Я никогда не видела своего прадеда, но много слышала о нем от дедушки и папы. У нас дома хранятся книги и статьи о нем, которые я с больним трепетом и интересом часто перечитываю.

Карапетян Арам Сергеевич родился  23 февраля 1921года. Казалась, сам Бог предначертал успешную военную карьеру. Поначалу так и было. В 1940 году он поступил в Кировобадскую школу пилотов и уже в 1941 году с сержантскими петлицами был выпущен командиром экипажа дальнего бомбардировщика ДБ-3Ф.

26 ноября 1942 года во время атаки немецкого эшелона, где задачей моего прадеда было помешать переброске подкрепления к г. Курску и г. Ржеву, уничтожить всю немецкую технику прямо на дорогах, его самолет был подбит. По его рассказам, летел на малых высотах, поэтому покинуть горящий самолет с парашютом было просто невозможно - рухнул на землю. Посадку он совершил на краю болота, кое-как вылез из кабины и отполз в сторону от горящего самолета. Когда его окружили немцы с автоматами в руках, о сопротивлении  нечего было и думать.  Ноги и руки не подчинялись ему. Тяжело раненного, с перебитой ногой его схватили. Сначала был госпиталь для военнопленных, затем лагеря в Ангербурге и Морицфельде.
В лагере Ангербург он познакомился еще с двумя летчиками-военнопленными, решили держаться вместе и во что бы то ни стало при первой же возможности бежать.

В декабре 1943 года Москалец, Карапетян и Чкуасели после долгих и мучительных раздумий решили войти в состав 1-й восточной эскадрильи и при первой же возможности перелететь на немецких самолетах к своим. Это был хоть и очень рискованный, призрачный, но шанс.

Для побега как воздух нужна была связь с местными подпольщиками. Им повезло: через крестьянку Марту Базилевич удалось выйти на партизанскую связную Монику (Таисию Куракину), которая работала буфетчицей. От одного из пленных они узнали, что она уже не одного переправила в лес.

Но только они начали готовиться к побегу, как пришел приказ о срочной переброске "1-й восточной эскадрильи" в Белоруссию. Казалось, в одночасье рухнули все надежды перебежчиков. В марте 1944 года колеса их самолетов коснулись Лидского аэродрома. Здесь базировались и боевые самолеты люфтваффе. 

Но и здесь они смогли наладить связь с партизанами. Связной была Шура Виноградова. На встрече прадедушка Арам (у партизан он проходил под кличкой "Иван") сразу же заговорил о перелете, но Шура попросила не торопиться. Им была нужна информация о планах немцев на предстоящие боевые действия. Потом прадедушка еще четырежды встречался с отважной разведчицей. Всякий раз Иван говорил о побеге, но его вновь и вновь просили не спешить. Благодаря ему "Неуловимые" заранее знали о готовившихся авианалетах, а ничего не подозревавшие фашисты с азартом бомбили загодя опустевшие партизанские стоянки. Сложнее стало, когда немцы, кроме разведки, стали ставить им задачи и на бомбометание. Но Карапетян с товарищами сумели-таки перехитрить своих "хозяев". Перед взлетом взрыватели на бомбах ставили на "не взрыв" и летели они простыми болванками в условленное с партизанами место. Если эти "гостинцы" потом удавалось найти, то взрывчатка шла на взрывное, диверсионное дело. Так же с аэродрома к партизанам они подготовили и отправили 36 военнопленных в полном обмундировании. 

Подходил к концу июнь. Многодневное напряжение ожидания вновь сменилось отчаянием...

И вот наконец поступил приказ бежать. На подготовку к перелету у них был всего один день. В ночь перед вылетом они решили забрать из всех аптек медикаменты, не лететь же к партизанам с пустыми руками. Их самолеты были двухместными, и каждый мог взять с собой одного пассажира. Москалец вял на борт своего авиамеханика, Карапетян - работавшего на строительстве Лидского аэродрома Юрия Лабутина-Горского. Во второй кабине самолета Чкуасели полетела девушка Сима из Ленинграда.

3 июля 1944 года произошел один из самых невероятных случаев, когда с Лидского аэродрома, благодаря блистательной операции партизанского спецназа бригады особого назначения НКВД "Неуловимые", из-под самого носа у люфтваффе "ушли" сразу три немецких самолета.

 Из воспоминаний прадеда: "стараясь выглядеть как можно спокойнее, мы подошли к самолетам и начали их обычное ежедневное обслуживание. Дабы не привлекать внимание, парашюты с собой не брали. Проверили масло, топливо. Его было немного - обычная норма на случай внезапной тревоги и необходимости рассредоточения при авианалетах советской авиации. Заранее решили, что взлетать будем прямо со стоянки, поперек взлетной полосы. Я подал условный сигнал к запуску двигателей: вытащил белый платок и вытер им лицо. Зарокотали движки у двух самолетов. Третий, у Чкуасели, лишь надсадно чихал, не желая запускаться. У нас враз похолодело на сердце: конец? Но все-таки, хоть и с перебоями, заработал двигатель и у "Гота". Первым с трудом оторвался от земли самолет Москальца, следом - мой и Чкуасели. Дабы запутать немцев, полетели сначала на запад, затем на юг, над железной дорогой Лида - Барановичи, и лишь после этого повернули на восток. Погони не было...."

Карапетян кружился над Белым Берегом в поисках посадочной площадки. Жители Белого Берега ютились тогда в соседнем лесу, в шалашах. И, как вспоминала Лидия Михайловна Городович, в их шалаш с просьбой накормить и привели партизаны летчика - в немецкой форме, но с характерным южным лицом. Острые на язык сельчане с ходу окрестили его "татарином". Никто из них тогда не знал фамилию летчика. А это был Карапетян. Он очень смутился, когда Лидия Михайловна спросила: "Что же так поздно перелетел-то? Красная Армия уже на пороге. Сегодня от твоего самолета как немцам вред невелик, так и нам польза". Эх, сколько же еще раз ему и его товарищам придется отвечать на этот вопрос: почему?

Как же сложилась судьба участников лидского улета? Москалец, Карапетян, Чкуасели и Лабутин влились в состав бригады "Неуловимые" и воевали с метавшимися по окрестностям немцами и местными полицаями вплоть до ее расформирования. После заполнения специальной анкеты их срочно вызвали в Москву. Ехали с тревогой, хотя в глубине души надеялись на награду. Увы...

Москалец, Карапетян и Чкуасели были направлены в Подольск, на госпроверку, где 29 декабря 1944 года были арестованы. Им не поверили. 17 марта 1945 года военный трибунал Московского военного округа за измену Родине осудил всех троих к лишению свободы в исправительно-трудовом лагере сроком на 10 лет с поражением в правах на 5 лет. Их лишили боевых наград и на 15 лет вычеркнули из нормальной жизни. В то, что удастся вернуться из лагеря, никто из них тогда не верил. Карапетян и Москалец попали в рудники Норильского лагеря, Чкуасели - в Каргопольский ИТЛ. В Норильске мой прадед познакомился с моей прабабушкой, здесь же родился его старший сын, мой дедушка.

В 1952 году за отличную работу и примерную дисциплину вышел на свободу мой прадедушка.  На свободе его нигде не ждали и долго относились с недоверием, отказывая даже в работе. Но стойкий человек не пал духом. Внутреннее сознание своей правоты дало ему силы пережить и эти тяжкие годы. Справедливость восторжествовала лишь в конце 1950-х годов прошлого века, когда после проведения Главной военной прокуратурой дополнительной проверки, был
поставлен вопрос об отмене незаконного приговора. И лишь 23 марта 1959 года Военная коллегия Верховного суда СССР приняла решение о его полной реабилитации.

Но в авиацию мой прадед так и не вернулся.

В честь 40-й годовщины Победы в 1985г. он был награжден орденом Отечественной войны 1-й степени.

Умер Арам Сергеевич Карапетян 31 июля 1993года.