но уцелел мало кто. П.М. Демидов, в 1941 году лейтенант, заместитель командира батареи 856 an 286 сд:

«…было известно лишь, что немцы захватили Мгу… Вечером наш эшелон прибыл на полустанок вблизи ст. Назия. Выгрузившись, построились в походную колонну и двинулись в сторону Мги, где виднелось зарево пожаров и откуда доносился гул артиллерийской канонады.

Мы двигались по разбитой дороге: здесь недавно прошли бои. Все было изрыто взрывами бомб и снарядов, на обочинах валялись трупы людей и лошадей, перевернутые повозки и полевые кухни. В воздухе стоял смрадный запах мертвечины и тола» (Синявино. Осенние бои 1941-1942 годов. СПб, 2012. С. 99.).

Мга была занята немцами 30 августа. 1-4 сентября на самой станции и на подступах к ней шли ожесточенные бои, советские войска пытались отбить ж/д узел.

В 5 утра 1 сентября началась артподготовка, к 9 утра наши бойцы сумели продвинуться на 2–3 километра, пробились во Мгу и в течение двух часов вели бой за вокзал. Это были дивизия НКВД, горнострелковая бригада, саперная рота инженерного управления, небольшой сводный отряд майора Лещева и два маршевых батальона – Ярославский и Архангельский. В первый день они потеряли до 25 процентов личного состава.

2 сентября наши активно наступают, закрепившись на окраине Мги. На помощь им пытаются пробиться еще два батальона, но безуспешно.

Из донесений 20 моторизованной дивизии вермахта от 2 сентября 1941 г.:

Обстановка по-прежнему напряженная, хотя ожесточенность атак противника на Мгу снизилась. Видимо, это передышка. Предположительно противник подтягивает дополнительные силы.

3 сентября – последний день наших наступательных боев на окраинах Мги, очень тяжелый день для наших частей – немецкие самолеты безостановочно бомбили наши позиции, а в это время противник подтягивал свежие части. В боях за Мгу выбыло 80 процентов нашего личного состава.

Но сразу же после окончания бомбардировки остатки советских частей снова идут в атаку. Завязываются рукопашные бои. Тогда немцы давят нашу пехоту гусеницами танков, стреляют термитной смесью, от которой пылают синим пламенем и плавятся наши орудия, а люди сгорают за несколько секунд. В этот день погибли многие бойцы Ярославского батальона.

Наши части больше не могли наступать, но выдохлись и немцы.

4 и 5 сентября наши войска, сосредоточенные вдоль ж/д линии на Волхов, получили относительную передышку. Приказа отступать не было, и они вкопались в насыпь железной дороги.

6 сентября фашисты вызвали на помощь авиацию и с воздуха решили добить тех, кто выжил в боях за Мгу. Взрывами была перепахана вся насыпь, все подступы к ней. Но каждый раз, когда немцы думали, что в живых уже больше никого нет, из всех щелей насыпи снова стреляли – подойти к ней было невозможно. Немцы пишут в донесении: «Русские со свойственным им упорством и безрассудством продолжают обороняться, хотя у них нет никаких шансов».

7 сентября в 16-00 бойцов, уцелевших после боев за Мгу и дня бомбардировки, снимают с передовой и отправляют на переформирование. Так наш дед попал в 374 сп 128 сд в качестве связиста.

На долю тех, кого отозвали на переформирование из-подо Мги, выпали рукопашные бои, они то брали станцию, то снова сдавали, их давили танками, бомбили с воздуха, по ним стреляли термитными снарядами, - но бойцы вцепились в железнодорожную насыпь и передали ее пришедшим на смену подразделениям. Не дрогнули, не побежали.

Так проходило переформирование:

«…Вид у нас был явно не армейский. В грязных гимнастерках и телогрейках, мы больше походили на лесных разбойников, чем на военнослужащих…

Топали по бездорожью, пока не набрели на свою родную 286-ю сд — точнее, ее остатки, вышедшие из окружения и собравшиеся в хвойном лесу… Сколько здесь собралось людей — рота, батальон или полк — сказать было трудно…

Здесь, в тихом лесу между Мгой и Назией, после первых жестоких боев, оставшись без орудий и средств тяги, мы медленно приходили в себя, ожидая дальнейшей участи. На следующий день узнали, что батарея будет сохранена… Прибудет пополнение, подвезут пушки, пригонят лошадей, и мы снова будем воевать...» (П.М. Демидов. Синявино. Осенние бои 1941-1942 годов. СПб, 2012. С. 106.)

В предыдущих боях 128 стрелковая дивизия почти полностью погибла. К началу сентября каждый ее полк представлял собой пару десятков человек.

Дивизию формируют из остатков Ярославского и Архангельского батальонов и пополнения, только что прибывшего эшелоном из Омска. Все это запасники, многие из которых прошли Финскую войну, а кто-то воевал еще и в Гражданскую. Всем им за 30. Заново сформированная дивизия отправлена на оборону берега Ладожского озера. К рассвету 8 сентября 374 полк моего деда занимает позиции на лесной опушке недалеко от ж/д линии. Отсюда начинается 1-я Синявинская операция.

Начиналось наступление наших войск стремительно и успешно. Мы отбиваем одну деревню за другой, бой идет в Синявино, Малуксе, Вороново, у Апраксина Городка, занята деревня Липки. Но немцы подтягивают свежие части, клином выходят к Ладоге, занимают Шлиссельбург. Наше наступление остановилось.

374 полк ведет упорные бои за Липки. Ежедневные утренние сводки противника начинаются с одной и той же фразы: русские у Липки роют окопы.

В один из дней немцам удалось окружить передовое охранение полка. До заката шел упорный бой – наши бойцы не сдавались. Немцы решили добить упрямцев утром. Но за ночь окруженные нарубили деревьев и устроили засеку, из которой оборонялись до последнего бойца.

К 12 сентября немцы потеснили 374 полк в лесное Синявинское болото. Ночное охранение со стороны болота не выставили, так как трясина считалась непроходимой. Немцы спокойно легли отдыхать после ужина. Каков же был их ужас, когда на рассвете из болота выскочили русские бойцы с раскатистыми криками «урррраааааа!», переходящими в страшный рев. Они бежали, орали и стреляли на ходу по мечущимся немцам. За ночь наши батальоны прошли через непроходимую топь.

Немецкий разведотдел запросил данные об этих неубиваемых русских – возраст, откуда они. И вскоре получил ответ: возраст бойцов от 35 до 50 лет, прибыли из Архангельска, Сибири, с Волги.

128 сд заняла Рабочие поселки №4, №5 и №8. В лесу у озера располагалось несколько рабочих поселков под номерами 1, 2, 3 и т.д. В них до войны жили торфоразработчики. Теперь через поселки проходила линия фронта.

374 полк моего деда сражался в Рабочем поселке №4, ближайшем к берегу Ладоги. Бои шли тяжелые. Трудно приходилось связистам: телефонные провода постоянно рвало взрывами. А бой в лесу имеет свои особенности, к нему надо привыкнуть. Самое неприятное – «мины и разрывные пули, ударяясь о ветви и стволы деревьев, создавали отвратительную трескотню, которая слышалась раньше звука выстрелов пулеметов, а значит, и заглушала их. Поэтому определить, откуда ведется обстрел, а тем более дальность стрельбы, в таких случаях было почти невозможно. Создавалось ложное впечатление, будто стреляют откуда-то с тыла, а то и со всех сторон, и притом с близкого расстояния… Но еще хуже мины. Ударяясь о ветви деревьев, они разрывались вверху, и их осколки уничтожали вокруг все живое» (Жагала В.М., в 1941 году капитан, 881 an 3 гв. сд). А связисты тащат свою катушку и тянут провод – батальонам нужна связь.

13 сентября на подмогу пришли 20 танков КВ – «Клим Ворошилов», но без боеприпасов. И по причине своей бесполезности отошли в лес. После ожесточенных боев к вечеру пришлось сдать противнику Рабочий поселок №4.

Однако немцы в донесении от 13 сентября пишут: Сегодня противник также понес безусловно тяжелые потери. Тем не менее его способность к сопротивлению пока не показывает признаков ослабления. Противник у Липки роет окопы.

И еще через день: Русские сохраняют наступательный дух.

374 сп сражается почти в окружении, связи со штабом армии давно нет. Последнее распоряжение штаба полка до гибели деда:

Боевой приказ штаба 374 сп

16.09.41

2-й батальон 374 сп с ротой 533 сп с двумя станковыми пулеметами наступает на РП №4 с задачей окружить и уничтожить противника в РП №4, в дальнейшем продвигаться на РП № 1 при поддержке 292 ЛАП.

Немцы подтверждают – второй батальон приказ выполнил:

20 моторизованная дивизия

17.09.41 Передал Штольд. Принял Полле

1. Противник напал на Поселок №4 после арт. подготовки.

2. Противник у Липки роет окопы.

Во время боя вспыхнули поселковые бараки, пламя перекинулось на лес. Пылая, вековые ели гудели и трещали. В штабах фронта и армии наблюдают зарево над рабочими поселками – лес и болота до самого озера в огне и дыму, там идет бой, но связи с частями нет. Из штаба Ленинградского фронта спрашивают: как думаете, может, бросить 128-ю на Шлиссельбург? Начальник штаба 54 армии задумчиво отвечает: сомневаюсь, слышны звуки боя, но там почти никого не осталось и автоматического оружия у них очень мало.

Но 17 сентября мой дед еще жив, еще сражается. У него еще есть целый день жизни. Длинный-длинный день. Он еще будет ползти с катушкой телефонного провода, проваливаться в воронки от снарядов. А может, бросит свою катушку и упадет плечом к плечу с соседом по окопу и будет стрелять по прущим немцам, а потом, потный, вымазанный, как черт, торфяной грязью, побежит в атаку, раздирая глотку хриплым криком «урааа!», и сойдется в рукопашном бою. Будет рубить врагов лопатой и собирать их автоматы, чтобы отстреливаться снова и снова. В минуту передышки будет складывать убитых товарищей под огромной обгорелой елью. А потом снова пойдет в атаку. Он погибнет 18 сентября в бою на окраине Рабочего поселка №4, там, где поселковая дорога огибает лес.

Еще через 2 дня штаб 374 сп отдаст боевой приказ:

20 сентября. 2-му батальону 374 сп с бат. ПТО и пулеметами оборонять достигнутый рубеж РП №4, имея задачу удержать занимаемый участок и не допустить противника по дороге и лесу на РП №4.

Значит, взял дед Иван окраину этого Рабочего поселка! Погиб, но взял. Ему было 36 лет.

Бои за поселок шли еще целую неделю. Мы отступили за поселок, к Черной речке. Но дальше уже не сделали ни шагу назад. И фронт встал на этой отметке на долгие 2 года. Потом линия фронта покатилась, но уже в обратную сторону – на Берлин. Кто сказал, что мы плохо воевали в 41-м? Мы очень хорошо воевали. Задолго до Сталинградской битвы и Курской дуги были героические бои 41-го.

Бабушка думала, что Иван бросил нас. А он сражался и погиб за нас. И пусть нет у него воинских наград, но он для нас – настоящий герой и наша гордость.

Имя деда увековечено на памятнике, стоящем над братской могилой в поселке Синявино-1. Условно эта могила считается местом его захоронения. Но в действительности наш дед – на окраине Рабочего поселка, там, где его похоронили, отступая, боевые товарищи. Работы по перезахоронению останков солдат на территории Рабочего поселка №4 еще не велись.