БАБУШКИН РАССКАЗ:
Все было у меня: и яркая любовь, и сыновей рождение, и много разных городов, хорошие друзья и взлеты и падения.
Все как у людей моего поколения. Но это в памяти на всю жизнь!!!
Ранняя весна 1944 г. В Новогорловку прибыл эвакогоспиталь 4449 из Сталинабада. Под госпиталь отдали разрушенную школу и детский сад.
Эти руины нужно было восстанавливать в короткий срок. Работали все сотрудники госпиталя и их дети, а также помогали города Артемовск и Макеевка. Везли со всего Донбасса стройматериалы, сантехнику, продукты. Приехали строители всех специальностей.
К 1 мая работы завершены: Здания стояли как новенькие. Операционная, перевязочная, палаты-все блестели чистотой и уютом. Госпиталь был готов к приему раненых.
9-го мая в 4 утра пришел эшелон с ранеными с фронта. Весь персонал госпиталя: врачи, медсестры, санитарки, повара – все сотрудники принимали раненых. Обмывали, переодевали, перевязывали, оперировали, кормили до глубокой ночи.
Мое первое дежурство санитарки. Мне 15 лет. Обхожу свои палаты (их у меня четыре и пятая спортзал), знакомлюсь с ранеными. Захожу в спортзал, прямо у входа стоит койка, на которой лежит запеленатый ребенок, большой ребенок. Подхожу и вижу красивое лицо взрослого мужчины. Лицо безучастно, глаза смотрят сквозь меня. Меня охватила волна ужаса: «У него нет ни рук, ни ног!» Все дежурство прошло в каком-то диком сне.
Работы было много: убрать палаты, раздать завтрак, обед, ужин, поменять судна и утки, вымыть полы и лестницу. Все это делала как в забытьи. В палатах я была приветлива, улыбалась, но как только подходила к спортзалу, у меня судорогой сводило рот. В зале стояла тягостная тишина. Раненые, а их было 45, говорили шепотом. А «ребенок», не откликался ни на одно мое ласковое слово. За сутки он не выпил ни одного глотка воды, ни ложки супа, его как-будто бы не было. Придя домой я думала что свалюсь в постель, и просплю сутки, но нет! Какая-то тревожная мысль не давала покоя. Перед глазами все время возникало лицо раненого, оно мне знакомо! Но где, когда?
Короткий сон прервала яркая вспышка, озарившая мозг. Я вспомнила!
Севастополь, пристань морзавода. Двухэтажное здание. На первом этаже касса. Второй, если подняться по переулку вверх занимает квартира начальника пожарной охраны Севморзавода Алимов Г.И. Я его дочь, мне четыре года. Перед домом спортивная площадка, дежурная часть, гараж , пожарная вышка. Это территория завода, дальше ДОК. В ДОКе стоит на ремонте линкор «Парижская коммуна». В полдень бьют склянки – команде обедать. Я хватаю котелок и бегу к трапу, жду, пока меня кто-то из матросов подхватит и поднимет на палубу. Самой подняться страшно, трап все время в движении от бегущих матросов, а борт корабля очень высок. Если меня подхватывал шутник юнга, то обязательно ставил в очередь рядом с медведем, ожидавшим, как и все, получения своей порции. Всем было весело, а мне страшновато, хотя Мишка был сплошная доброта.
На выручку всегда подходил мичман Сергей, он поднимал меня и подносил к бачку. Кок наливал мне первое и второе, а Сергей сносил меня по трапу на берег. Рядом с ДОКом стояла уложенная шалашом листовая сталь, для ремонта судов. Я залезала в «шалаш» и обедала. Разве можно было сравнить борщ и макароны по-флотски с тем, что оставляла, уходя на работу в госпиталь мама, она всегда спешила. Однажды, после обеда я уснула, и меня искал весь завод, а нашел мичман Сергей, только он знал, где я обедаю втайне от папы и всей пожарной охраны, которая ревниво относилась к моим походам на линкор.
Краснодар. Второй раз сдают Ростов-на-дону. Мы удираем от немцев, нас пять человек. Бабушка 85 лет, тетя и трое детей. Перрон вокзала. Только что ушел поезд, который увез наш багаж, а мы сесть не успели из-за давки. Подали еще один состав. Паника и давка, главное не потеряться и не потерять друг друга. Мы опять не сядем, и вдруг слышу: «Севастопольцы, сестрички» оглядываюсь и вижу, в середине вагона опущена рама, матрос машет рукой. Он втягивает нас в окно. Состав резко трогается. Места нашлись всем и мы стали благодарить матроса. В ответ: «Не узнаете сестрички? Вот вас мадам Оля, я узнал, Вы тетя этой девочки, а зовут ее Аля». Это был тот самый мичман Сергей, он знал моих родителей и мамину сестру. Нас узнал, хотя прошло восемь лет. В начале войны он участвовал в обороне Севастополя.
Но тут налетели немецкие самолеты и стали бомбить состав. Окна сразу вылетели. Сергей сказал: «Нет ребята, видно домой рано, надо прорываться к своим на фронт», и на первом полустанке под бомбы самолетов спрыгнул на полном ходу. Мы не останавливаясь проскочили Армавир. Все небо было усеяно куполами парашютов. Немец сбрасывал десант. Состав, в котором были наши вещи, разбомбили. Наш состав был последним покинувшим Краснодар. Нам повезло!
Я все вспомнила! На кровати лежит Сергей. Я быстро оделась и вот я уже у спортзала. Открываю дверь – кровать пуста. С криком бегу к дежурному врачу: «Он умер?» Врач догадался о ком речь. «Нет Аля, Сергей не умер. Он к нам попал по ошибке. Его увезли в Сталино, а оттуда на самолете в специализированный госпиталь для таких раненых. Всхлипывая я говорила: «Он освобождал Севастополь. Да он был в морской пехоте и ранен в бою за освобождение города Севастополя».

Иванова Алла Григорьевна
20 марта 1929 года рождения.
г.Севастополь, ул.Ватутина, д.22 Крым. Россия.
Тел. +7-978-888-76-59.

А это бабушкин стих.

Все реже матери приходят
К святым могилам сыновей,
Их Родина с ними разлучила
Теперь забыла матерей

На всем лежит печать разлуки
Теряем близких и своих друзей.
Зачем стране голодные старухи
Им не рожать уж больше сыновей

Уходим наше поколенье!
Поколение войны детей.
Познавших дым и боль сраженья
И слезы наших матерей

Уходим наше поколенье
Уходим строем, как на войну.
Пора мой друг на построенье
И в путь. Шагаем мы во тьму
Уходим наше поколенье!