Мой дедушка, Карих Довмонт Алексеевич, был настоящим  человеком, смелым  и  храбрым, и  в нашей семье его вспоминают только самыми добрыми словами.

Он стал героем, защищая свою Родину, своих близких, родных людей во время Великой Отечественной Войны.

Я  попробую  восстановить  его  рассказы  и  записи  о  тех  далеких  и  страшных   временах:   Брестская  крепость…,  прорыв  из  окружения…, плен…, концлагеря…, побег…,  снова  плен…, и  снова  побег…  

 Дедушка родился в г. Якутске. Суровые климатические условия дали ему   хорошую  закалку.  Он  ходил на лыжах, проводил лето на воде. Окончил курсы инструкторов стрелкового спорта, ежегодно участвовал в стрелковых соревнованиях. Как правило, занимал первые места.

Дедушка окончил Пермский сельскохозяйственный институт. В армию был призван осенью 1940 года и направлен в Гомельскую область. 

При  знакомстве  с  солдатами  дедушка, для  упрощения, называл  себя  Данилом. До армии  он был неплохо подготовлен в физическом и военном отношении.

К тому времени  Данил уже имел семью, сыну было четыре года, нужно было когда-то и  где-то работать. Поэтому он рассчитывал расстаться с армией через пару лет. Но  жизнь  распорядилась  иначе, -  весной  1941 года  их  часть  направили  в  район  города  Бреста.

Рота, где  служил  Данил, разместилась  в  палатках  около  деревни  «Малая  Малорита», рядом с  границей. Бойцы  начали  сооружать  укрепления, рыть окопы. А  потом  Данилу  повезло: ему  с  лейтенантом  дали  увольнительную  на  двое  суток – с  субботы  по  понедельник  -  познакомиться с  Брестом. Приведя  себя  в  порядок  и  взяв  сухой  паек, они  отправились  в  город. Побродили  по  улицам, сходили  в  кино, затем  лейтенант  встретил  знакомого, а  Данил познакомился с  каким-то  сержантом, по  предложению  которого  они  пошли  к  Брестской  крепости.  После  осмотра  этого  крепкого  и  солидного  сооружения  они  пошли  на  берег, развели  костер, поужинали  и  стали  готовиться  к  ночлегу…

Проснулись  от  грохота  взрывов – бомбили  с  той  стороны  реки Буг.

Ранним  утром  22 июня  1941 года  началась  ВОЙНА.

…С  разных  сторон  к  крепости  бежали  наши  солдаты  и  офицеры, здесь  же  объединялись  в  подразделения,  но  никто  толком  не  знал  - ЧТО  ДЕЛАТЬ.  К  артобстрелу  добавилась  авиация, разрывы  покрывали  каждый  метр  земли, кругом  лежали  убитые  и раненые… Опомнившись, один  из  офицеров  приказал  бойцам, в  т.ч. и Даниле, переносить  раненых  в  подвалы  крепости. Затем  появилась  другая  опасность: группа  немецких  десантников  просочилась  на  наш  берег. Это  было  первое  боевое  крещение  моего  Деда – рукопашный  бой  с  настоящим  и  страшным  противником, стрелять  почти  не  пришлось, -  это  была  настоящая  драка  со  штыками, ножами  и  тем, что  попадалось  под  руку… Немцев  оттеснили, но и  сами  потеряли  часть  солдат. Оглянувшись  и  отдышавшись, решили, что  надо  занимать  круговую  оборону  крепости, т.к.  немцы  стали  появляться  повсюду  и  через  некоторое  время  они  заняли  центр – цитадель. В  полном  хаосе, среди  бесконечных  разрывов  снарядов, перешагивая  через  горы  трупов  и  стонущих  раненых  надо  было  как-то  определять  направление  ударов. Решили  прорываться  в  восточном  направлении, откуда  шли  наши  части, ведь  наши  солдаты  были  твердо  убеждены, что  этот  кошмар  скоро  прекратится,  и  немцы  с  позором  убегут  под  давлением  и  мощью  Красной  Армии!

…А  пока  ужас  продолжался, командира  убили, раненых  размещать  негде…  К  вечеру  стали  определять  место  прорыва  к  своим. К  ночи  стрельба  и  артиллерия  немцев  стихла,  и  Данил  с  сержантом  решили  переплыть  приток  Буга – Муховец  в  разных  местах. Тщательно  упаковали  документы и  фотографии,  подготовили  оружие  и  подползли  к  обрывистому  берегу. С  той  стороны  изредка  взлетали  ракеты  и  строчили  из  автоматов. Перед  Данилом   на  том  берегу – мелкий  кустарник, а  справа  - лес, где  могут  прятаться  фашисты. И  сержант, как  назло,  нацелился  переправиться к  этому  лесу!

За  считанные  секунды  вся  жизнь  промелькнула  перед  глазами  у  Данилы, и он пополз  к  реке. На  том  берегу  он  натолкнулся  на  труп  немца.  Намочив  бинты  его  кровью, Данил  перевязал  себе  голову, оставив  практически  одни  глаза. Взяв  фашистскую  плащ-накидку, пилотку, противогаз  он  двинулся  на  звуки  моторов:  это  фашисты, пользуясь  темнотой, стали  подбирать  своих  раненых  и убитых  на  двух  фургонах. Из  одной  машины  ему протянули  руку,  но  он  промычал  что-то, показывая  на  свой  «израненный»  рот,  и  трясясь  в  ознобе  (и  от  страха  и  от  влаги)  побрел  в  сторону  леса. Из  машины  только  махнули  рукой…Часа  три, оглядываясь  и  шарахаясь  от  каждого  шороха, Данил  шел  на  восток, пока  не  понял: все, -  ОТОРВАЛСЯ. Но, очевидно,  наши  части  уже  далеко.  С  рассвета  все  дороги  забиты  только  немцами.  Пришлось  идти  лесом,  параллельно  дорогам. Наткнулся на  брошенный  нашими частями обоз  с  обмундированием,  переодевшись -  пошел  дальше. Наткнулся  на  сторожку, где  хозяин – поляк  дал  Данилу  хлеба  с  квасом  и  попросил  скорее  уходить: ведь  кругом  немцы.

…Наконец  рано  утром  25-го  июня  вышел  на  поляну,  где  к  своей  несказанной  радости  увидел  наших  солдат, очевидно  собранных  из  разных  частей  и  подразделений. И  снова  прорыв  на  восток, теперь  уже  со  своими.  

Кругом  фашисты,  сверху  их  самолеты,  один  за  другим  падают  наши  солдаты  и  офицеры, их  все  меньше  и  меньше, а  у  Данила  остался  один  патрон… Один  раз  наткнулись  на  сцену  расстрела  наших  солдат, которые  сами  себе  сначала  вырыли  могилу. Вместе  с  каким-то  молоденьким  лейтенантом  Данил, скрипя  зубами, смотрел  из  леса  на  этот  ужас:  ведь  всего  пять  фашистов, - эх, были  бы  патроны…

Восьмые  сутки  практически  без  сна  все-таки  дали  о  себе  знать, на  ближайшем  привале  сморил  наших  солдат  сон…

Очнулся  Данил  от  удара  и  немецкой  речи… Продираясь  болотами  и  буреломами  под  кружащими  в  небе  самолетами, без  воды  и  пищи, вырвавшись  из  адского  кольца  Брестской  крепости, в  десятках  километров  от  нее… попасть  в  плен  где-то  в  лесу  во  время  сна! Человек  тридцать  таких  же  невезучих  немцы  собрали  на  поляне, повели  в  деревню  и  закрыли  в  школе.

Утром  29  июня  их  загнали  в  большие  автофургоны. Через  три  часа  их  высадили  в  польском  концлагере №205. Кругом  колючая  проволока  в  неимоверных  количествах  и  пулеметные  вышки,  никаких  построек.  Тысячам  военнопленных   пришлось  ютиться  в  песчаных,  бесконечно  осыпающихся  норах. Раз  в  сутки  давали  какое-то  варево  из  овощей.

Через  полмесяца  Данил  оказался  в Германии, в  лагере  №206.  Там  служили  выходцы  из  России,  которые  относились  к  пленным  хуже,  чем  фашисты. Затем, в  августе,  новый  лагерь, под  Берлином, в  котором  содержались  иностранные  солдаты, причем  содержались  явно  лучше, чем  русские. Как   оказалось, Англия, Франция  и  другие страны  вносили  определенные  суммы  в  Красный  крест  на  нужды  возможных  своих  военнопленных,  но  Россия  в  этом  не  участвовала, т.к. «товарищ  Сталин» заявил, что  «наших  пленных  у  противника  не  будет»,  хотя  за  первые  два  месяца  войны  их  набралось  около  двух  миллионов, -  и это кроме  вывезенных  в  Германию  гражданских  лиц.

Однажды,  после  проверки,  немцы  отобрали  сто  человек  и  Данил  попал  в  список  рабочих  для  сахарной  фабрики  в  г. Кетцин, западнее  Берлина. Разместились  они  в  одноэтажном  бараке, и  стали  обслуживать  огромную  печь:  подвозить  и  загружать  уголь.  Поначалу  труд  казался  непосильным, тем  более  все  были  истощены, а  двое,  не  выдержав, даже  скончались. Но  потом  немного  пообвыкли,  приспособились, появилось  даже  время  на  небольшой  отдых   и  обогрев  у  этой  же  печи,  на  ней  же  наловчились  испекать  клубни  сахарной  свеклы. Потекли  дни, недели…

Много  времени  и  событий  прошло: и  побои, и  предложение  вступить  в  «Русскую  армию», и  снова  побои… К  лету  1943 г. мечта  о  побеге  стала  приобретать  более  реальные  черты: Данила   наконец-то  направили  на  сельхоз. работы,  откуда  легче  было  совершить  долгожданный  побег. Сдружившись  с  бывшим  лейтенантом  Николаем  Шульгой,  они  стали  обдумывать  детали  предстоящей  акции: подготовить  запасы  пищи, починить  одежду  и  обувь  и т.д.  Стали  собирать  лук, зелень  и  прятать в  соломенные  матрацы.  Николай, работая  в  мастерской,  принес  кое-какие  инструменты, необходимые  для   резки  колючей  проволоки  и  т.д. Вычислили  график  обхода  часовыми  их  барака…

26 июня  1943 г. в  два  часа  ночи, как  только  часовой  завернул  за  угол, они  отвинтили  предварительно  ослабленные  болты  решетки  окна  в  туалете  и  вылезли  наружу. Добежали  до  ограждения, перекусили  плоскогубцами  проволоку  и, пригибаясь,  двинули  на  восток.  К  утру  надо  было  спрятаться. Вокруг  тополя  и  рожь.  Залегли  в  канаве  за  кучей  сухих  веток. День  прошел  относительно  спокойно, только  сердце  замирало, если  где-то  рядом, на  дороге  приостанавливался  какой-нибудь  транспорт, -  неужели  погоня!?

Как  стемнело – пошли  дальше.  Лесок, деревня… Костер  не  разжечь.  Вдруг -  фляги  с  молоком!  Такого  вкуса  давно  не  было  во  рту! Наполнили  фляги – и  в  путь. К  утру  добрели  до  канала,  там  в  кустах  шиповника  и  спрятались… Так  прошла  неделя: ночью  идут, днем  прячутся. На  восьмую  ночь  повезло - залегли  на  платформе  поезда,  идущего  в  Польшу,  но  один  бдительный  охранник  их  заметил,  поднялся  переполох,  а  они  убегали  от  железной  дороги  лесом  все  дальше  и  дальше. В  Польше  леса  почаще,  поэтому   стало  полегче  и  прятаться  и  разводить  костры  для  приготовления  еды  (один  раз  даже  попался  поросенок!).  Кончился  лес  и  один  день  пришлось  провести  в  топком  болоте  среди  лягушек  и  пиявок, слава  Богу   погода  стояла  жаркая. Однажды  ночью  беглецы  натолкнулись  на  знакомую  до  боли  картину – освещенный  прожекторами  концлагерь  с  пулеметными  вышками  и  бараками. В  центре  стояло  здание  с  широкой  квадратной  трубой – крематорий!

Так  они  и  шли, питаясь  ягодами  да  тем,  что  удавалось  найти  на  полях. В  середине  июля  в  одном  польском  саду  наткнулись  на  чудесные  яблоки,  набили  ими  все, что  возможно.  И  к  рассвету  их, полусонных,  окружили  поляки  с  ружьями  (за  каждого  военнопленного  немцы  давали  до  80  марок – оклад  рабочего, поэтому  поляки  охотились  за  ними, как  за  зайцами!).

 И  снова -  подвал, часовой,  товарный  вагон  и  лагерь  в  Германии  вблизи  Франкфурта  на  Одере.

Одна  отрада,  беглецы  увидели  своих  товарищей  с  сахарного  завода,  которые  сообщили  им, что  их  везут  на  строительство  новой  фашистской  идеи: «неприступного  восточного  вала».  Данилу  назначили  месячное наказание  за  побег  (спать  на  земляном  полу  в  сарае  и  таскать  на  себе  рюкзак  с  кирпичами,  выполняя  команды: встать, лечь). Среди  наказанных,  обессиленных  людей  начались  обмороки, тепловые  удары, ( август-жара), некоторые  умирали. Данил   вместе  с  остальными  «штрафниками»  через  силу  доказывали  фашистам, что  они  не  сломлены, хотя  и  окончательно  истощены. Но  и  этот  кошмар  закончился -  соломенный  матрац  показался  Данилу  пуховой  периной.  С  приходом  новых  пленных  стали  просачиваться  слухи  о  победах  наших  войск  на  фронте. Моральный  дух  пленников  стал  вырастать  все  выше  и  выше! А  один  раз  Данил  увидел, как  здоровый  немец  отнимает  какую-то  тетрадь  у  невысокого, но  крепкого  парня, похожего  на  татарина,  но  так  и  не  отнял,  плюнул  и  отошел (после  войны  мой  дедушка,  увидев  фотографии,  сказал, что  это  был,  возможно,  М. Джалиль). Так  или  иначе, в  лагере  появились  новые  стихи  и  песни,  которые  несли  узникам  веру  в  освобождение  и  победу. 

Пленников  отправили  в  каменоломни  под  Берлином. В  пути  Данил  сдружился  с  моряком,  тоже  по  имени  Николай, они  стали  думать  о  побеге,  для  этого  решив  приносить  и  прятать  по  куску  хлеба. А  работа  в  каменоломне  адская -  кувалдой  разбивать  метровые  в  обхвате  камни. Но  мысль  о  побеге  заставляет  замечать  все  необходимое  для  этого: кухня  находится  наверху  котлована, там   работают  французы, относящиеся  к  русским  с  сочувствием,    за  едой  пленные  ходят  по  двое  с  бачком, вокруг  котлована  - лес.  Решили – скоро  ноябрь,  пора  бежать.

Рано  утром  Данил  с  Николаем  пошли  за  едой  с  бачком  к  кухне. Бросив  бачок, устремились  к  примеченному  кустарнику,  откуда  охране  плохо  видна  ситуация, и  можно  быстро  подняться  наверх из каменоломни.  Уже  наверху,  бегут  к  лесу  и  вдруг  видят, что  за  ними  бежит  молоденький  паренек. Данил  как  ни  кто  другой  знал  из  опыта  предыдущего  побега: третий – лишний, но  делать  было  нечего, пришлось  взять  с  собой  парня. И  снова  пошло:  днем  прячутся,  ночью  идут. Запасы  еды  быстро  кончились,  паренек-то  без  еды  побежал, ( назовем  его  Василий), и  оказался  он  не  только  необстрелянным  юнцом,  но  и  «маменькиным  сынком»,  всего  боится,  за  водой  - «не  пойду»,  за  картошкой  на  поле – «не  пойду», стало  видно,  сколько  мучений  с  ним  впереди. Бежать было все труднее. Через  пару  ночных  переходов,  когда  Данил  с  Николаем  что-то  добывали  из  пищи  и  кормили  Василия, он  сам  почему-то вдруг  накрылся  плащом  и  заявил, что  никуда  дальше  не  пойдет. Силы были на исходе, уговаривать  не  стали,  дальше  пошли  вдвоем. Через  день-другой  Николай  вдруг  решил,  что  он  командует  Данилом,  пришлось  доказывать  кулаками  на  железнодорожном  полотне, кто  есть  кто, и  дальше  Данил  пошел  один. На  ближайшей  станции, улучив  момент, когда  часовой  отошел, нырнул  под  брезент, закрывающий  танк, (ясно,  что  идет  на  восток!), но  через  несколько  часов  состав  прибыл в  Данцигский  порт, а  Данил  еле  успел  соскочить  с  платформы. Светало, и  надо  было  снова  думать  о  том, где  пересидеть  день, тем  более, что  находился  Данил  на  окраине  города. ( Пришла  мысль,  что  у  немцев почему-то  мало  собак, а  то  с  ними…  не  дай-то  Бог!). День  провел  в  стоге  сена,  возле  которого, как  назло,  целый  день  крутились  жирные  курицы( но все это было в другой жизни). Всю  ночь  Данил  шел  вдоль  моря, но, к  сожалению,  из  города  так  и  не  выбрался,  пришлось  залезать  на  день  в  какой-то  сарай, где  вдруг  обнаружились  запасы  консервированных  овощей. Когда  он  взахлеб  поедал  какую-то  маринованную  свеклу, дверь  сарая  распахнулась, и  на  пороге  предстал  немецкий  фермер  с  фонарем  в  руке. Данил  продолжал  есть, а  немец  повернулся  и  захлопнул  дверь. Данил  мог  выбраться  обратно  через  окно, в  которое  влез,  но, очевидно,  голод  победил  разум, и  он  продолжал   есть  эту  проклятую  свеклу.  Естественно,  что  через  какое-то  время  в  сарай  зашли   шестеро  поляков, работающих  на  немца, и  отвели  его  наверх, к  хозяину.

И  вот  Данил  7 ноября  1943 г.  снова  в концлагере  «Олива» в  г. Данциг.  Опять  наказание – карцер, снова над дедушкой нависла смерть от расстрела или голода. Но после Сталинграда немцы уже не расстреливали за любую провинность, как в начале войны, когда военнопленных был нескончаемый поток и их жизнь ни во что не ставили. С каждым месяцем войны этот поток был все меньше и меньше, и немцы относились к своей рабочей силе несколько бережнее, и дедушку не расстреляли.  Его  направили  работать  на  фабрику  стирального  порошка. День работали на фабрике, а на ночь возвращались в концлагерь.  И  опять  начались  мысли  о  побеге. Данил  подобрал  двух  ребят, начали  собирать  питание, вычислять  график  обхода  охранников, ( благо,  комната  охраны  была  за  стенкой  и  выходила  на  улицу). Был  конец  1945 года, и  в  назначенный  день  побега у Данила  резко  поднялась  температура – до 39 градусов. Единственное, что  он  смог  сделать  для  своих  товарищей, это  подержать  дверь, по  которой  они  залезли  на  крышу  и  бесшумно  скрылись  в  темноте.

 На   город  все  чаще  стала  совершать  налеты  наша  авиация,  все  ближе  слышались  раскаты  нашей  артиллерии. А недоедание делало свое дело - дедушка еле ходил из-за дистрофии. Ноги у колена он мог обхватить пальцами одной руки.

 В один из дней всех военнопленных строили в колонны и конвоировали в порт. Дедушку от того, что он не мог ходить из-за дистрофии и еще четверых человек - нетранспортабельных из всего лагеря, как думали немцы  навряд ли выживут, оставили, а остальных посадили на баржи и вывезли в море и возможно потопили, как думает дедушка. 

Город и лагерь постоянно бомбила наша артиллерия, и в будку охраны влетел снаряд, будка разлетелась, и все находившиеся в ней были  убиты. Охране была поставлена задача расстрелять оставшихся, а вышло наоборот!

    И  настал  тот  день,  когда  к  ним  в  подвал  ввалился  солдат  и  сказал: « Ребята, я  советский  разведчик…».   Это  было  16  марта  1945г.

 После лечения дедушка продолжал бороться с фашистами.

Я восхищаюсь силой духа моего дедушки Довмонта, неугасимой веры в победу нашей страны  в трудные минуты в плену.                                                                               

Мой дедушка прожил 77 лет, его авторитет был в семье непререкаем. Мне очень жаль, что в те годы, когда он был жив, я, еще маленькая, не понимала, что рядом со мною мой дорогой дед – герой… И я очень благодарна своим родителям, которые собирают и хранят наш семейный архив, наши семейные реликвии.         

Записи моего деда, и его рассказ – не просто перечисление исторических фактов, это эмоционально окрашенное, прочувствованное повествование о тех тяжелых, героических днях. 

И я, по примеру моих родителей, буду бережно хранить для своих детей и внуков все записи и фото, письма и дневники. Я хочу, чтобы наши потомки не  забывали о том, что такое война, чтобы они росли патриотами и настоящими гражданами России.

  «Война уходит уже в века…

      История 40-х для нас далека…

   Но дед – то Доня мой был!

 Войну и плен он не забыл…

 И я горжусь им и страной,

 И той 45 победной весной!

Дедушка, «древо наше» не завянет!

Оно только крепче и выше станет!»